Наличие переводчика позволяло каждой из сторон общаться на своем языке и не чувствовать себя униженной.
– Не стоит беспокойства, сэр – ответил британский принц – я располагаю переводчиком, и хотел бы, чтобы нам помогала именно она
Глаза Наследника остановились на ней, спокойные и изучающие
– Мы знакомы, сударыня? – спокойно спросил он – вероятно, да, потому что вас я помню. Да… финские шхеры, в прошлом году. На вас тогда было ярко-алое платье, оно вам очень шло.
Катерина не придумала ничего лучшего, как сделать реверанс, в той одежде, в которой она была это выглядело до безумия дико.
– Что ж, сударь, если у вас имеется переводчик, то я не имею ничего против. Прежде всего – позвольте еще раз вас поприветствовать, как члена Правящего Британского Дома, ступившего на русскую землю. Признаюсь, это большой сюрприз для меня.
Катерина, хоть ничего и не понимала – добросовестно перевела сказанное.
– Сэр, позвольте спросить, я нахожусь здесь в статусе военнопленного?
Наследник покачал головой
– Милорд, вы ошибаетесь. Российская Империя не объявляла войну Империи Британской, следовательно, и военнопленных здесь быть никак не может. Насколько мне успели доложить, русские солдаты нашли вас в горах Афганистана, и повинуясь чувству долга и милосердия, заставляющего оказывать посильную помощь попавшим в беду людям, они взяли вас с собой, чтобы доставить на цивилизованную территорию. Они поступили совершенно правильно, и я лично прослежу за тем, чтобы их поступок был отмечен и вознагражден по достоинству. Что же касается вас, сударь – то прошу вас быть моим гостем и проследовать со мной до Санкт-Петербурга. Там вы сможете конфиденциально, через посольство Ее Величества связаться со своими родными, и оговорить, каким именно образом вы отправитесь домой. Я полагаю, что излишнее освещение прессой вашего визита в Российскую империю не нужно ни вам, ни мне.
– Мой самолет сбили в горах – сказал принц Уильям – а мои сослуживцы вероятно погибли.
– Прискорбно – кивнул головой наследник – увы, милорд, но мне это хорошо знакомо. Находясь на действительной военной службе, я участвовал в Бейрутской операции и потерял там более половины своих бойцов при обстоятельствах, о которых не стоит говорить. К сожалению – такова война, сэр.
На это ответить британскому принцу было нечего.
– Думаю, мы пришли к соглашению, милорд. Мой самолет вылетает примерно через полчаса, это прямой рейс до Санкт-Петербурга. Хотя… нет, я думаю мы сделаем короткую остановку в Верном. Да, определенно сделаем. Это ближайший форпост цивилизации в этих местах. Появляться в таком виде в столице не стоит ни вам, ни… вашей даме. Честь имею.
Отдав честь, принц пошел к штабному зданию, Катерина и ее спутник молча стояли в тени диспетчерской вышки.
– Кто ты? – спросила Катерина
Принц долго молчал. Потом все же ответил.
– Тот, кем я не хотел бы быть…
Трудовая колония для наркоманов под Санкт-Петербургом финансировалась пополам, казной и Православной церковью и представляла собой нечто среднее между монастырем и тюрьмой. Наркоманом, на самом деле, очень просто стать. Убийственно просто. Ты приходишь на дискотеку, видишь очаровательных дам – но они к тебе по тем или иным причинам не проявляют ни малейшего внимания. Что делать? На этот вопрос тебе подскажет ответ шнырь с потными руками, какие пасутся на каждой дискотеке, стремясь до поры прикинуться ветошью. У него в кармане есть таблетки самые разные – желтые, голубые, розовые. Таблетка – червонец. Дорого, раньше намного дешевле было – но это раньше, раньше не так страшно было. Раньше за ними сыскная полиция охотилась – а теперь из старших скаутов создали особое подразделение, что-то типа 'друзей полиции'. В конце концов, хорошие люди нужны не только в армии, хорошее пополнение нужно и полиции, полицейские в последнее время тоже присматривают себе смену среди пацанов, приглашают в полицейские участки, ездят вместе за город поиграть в футбол и пожарить шашлык. Вот, подойдешь ты к такому парнишке, твоему сверстнику, предложишь 'глотнуть колес' или 'раскумариться по полудозе' – а он тебя скрутит и до кутузки или до стоящей неподалеку полицейской машины. Чаше всего они не в одиночку работают, один приманкой, двое-трое прикрывают. Крепкие, не вырвешься. А потом тебе и уголовный судья и десять лет светят ярким светом. Потому и червонец за колесо, что занятие это опасное, все кто в нем как минимум рубль на рубль должны делать, иначе ищите дураков в другом месте. Теперь по другому делают – один предлагает, другой выдает – но и эти… волчата тоже хитрят, могут и следить заранее, налетели, скрутили – тех, кого надо.
