о том, что известный диссидент пан Юзеф Ковальчек, профессор университета арестован из-за своих политических взглядов. Тем самым полиция, сама того не желая сильно усугубила свое положение, загнав себя в угол. Потому что уже к вечеру подкупленный репортерами сотрудник полиции сообщил, что пан Юзеф Ковальчек мертв, более того – убит. В вечерние газеты это не попало, но утренние уже вышли с аршинными заголовками. Естественно, в них было сказано, что пан Юзеф был убит кем-то по наводке властей за то, что говорил неудобную правду, и именно поэтому власти скрывают правду о его смерти.
Полиция тем временем шла по следу – по тому самому, который и предвидел неизвестный убийца.
Днем, в морге Варшавского университета было сделано вскрытие и выписано свидетельство о смерти. Причина смерти – пулевое ранение, одна из пуль повредила желудочек сердца. С такими ранениями не живут. Еще две пули прошли менее точно, одна вообще не задела никаких жизненно важных органов, еще одна повредила позвоночник. Все три пули были извлечены, отсканированы и отправлены на экспертизу. Двадцать лет назад о таком приходилось только мечтать – на трассологическую экспертизу уходило до месяца, центрального файла не было вообще. Сейчас – пули был отсканированы специальным сканером, позволяющим строить трехмерные изображения объекта, данные были отправлены не фототелеграфом – а через спутник на центральный компьютер МВД. В нем содержалось больше четырехсот миллионов (!!!) только записей с изображениями самых разных пуль, полученных при обстреле продаваемого в частные руки оружия, извлеченных из тел убитых, выпущенных при обстреле изъятого у преступников оружия. Компьютер быстро определил пули из Варшавы как пули калибра 9 парабеллум, выпущенные, скорее всего из пистолета марки Орел производства оружейной фабрики в Радоме, в Виленском крае* – там были специфические следы от выбрасывателя на гильзе, да и Орел этого калибра производился только малыми частными фабриками на заказ, да там, в Радоме. Из четырехсот миллионов возможных вариантов разом осталось восемьдесят одна с небольшим тысяча – с ними компьютер и начал работать.
Тогда же, при вскрытии была установлена примерная дата наступления смерти – вечер двадцать шестого или ночь на двадцать седьмое июня.
Тем временем – служба безопасности университета (полиция не имела право входить на его территорию) провела опрос студентов и преподавательского состава, благо были летние каникулы, и на территории университета и тех и других было немного. Выяснилось, что пана Юзеф последний раз видели как раз вечером двадцать шестого, он привел с собой высокого, светловолосого молодого человека, с которым и уехал после собрания на своем факультете. Сексуальные пристрастия пана Юзефа ни для кого не были особыми секретом – поэтому полиция Варшавы на несколько часов взяла ложный след, начав отрабатывать картотеку 'сахарных мальчиков': стриптизеров, танцоров, моделей, просто завсегдатаев клубов, обслуживающих богатеньких содомитов. Среди них попадались самые разные люди, как ни странно действительно содомитов среди них было немного. Преобладали студенты и не слишком богатые молодые люди из провинции, которые вот так вот зарабатывали себе на жизнь. Даже несмотря на то, что Варшава была космополитичным и толерантным городом – полицейские испытывали к таким вот субъектам немалое омерзение и на отработку этого контингента посадили новеньких и в чем то провинившихся.
Примерно в двадцать ноль-ноль вечера двадцать девятого числа аналитический центр в Санкт- Петербурге дал результат, идентифицировав пули, выпущенные в пана Юзефа Ковальчека как пули пистолета, который был выдан в качестве табельного оружия пану Ежи Комаровскому, проходящему службу в Его Императорского Величества польском гусарском полку. Так впервые прозвучало имя графа Ежи.
В ответ на срочный запрос в военное министерство последовал ответ, что любая информация из личного дела офицера может быть выдана лишь по вхождению начальника полиции на имя командира полка, а выдача информации об офицерах лейб-гвардии возможна только по визе военного министра или товарища военного министра. Ни того ни другого в столь поздний час на месте нет, и беспокоить их по такому поводу дежурный офицер не собирается.
Но помимо официальных – есть и неофициальные источники информации.
