— Ууууу, — гудел ветер.
— …могилы великого человека, — слышал Нафтали. — Учителя…
— уууууууууууууу, — завывал хамсин.
— … мой путь возвращения. Алия.
Смысл сложился сам собой, и Нафтали почувствовал, как холодный ручеёк пробежал у него между лопатками. Он вдруг понял, что именно предстоит им пройти.
Нафтали споткнулся. Под ногами были чужие мешки. Только теперь он заметил, что у коновязи стоит ещё один осёл, а к мешкам, брошенным без присмотра, уже спешит мужчина в верблюжьем халате.
— Да это же Йонатан! — Воскликнул обрадованный Нафтали.
— Что ты здесь делаешь, мой брат? — удивлённо спросил он, обнимая Йонатана. — Ты с нами?
— Не совсем. Но я буду всегда рядом с вами. И чуть в стороне.
— Ты говоришь мудрёно, брат.
— Я отвечаю за безопасность принца и соблюдение тайны этой весьма секретной миссии.
— Мы оба отвечаем за его жизнь! — Сказал Нафтали.
— Конечно! — улыбнулся Йонатан. — Но разница в том, что тебя в провожатые выбрал принц, а меня назначил Совет Мудрецов.
— Как? А разве Моше…
— Кстати, — перебил его Йонатан, — я отвечаю не только перед ними, но и перед твоим учителем Моше, равно как перед всем братством детей Света. И не только за жизнь принца, но и за твою тоже. — Он хлопнул Нафтали по плечу, и тот почувствовал его тяжёлую руку, и узнал почерк Моше.
Оказывается, Нафтали не знал ни самого Йонатана, ни его качеств. Они виделись мало, во время общей трапезы и на собраниях в Доме молитв. Теперь им предстоял непростой, полный опасностей переход, через враждебные народы в страну Моав, где почил величайший человек Моше, и в этом походе Йонатан отвечал за их безопасность.
Йонатан кивнул, и произнёс:
— Пора.
— Не торопи. — Попросил Нафтали. — Он с мамой прощается.
— Простились уже, — сказал Йонатан, легко перекинул через плечо связанные мешки, о которые споткнулся Нафтали, и направился к верблюду, где его встречали два проводника-бедуина, очень внешне похожих. Отец и сын. Они бежали навстречу, ругаясь между собой, но Йонатан что-то крикнул, и те успокоились. Бедуины были худы и длинны, как два хлыста. Они приторочили к седлу поклажу, сумки с оружием и водой, скатали ковры, и высыпали верблюдам всю неудачную выпечку, за три дня собранную пекарем в глубокую тележку.
— Верблюдов напоили? — Спросил Йонатан у молодого бедуина.
— Напоили.
— Сокрыл незримый Закон в груди своей и сохранил его, как знамение Детям Света, — произнёс Йонатан перед дорогой, и оглянулся на спутников. Йешуа подхватил:
— И разбитые скрижали Закона Незримого оставались сокрытыми в груди Моше, пока не настало время Детям Света явиться в пустыне и ангелам пойти по земле. — Йешуа замолчал и улыбкой встретил взгляд Нафтали, которого вдруг осенило!
— Услышал! — прокричал он. — Теперь только и услышал. Но ведь и раньше слышал я это, — говорил Нафтали, поясняя Йешуа и Йонатану, и разводя руками. — Но, как бы не слышал. И свитки переписывать приходилось, а вот только теперь, сейчас. Это ведь из «Книги Моисеевой: Десять Заповедей».
— И что же ты услышал?
— Сейчас я услышал кое-что другое.
— Какое другое? — издевался над ним подросток Йешуа.
— Ну, про детей Света, явившихся в пустыне…
— Про меня, что ли? И про ангелов, пойдущих по земле? — Засмеялся Йешуа, ты об этом?
— Ну, да, — протянул сконфужено Нафтали, ища поддержки у Йонатана. — Это ведь про нас сказано.