Но есть те, которые купят это проклятое колесо, глотнул – и весь мир твой, а девчонки в особенности. Потом колеса уже не хватает, а потом конечно же предложат 'вмазаться'. Или нюхнуть, если уколов боишься и деньги есть. Сначала и бесплатно предлагают – чтобы человек втянулся, ведь каждый втянувшийся по сути раб своего дилера. Он все сделает – обманет, украдет, родителей убьет, только чтобы на дозу денег добыть. Так и сгорают люди.
Боролась с этим в основном церковь – Патриархат у христиан, Духовное управление у мусульман. В Казани первым делом – в джуму, пятницу после праздничного намаза выводили во двор перед мечетью, снимали штаны и пороли как сидорову козу. В других местах на первый раз как попался на употреблении, давали выбор: или в тюрьму, или в реабилитационный центр, курируемый священниками. Там дают шанс покончить со всем с этим – но только один. Если не воспользовался – сам виноват, дальше может быть только тюрьма.
Два темных бронированных внедорожника, на каждом из которых на переднем крыле красовался маленький золотистый герб, свернули с большой бетонной автострады, покатили по ровной, но несколько неухоженной сельской – тут она была не асфальтовой, просто щебень, залитый чем-то вроде гудрона и прикатанный катком, самый дешевый способ сделать относительно ровную дорогу. Машины покатили как раз по такой, шурша протектором по неровностям – хотя в бронированном салоне не раздавалось ни звука.
Погода ухудшилась, и сильно – впрочем, погода в Санкт Петербурге в этом плане ничуть не лучше, чем скажем в Лондоне. То и дело принялся накрапывать дождь – это лето вообще было дождливым. По обе стороны от дороги тянулись поля – морковь, капуста, картошка, клубника. Все это обрабатывали люди в ярко-желтых дождевиках. Рядом с ними были другие люди, тоже в дождевиках, но белых. Они либо распределяли работы, либо работали вместе со всеми. Охраны – а это больше всего было похоже на тюремное поселение ослабленного режима, для подданных, совершивших преступления неумышленно или впервые – видно не было, только те кто работает. Периметра тоже не было никакого.
– Что это? – спросил принц
– Имейте терпение, ваше Высочество – ответил ему Цесаревич, привычно сидящий за рулем головной машины – это одно богоугодное заведение. Я попал сюда недавно… случайно, и теперь помогаю… благотворительность, понимаете? Я просто хочу, чтобы и вы побывали здесь.
– Но у меня нет денег, и я не могу оказать благотворительную поддержку.
– Это и не нужно. Переступая порог этого дома здесь не обязательно доставать кошелек. Здесь принимают всех.
Центр располагался на территории монастыря, довольно поздней постройки – но построенного по старинным канонам, когда каждый монастырь был крепостью. Массивные, белые стены, которые не прошибешь и танковым снарядом, внутренний дворик, постройки, перестроенные на современный лад – что-то типа корпусов.
Перед массивными воротами машины затормозили, трижды просигналили – и ворота начали открываться. Верней, не открываться – их открывал человек в длинной черной рясе и с большим массивным крестом на цепи, то ли священник, то ли послушник монастыря. Больше всего монастырь был похож на средневековый замок, как отметил это принц Уильям – вот только стены почему то, которые в Британии всегда оставляли просто каменными, здесь были побелены.
Машины остановились у одного из корпусов, навстречу вышел еще один человек – метра под два
