внимания на врачей и, прибыв в свою ставку, немедленно продиктовал письмо европейским консулам в Шанхае.
'Я пришел в Шанхай, — писал он, — чтобы подписать договор с целью установить торговые связи. Я не собирался сражаться с вами.
Среди иностранцев в Шанхае должны найтись разумные люди, знающие основы права и справедливости, которые сделают выводы о том, что выгодно и что вредно. Нельзя только домогаться денег от династии дьяволов и забывать о торговых связях и интересах этой страны.
… Вы не должны упрекать меня в дальнейшем, если лы увидите, что торговые пути стали малопроходимы и для наших товаров нет выхода…'
Это письмо было подписано 'Чжун-ван, Верный Царь Тайпип Тяньго, в десятый год, седьмой луны, двенадцатый день Небесной Династии'.
Иностранные консулы на это письмо не ответили. Через несколько дней началась третья 'опиумная' война. Осенью европейцы взяли Пекин и сожгли дотла летний дворец маньчжурского императора. Одновременно европейцы обстреливали и тайпинов на Янцзы. При этом шанхайские газеты все время писали о 'нейтралитете' западных стран.
3. ГАОЦЗЯО
В течение всего 1861 года Небесная Армия четыре раза тщетно пыталась выручить на западе осажденный город Аньцин.
Войска Ли Сю-чена переходили из одной провинции в другую. Бесконечно сменяли друг друга длительные марши и сражения. Противник сопротивлялся все упорнее.
Еще в апреле армия Цзэн Го-фаня была отрезана от источников продовольствия. Он пытался прорваться на восток, но тайпины окружили его в Цимыне.
Небесные воины пошли на штурм. Это был уже не первый штурм за последний год. Залпы тайпинских винтовок гремели один за другим, и боевой клич раскатывался по окрестностям, как в лучшие времена, когда крестьянская армия шла к Нанкину.
Казалось, Цзэн Го-фаню в Китае пришел конец. Од никогда не отличался мужеством. Два раза в жизни он уже покушался на самоубийство и сейчас стал готовиться к нему в третий раз. Ночью, когда он писал завещание, привели пленного, который утверждал, что сообщит генералу важную новость.
Какую новость может мне сообщить длинноволосый разбойник? — спросил Цзэн.
Он утверждает, что может передать ее вашему превосходительству только при личном свидании.
Кто его начальник?
— Генерал разбойников Чжан Вэнь-чжи.
Цзэн задумался.
— Введите его, — сказал он, — но три человека должны находиться за занавеской и держать оружие наготове.
Пленного ввели. Это был маленький, сухонький человечек с быстрыми движениями и пронырливым лицом. Увидев Цзэн Го-фаня, он привычным движением бросился на колени и отвесил три земных поклона. Цзэн нахмурился. Обычно тайпинские солдаты, даже пленные, никогда так себя не вели.
— Говори, — сказал Цзэн.
Но пленник не сказал ни слова. Он вытащил из-за щеки плоскую золотую коробочку, тщательно вытер ее рукавом и на коленях подполз к Цзяну.
Командующий отшатнулся:
Что это?
Пусть дажэнь[41]* соблаговолит открыть.
Что здесь?
Осмелюсь умолять дажэня открыть собственноручно.
Здесь зараза! — нетерпеливо сказал Цзэн.
— Нет, письмо.
— От кого?
От лица, которое уже не раз беспокоило дажэня своими известиями из Нанкина.
А! — неопределенно ответил Цзэн.
Издали донесся треск ружейных выстрелов: тайпины и по вечерам не прекращали огня.
Цзэн оглянулся на занавеску и осторожно открыл коробочку. В ней оказалась крошечная бумажная тесемка с несколькими иероглифами:
'Не надо спешить. Помощь приближается'.
Цзэн знал этот почерк. К нему не раз доходили бумажки из тайпинского лагеря, написанные той же твердой кистью, с изящным, легким наклоном вертикальных черт.
Что ты можешь сказать? — спросил Цзэн.
Я ничего не знаю, кроме того, что небесные воины потерпели поражение под Лэпином.
А, это хорошо, — пробормотал Цзэн.
Город Лэпин находился в тылу у Ли Сю-чена, и можно было ожидать, что осада будет снята. Все складывалось превосходно.
Кто написал это письмо? — спросил Цзэн.
С огорчением докладываю, что мне это неизвестно, дажэнь.
— Кто дал тебе эту коробку?
Пленник замялся.
— Командир дивизии Чжан Вэнь-чжи, — проговорил он неохотно, — которому недавно присуждено наследственное звание 'достаточно храброго и обладающегоспособностями составлять военные планы'.
Цзэн рассмеялся.
Оказывается, у бандитов могут быть даже наследственные знания! — благодушно заметил он. — И он приказал тебе сдаться в плен?
Совершенно верно, дажэнь.
Эй, уведите этого человека!
Пленного увели. Цзэн Го-фань велел подать поднос и сжег на нем свое завещание. Он проделывал это уже в третий раз на том же подносе.
— Что угодно приказать его превосходительству в отношении пленного? — спросил начальник стражи.
— В отношении пленного? — весело переспросил Цзэн. — Отрубите ему голову.
Аньши пал в сентябре 1861 года. Ключ к Нанкину был потерян.
Солдаты Ли Сю-чена показывали чудеса храбрости, самоотверженности и выносливости.
Цзэн Го-фань был далек от того, чтобы праздновать победу. Он прекрасно понимал, что имеет дело с лучшими воинами и полководцами Китая за многие сотни лет. Он надеялся постепенно 'удушить' Тайпин Тяньго кольцом блокалы.
В конце года Ли Сю-чен снова начал продвигаться на восток, к портовым городам. В его руках был Ханчжоу, древняя столица Китая, один из прекраснейших городов мира. В декабре тайпины вошли в Нинбо, старинную богатую гавань на реке, недалеко от залива Ханчжоувань.
В конце зимы, после китайского Нового года, началось второе наступление на Шанхай. Ли Сю-чен хотел овладеть устьями великой реки. У него возникла мысль освоить новые земли для Небесного Государства и даже перенести столицу в Ханчжоу. Стоило ли удерживать Нанкин, который вечно находился под ударами противника?
Но Небесный Царь давно забыл те времена, когда тайпины двигались, нападали, освобождали города. Ему нужен был хорошо укрепленный Нанкин, хорошо построенный дворец, хорошо организованная
