Ловко подхватив со стола на треть недопитую бутылку, подъесаул вышел из модуля.
Какое-то время – может минуту, может час – сотник тупо сидел, пытаясь понять, куда делась бутылка и что вообще произошло. Потом – немного прояснилось в голове, вышел из модуля, осмотрелся по сторонам. Поймал за рукав первого попавшегося казака.
– Попить есть чего?
Казак зачем то оглянулся
– Господин сотник, так господин подъесаул запретил…
– Воды мне, дурак надо! Воды!
Вода нашлась – минеральная, богемская, тут ее было много и стоила она дешево, не то что Боржоми. Немного придя в себя, сотник пошел к душу – в роли душа в расположении выступал бензобак от АМО, поднятый на стойках, с прилаженным к нему душем. Вода была теплой, нагретой солнцем – но душ был как нельзя кстати. Под теплыми водяными струями, сотник окончательно пришел в себя. Решил посмотреть на часы – и выругался последними словами. Часов на руке не было – а к часам этим он привык. Подарили за беспорочную службу, хорошие часы, пятнадцать лет на руке – сносу нет. Если он часы пробухал…
Какой сегодня день – пришлось узнавать по календарю. Сотник засел у себя в модуле, вспоминая, что происходило и заодно жадно поедая, прямо так, безо всего зачерствевшую краюху хлеба, единственное из съестного, что нашлось в модуле.
– Хорош вираж заложил…
Было не стыдно – было мерзко за себя. Последнее что он помнил – это поминки по убитому есаулу, потом – как провал. Похоже, на этих поминках он и забухал, что не случалось с ним довольно давно. Последний раз он забухал так во время пятой командировки. Это была Аравия, граница с Йеменом, горы – и в этих горах все еще были вольные, никому не подчиняющиеся бандиты. В один день, они накрыли такую банду и уничтожили ее – а потом нашли двоих русских детей поселенцев в загоне, подобном свиному. Как он потом узнал – изначально их было пятеро и эти двое – последние из тех, кто оставался тогда в живых. Тогда-то он забухал, крепко забухал – и тамошний есаул, комендант сектора, в наказание приказал ему сидеть целый день на корточках в палатке, растянутой посреди плаца. Столбик термометра в эти дни зашкаливал за пятьдесят по Цельсию – потому наказание было действенным, ему удалось просидеть семь часов. Больше за тут командировку он себе ничего такого не позволял.
Хватит, навоевался с бутылкой. Пора и честь знать. Все!
Выйдя из модуля на звук трубы – вечернее построение – сотник столкнулся с Соболем.
– Ты чего?
– Живой, атаман?
– Живой. Тебя переживу. Остальные где?
– Певец – в ночь пошел…
Снайпер замялся
– А Чебак где? – подозрительно спросил сотник
– Да беда тут такая…
– Что еще за беда? Докладывай, как положено.
– После построения доложусь. По всей форме.
– Смотри…
– Что – все пропали?
Сотник недоверчиво смотрел на снайпера
– Зараз все. Человек двадцать, больше даже.
– Радован?
– Тоже?
– А остался кто?
– Божедар вроде остался… Он как раненый, гутарят – из больницы зараз сбежал. Чебак его проведывать поехал, у него тоже горе.
– У него же…
– Так. И она пропала.
– И куда? Может – в лес надолго пошли?
– Забыл что ли, атаман? Двадцать пятое…
– Они на ту сторону пошли!
– То-то и оно – атаман. И – с концами.
Чебак вернулся под ночь, ни Соболь ни Велехов не спали. Отпивались чаем с травами, думу думали. На горящие в ночи окна модуля и свернул Чебак.
– Отпусти, Христом-богом прошу, атаман… – с порога сказал он
– Куда собрался?
– Надо мне. Зараз надо.
Чтобы показать, как надо – Чебак провел ладонью по горлу – во!
– Далеко собрался то? – спокойно спросил снайпер
– Далече. Выручать их надо. Загинут без нас.
– Ты кого выручать собрался? Совсем очумел зараз. Мало того, что уже сотворилось – ты еще на ту сторону идти собрался.
– Жену я собрался выручать! – огрызнулся Чебак
– Жену-у-у… Вот я тебя зараз плеткой то и оженю! А розгами повенчаю!
– Сядь, расскажи что произошло – спокойно сказал Велехов
Чебак с шумом подвинул себе стул
– На ту сторону они пошли. Двадцать третьего вышли. День Видовдан – святое для них. И Драганка с ними была – а Радован вел. Двадцать два человека их было. На той стороне был бой, окружили их – сразу. Кого живым взяли – тех, говорят, в Пожаревац. А остальных – как собак в поле закопали.
– Кто тебе сказал?
– Контрабандисты гутарили… Божедар людей собирает – кто остался.
– Еще один…
– А … жена твоя – что?
– Не знаю. Но пока не удостоверюсь – жизни мне нет. Отпусти, атаман, не отпустишь – своей волей уйду.
Сотник поднял руку
– Что делать там будешь? Одних повязали сразу, как нитку прошли. С ними – в землю лечь хочешь?
– А пусть и так. За правое дело.
– За правое… Оно так – за правое. Только вот в землю лечь за дело, что правое, что левое – не хитро. А вот победить – тоже за правое – похитрее будет…
*
27 июня 2002 года
Афганистан, провинция Баглан, дорога Ханабад – Пули-Хумри
Операция 'Литой свинец'
Оперативное время минус девяносто два часа десять минут
Аллах свидетель, афганские дороги просто невыносимы.
Местные племена их специально портят, подрывают, устраивают рытвины – потому что на осле проедешь и так, а машины из караванов будут тратить на поездку больше бензина, больше ломаться, и больше тратить денег на починку и заправку. Медленно идущую колонну легче блокировать и ограбить. Кроме того – если нет нормальной дороги, остается больше шансов на то что не приедут посланцы властей
