– Есть!
Хорунжий Огнев навалился на ломик – и проволока, на которую была наложена таможенная пломба, треснула, уступая грубой силе.
– Вот так… Открывайте. Осторожнее…
– Ни х.. себе…
Снизу до верху, до самого верха стояли большие картонные коробки без каких-либо обозначений на них. Казаки уже знали, что в них такого возят.
– Велехов. Ты взял – глянь.
Сотник, уже пришедший в себя и отхлебнувший для снятия стресса стакан горилки, взял коробку, ножом аккуратно вспорол клейкую ленту, скрепляющую ее половинки.
– Марльборо.
– Не Марльборо, а Мальборо. Никогда не курил?
– Кубыть нет. Какое это к чертям курево…
– Ах, да… Североамериканские сигареты. Правда, сделаны в Кракове. Набиты чуть ли не сеном. Совсем обнаглели, в открытую прут.
– Их казна почем принимает?
Подъесаул прикинул
– Не спирт, конечно… но тысячу дадут. Их не продашь, только выкинуть. И фура подлежит конфискации в пользу Круга, потому как на ней контрабанду везли. Тоже за нее получим. Дюже добре сходили. Так ведь, пан Вацлав?
Пан Вацлав с этим согласен не был – но его мнение никого и не интересовало…
Нашли через час, когда пана Вацлава посадили на цугундер. Дождь усилился и ждать полициянтов, которые должны были забрать контрабандистов, было бессмысленно. Казаки ушли в модуль, повечеряли чем Бог послал, и только налили по второй – как в модуль забежал Чебак с глазами, выпученными так будто он привидение узрил.
– Казаки… там еще что-то есть.
– Где? В сортире что ли?
Модуль грохнул хохотом – Чебак как раз выходил в сортир, да что-то надолго вышел.
– В машине!
– В какой-такой машине?
– Ну, которую сегодня заполонили! Там не только сигареты есть.
– А ты как понял? – спросил Чернов
– А я мимо шел, по борту стукнул – а там твердое что-то
Казаки переглянулись
– Спытаем?
– Добре, пошли…
Накинув дождевики, вышли в ночь. Время было еще не ночное – но серое небо и непрекращающийся дождь погасили все краски, окунули мир в какую-то серую хмарь. Сапоги хлюпали, почва разъезжалась под ногами, дождь упорно молотил по брезенту плащей. Было холодно и мерзко…
Луч аккумуляторного фонаря вырвал из темноты мрачную громаду фуры, загнанной в жилую зону.
– Где? Показывай.
– А вот тут. Тут, постукайте…
Велехов постучал, пальцы наткнулись на что-то твердое. Не похожее на коробки с блоками сигарет. Сплюнув в грязную лужу, натекшую с тента – он в ней стоял – сотник вытащил из ножен нож…
– Погодь! – сказал подъесаул – обожди трохи. Не режь, нам эту машину продавать потом. Помоги- ка.
Тент крепился на каркасе полуприцепа такой длинной лентой, пропускавшейся в прорези лента, вдвоем казаки освободили один борт и подняли тент наверх, перемазавшись и промокнув. Чернов подпрыгнул, крепко вцепившись в стойку кузова, подлез повыше. Сам Велехов сделать этого не мог – действие обезболивающего уже прошло, и рука ощутимо болела.
– Держи зараз!
Чебак, Огнев и Велехов приняли длинный и большой деревянный ящик, тяжелый настолько, что еле удержали его втроем…
Следом, прямо в лужу, обдав всех грязными брызгами, молодецки спрыгнул Чернов.
– Матка боска… – сказал кто-то
– Потащили в модуль! Королев!
– Я!
– Выставить охрану у машины! Немедленно!
– Есть!
Матерясь последними словами, оскальзываясь в грязи, длинный ящик втащили в модуль, бухнули на пол. Все уже понимали – что увидят в этом ящике…
– Огнев, лом где?
– Вот, господин подъесаул.
– Ну, давай. Осторожнее трохи.
Богатырски наваливаясь на лом, Огнев выдавил один за другим гвозди, открыл крышку…
– Дюже добре…
Подъесаул наклонился, достал из ящика нечто тяжелое, завернутое в промасленную бумагу. Отодвинув в сторону напитки (что-то и на пол упало), положил это на стол, развернул…
На столе, матово блестя в свете 'летучей мыши' под потолком консервационной смазкой, лежала винтовка. Короткая и удобная, со складным прикладом, с коротким стволом. Устаревшая – но не слишком, такое оружие держат на складах длительного хранения на случай войны и всеобщей мобилизации.
– Зэ-Бэ шестьдесят два, десантная модификация. Выработана заводами 'Шкода' в Австро-Венгрии, в одна тысяча девятьсот семьдесят первом году. Механизм от автоматической винтовки Токарева, патрон наш, казачий, семь и шестьдесят два. Одиночный и автоматический огонь, допускает установку оптических прицелов и метание наствольных гранат. Вот такие вот дела, браты казаки…
– С консервации? – спросил Велехов
– С нее самой. И сдается мне, казаки, что не в магазине куплено, потому как в консервационной смазке в магазинах не продают.
– Оно так…
– Глянем, что еще там есть?
– Добре, глянем.
Сотник Королев уже выставил караул, двое казаков в тех же брезентовых плащах –дождевиках и с автоматами, нахохлившись неподвижно стояли под дождем…
– Кто? – лениво окрикнул один из них.
– Свои. Чернов.
– Добре…
Чернов остановился около кричавшего казака.
– Ты как службу несешь? По уставу караульной службы ты меня только одного к себе допустить должен. У тебя фонарь есть?
– Так точно. Виноват.
– То-то и оно. Карауль как полагается, здесь в машине добра – навалом…
– Есть.
Точно также легко, будто и не пили вовсе, подъесаул забрался в кузов.
– Лом мне подайте!
Затрещали вскрываемые ящики, казаки молча ждали.
– Вот этот принимайте!
Тяжеленный ящик спустили вниз, потащили вдвоем в модуль.