— Про ессеев, — согласно кивнул тот.
— Про тех, кто Делает Закон! — рассмеялся Йешуа. — А мы с вами пока только в начале пути. И начинаем его весьма скверно. Бежим от беззакония.
Нафтали помог своему острому на язык подопечному взобраться на склонившегося перед принцем верблюда, и тот осторожно, грациозно, и, даже, царственно поднял юношу на высоту своего горба.
— Ух! — Восторженно произнёс Йешуа. — Как высоко! Ну что, Нафтали? Снизу уже видно, что я ещё не свет, но только возможность им стать?
Вместо ответа Нафтали спросил:
— Тебе удобно?
— Да! Замечательно! — Резвился Йешуа.
— Справа — мешок с водой. — Объяснил Нафтали. — Слева — с золотом. Вещи на другом верблюде. За спиной, в чехле — меч. — Йешуа оглянулся и, вцепившись одной рукой в поводья, аккуратно вынул из кожаных ножен короткий, в полтора локтя меч. Сталь блеснула чистым солнечным светом.
— Наша, дамаская сталь. — Сказал, смущаясь Нафтали.
— Отец выковал? Или сам такое чудо сотворил? — Спросил Йешуа, любуясь мечом.
— Сам. — Левантийский клинок мастера Нафтали? — обратился Йешуа к мечу. — У тебя уже есть своя история. — Он высоко поднял меч и резко его опустил. Верблюд шарахнулся так, что юноша едва удержался в седле. Нафтали с трудом сдерживал напуганное животное спереди, а когда верблюд успокоился, подошел к принцу, и протянул руку. Тот открыл кожаную сумку с золотом и, достав мешок, передал его Нафтали.
— Я выкупаю этот меч.
— Ого! — Сказал Нафтали, взвесив на руке вес мешка. — Не меньше ста монет.
— А что Мастер Давид?
— Отец кинжал сикария сработал, но на нём остались следы крови центуриона.
— Где он? — Полюбопытствовал принц, и Нафтали кивнул в сторону Йонатана.
Йешуа передал в руки проводника выкупленное оружие, и шёпотом произнёс:
— Зачехли его, мой брат. Спрячь от глаз подальше. — А для меня это большая честь. Вещь дорогая, с камнями, серебром, золотом.
Нафтали вставил клинок в ножны, и, замотав в ветошь, приторочил к верблюду, вложив его внутрь скатанного и сложенного вдвое ковра.
— Йонатан! — Крикнул Йешуа. — Покажи брату клинок Мастера Давида!
Йонатан вынул клинок и протянул его Йешуа. Тот склонился, перекинувшись через седло, и принял кинжал. Молча любовался Йешуа кинжалом, молча вернул его.
— Понравился? — поинтересовался Нафтали. Йешуа вместо ответа кивнул, и попросил:
— Научите меня сражаться?
— С радостью! — ответил Нафтали. В Кумране я уступал только отцу и двум своим братьям.
— Ого! — одобрительно отозвался Йешуа. — Твой брат Иуда дал мне несколько уроков. Это было красиво, но и он говорил о Давиде, как воине, которого он никогда не превзойдёт.
— Владению боевым искусством и ремеслу нас обучал отец. Но это не единственное, что мы постигли в родительском доме.
— Я знаю. — Сказал Йешуа. — Поэтому я и выбрал тебя, и просил Совет отпустить со мной на Восток. Сколько тебе лет?
— Тридцать, — ответил тот.
— Прекрасный возраст! — Крикнул Ешуа и отпустил поводья. Верблюд вскинулся, и, почувствовав свободу, побежал. Остальные верблюды тоже вскинулись. Погонщики тут же успокоили их, а подросток снова сумел удержаться в седле, и даже справился с поводьями. И вот уже торопливый верблюд виновато склонил голову, и возвращён седоком к коновязи, а юный принц торжествующе спрыгнул в сильные руки