Предположив, что пан Ежи является 'сахарным мальчиком' или стал им в Петербурге, полиция Варшавы запросила у своих санкт-петербургских коллег досье на пана Ежи. Досье пришло достаточно быстро и стало для варшавских полициянтов сюрпризом. Пан граф не только не был содомитом – но и был отправлен в отпуск из-за скандальной связи с замужней дамой. Кто-то – а содомиты так точно не поступают.
Что же касается внешности графа Комаровского – то она совпадала, высокий блондин. Для более точной идентификации в Санкт-Петербург направили фоторобот, составленный по описаниям коллег и студентов покойного пана Ковальчека и попросили провести опознание по фотороботу, наведавшись в полк.
Только в этот момент один из полициянтов вспомнил, что Виленским военным округом командует генерал Тадеуш Комаровский. Короткая проверка позволила установить, что пан Ежи – его родной сын. Дело принимало настолько серьезный оборот, что о нем необходимо было доложить королю. Под ночь Его Величество решили не беспокоить – но с утра необходима была приватная аудиенция.
Пытаясь понять, что могло произойти на квартире у пана Ковальчека полицейские решили, что могло произойти вот что: пан Ковальчек стал приставать к молодому человеку, согласившемуся посетить его квартиру – а молодой человек не только не понял этих приставаний, но и убил содомита. Оставался вопрос – зачем он вообще пошел на квартиру с содомитом. Не знал, что тот – содомит? Возможно – но маловероятно, пан Юзеф особо не скрывался и даже числился в картотеке неблагонадежных с позорным шифром ПП**. Может быть, ему нужно было от профессора что-то еще…
Тем временем, поступили результаты еще одной экстренной экспертизы, она теперь делалась при помощи какой-то военной лазерной установки, позволяющей мгновенно определять присутствие любых химических веществ, в том числе сложносоставных, в крови, в мазках с кожи и с других мест. В момент смерти профессор Ковальчек находился в состоянии наркотического опьянения, на коже были обнаружены следы кокаина – по всему лицу, как будто он размазывал его по лицу, или чихнул и кокаин рассыпался. Еще одна экспертиза, которая должна была ответить на вопрос, имел ли пан профессор половые сношения перед смертью, готова не была.
Примерно в два ночи – а дело было литерным, и следственная бригада работала по нему круглые сутки, спали тут же, в дежурке министерства на неудобном, пропахшем потом и гуталином топчане – из Санкт-Петербурга пришло еще одно сообщение. Полиция Санкт-Петербурга по запросу Варшавской полиции инициировала срочную проверку хранения оружия в Польском Его Императорского Величества, лейб- гвардии Гусарском полку, и когда армейские контрразведчики, совместно с поднятым посреди ночи каптенармусом вскрыли оружейную комнату, то выяснили, что вместо пистолета, который пан граф должен был сдать убывая в отпуск на месте только карточка-заместитель с его подписью в получении оружия. Это была как минимум халатность – но разбираться с этим должны были уже военные.
В восемь часов утра полицеймейстер Варшавы истребовал срочную аудиенцию у короля, поставив перед ним вопрос о превентивном задержании молодого графа Ежи Комаровского по подозрению в убийстве. Король колебался в решении, и колебался долго – он понимал, что отдать приказ о превентивном задержании своего подданного он может, а вот офицера Лейб-гвардии – уже нет, для этого нужна санкция военного прокурора, причем по месту службы, то есть в Санкт-Петербурге. А военный прокурор, учитывая обстоятельства, вполне может вызвать графа в Санкт-Петербург и взять его под стражу уже там, или даже оставить 'на поруки офицеров полка' – то есть сидеть в казарме и не выходить из нее. Король перед аудиенцией прочитал утренние газеты – и знал о том, что в городе УЖЕ неспокойно, по городу УЖЕ поползли слухи. Поляки вообще беспокойный, бунташно настроенный народ. И поэтому – король дал согласие на задержание пана Ежи Комаровского и водворение его в дом предварительного заключения, хотя не имел на это никакого права.
Еще через час, санкцию на арест – тоже не имея формального права санкционировать задержание военного, да еще и дворянина дал прокурор Варшавы.
Группу, которая выехала из варшавского полицейского управления на набережную, возглавлял старший инспектор полиции*** Бронислав Гмежек, старый и опытный полицейский волк, проходивший практику в считавшейся лучшей в Империи Московской сыскной полиции. Во время практики – тех, кому это
