аэропорт с бетонной, трехкилометровой полосой. В отношении аэропорта Пескарев похвастался, когда мы еще ехали к городу
– Мы его аттестовали по всем правилам ИКАО и теперь имеем право принимать международные рейсы.
– И много таких?
– Достаточно. У нас есть три собственных грузовых самолета и один пассажирский, мы вербуем людей посменно, в основном в Сибири и Центральной России и доставляем вахтами прямо сюда, собственным самолетом и на собственный аэродром.
– Богато…
– Здесь у нас лучший заказчик. Только в прошлом году Атомстрой положил в казну больше девятисот миллионов****…
– И какую роль играет местное отделение?
– Огромную! Мы приносим треть от всех поступлений. Его Светлость в каком то смысле даже опережает нас в вопросах использования атомной энергии. Его страна богата нефтью и газом – но он поставил цель к десятому году не сжигать ни единого галлона нефти топливом!
– А как же автомобили?
– Сделаем электро! Здесь – настоящий рай по части возобновляемых источников энергии. Вы знаете о том, что Его Светлость заказал нам строительство четырех атомных опреснителей на два реактора каждый?
– Нет. А почему это не прошло через посольство?
Перскарев снова улыбнулся, он вообще в этом смысле был похож на американца, те улыбаются без конца
– Мы имеем собственные возможности в канцелярии его Светлости. Только не делитесь этим с фон Тибольтом, он умрет от язвы.
– Расстроится … согласился и я
– Германцы пользуются дешевой атомной энергией благодаря каскадам АЭС в Африке, у них дешевое исходное сырье, но технология не самая лучшая. Мы же разработали реактор, который может работать на исходном желтом кеке, без обогащения. Представляете, что это такое? Теперь можно будет торговать атомными технологиями как и любыми другими, безо всяких дурацких ограничений, которые только мешают!
Я специалистом в атомной отрасли не был – поэтому вежливо спросил
– А чем хорош этот реактор?
– Тем, что исключается процесс обогащения топлива – из него только формируются стержни для активной зоны. Все боятся, что обогащенный уран будет использован для ядерных зарядов – какая глупость! Сейчас те, кто хочет иметь атомную бомбу – те имеют ее. Но никогда не применят. Потому что смысла в этом нет, атомное оружие сохраняет мир, а не разрушает его. А атомные технологии позволяют получать энергию дешевле, чем любые другие за исключением гидротехнологий. Откровенно говоря, господин посол, мне не нравится энергетическая стратегия Империи.
– Вот как? И почему же?
– Ставка на воду. Мы понастроили гидроагрегатов повсюду, где только возможно, у нас все реки перекрыты каскадами ГЭС*****. Но дешевая энергия развратила нас, и мы теряем технологическое лидерство в отрасли. Вообразите, князь, здесь мы строим в два раза больше атомных агрегатов, чем на севере. А ведь есть еще и солнечная энергия и ветровая…
– Насколько мне известно – все это дорого.
– Да, дорого! Но мы же платим себе, своим разработчикам, своим производителям, своему будущему!
– Возможно, вы и правы…
На территории производственного комплекса было поразительно безлюдно – люди передвигались в прозрачных коконах – переходах между корпусами, чтобы не попадать на жару. Было ощутимо свежее – видимо из-за системы полива. Техника, сновавшая между корпусами, была какой-то странной – вроде обычной, но в то же время необычной. Потом понял – она была без топливного бака и не дымила
– Заметили? Это электромобили.
– Похожи на обычные машины.
– Не совсем. Это и есть обычные машины – но они переделаны под электротягу. Когда они разгружаются и загружаются – они подзаряжаются. Мы здесь живем на электричестве, оно для нас все.
Конечно же, директорский кабинет находился на верхнем этаже самого высокого здания в 'даун- тауне'. Выглядел он странно – часть крыши отъезжала в сторону, а кроме того – там было еще что-то типа веранды, чтобы обозревать окрестности.
Я никак не мог понять, случайно ли этот довольно молодой еще человек назвал фамилию Абашидзе. И если не случайно – на чем они его взяли? Он не похож ни на фанатика, ни на экстремиста. Я кстати мог понять – но не оправдать! – почему на путь Черной гвардии встал Абашидзе. Хозяйствование в Палестине, а потом еще Междуречье – тут любой, сражаясь, просто осатанеет. Но этот-то что.
Конечно же мы сразу вышли на 'балкон' – он казался искусственно, помимо проекта пристроенным к строгому телу небоскреба
– Пройдемся по цехам?
– Да нет, достаточно будет посмотреть сверху. И вы мне расскажете, что и где производится интересного…
– Как желаете… – обиженно заявил Пескарев – тогда смотрите… Вот здесь у нас – полный цикл восстановления топливных сборок, производства такого уровня нет больше нигде. Захоронение ядерных отходов – это вчерашний день, эти отходы – золотое дно, и если кто-то говорит про желание избавиться от отработанного топлива – его надо хватать не задумываясь. Знаете, сколько выгорает ядерного топлива в стержне за время его жизненного цикла?
– Просветите…
– Пятнадцать процентов! Пятнадцать процентов, господин посол! Если бы не идиотские законы, запрещающие ввозить для захоронения ядерное топливо – мы обогатились бы на этом! Сейчас мы работаем только на себя.
– А как же радиация?
– Да бросьте. В опасной зоне работают исключительно роботы. Тут вопрос в технологиях и не более того. Далее. Вон там у нас – некоторые технологические линии по сборке реакторных насосов, это очень сложная технология, собственно с нее все и начиналось, и знали бы вы, сколько сил пришлось потратить моим предшественникам, чтобы все здесь наладить.
– А как насчет обогащения?
– Чего именно?
Я улыбнулся
– Урана.
– Да бросьте! Кто вам это сказал?
– Ну… фон Тибольт, для начала.
– От него можно много чего ожидать. Этот человек патологически завистлив. Немцы пытались влезть сюда с своими технологиями. Нам пришлось немного… ослабить узду, только поэтому был выстроен Екатеринбург-300. Немцы вообще предлагали чуть ли не полный цикл передать. Он просто хочет нам навредить.
– Он показал документы.
– И какие же?
Вот в этом вопросе я был уже подкован – хвата Интернету
– Насосы. Специзделия, не обычные насосы. Потом центрифуги. Специальные высокоскоростные центрифуги. Это уже не шутки.
