— Все отлично, Тим.
Ярость и страх в сумме дают адреналин. Именно он бурлил сейчас в ее жилах, именно он помог бесстрашно взглянуть в сердитые зеленые глаза рыжего.
— Итак, сэр, я, сэр, сказала: «Значит, заслужил!»
— Это вы про что?!
— Про зубы, тянуть и клещами.
— А что с моими зубами?
— Ничего! Но если бы вам действительно тянули зуб клещами, вы бы помолчали хоть некоторое время.
Запал кончился так же неожиданно, как и возник. Ширли в ужасе прижала ладонь к губам. Она в жизни так не разговаривала ни с одним мужчиной, а теперь? Сказать такое клиенту! Человеку, который может уничтожить ее парой слов — если просто немного напряжет память!
Но Брэнд ее не убил, не испепелил и даже не обругал. Он вдруг устало махнул рукой и сел обратно за стол. Ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу и буркнул, глядя на свой пустой бокал:
— Простите. Плохой день. А я выместил его на вас, хотя вы весь день на ногах.
Она и сама собралась извиниться, но его последняя фраза заставила ее спросить совсем другое.
— Вы были здесь весь день?
— Ну да. Мой собеседник ушел, а я остался. На самом деле я должен вас благодарить. Наблюдая за вашим представлением, я хоть немного отвлекся от своих неприятностей.
— Наблюдая за… мной?
— Вообще-то вы привлекаете внимание, согласитесь. Вы ведь раньше официанткой не работали? Не думал я, что старина Тимми может клюнуть на симпатичное личико, но никогда не знаешь наверняка…
— Представление?! Вы сказали, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ?!
На лице Брэнда промелькнула кривая улыбка, и Ширли вдруг перестала злиться. Совсем.
— Конечно! Вы путали заказы, приносили холодный чили и теплое пиво, проливали напитки на клиентов. Те вопили, а вы складывали губки бантиком и смотрели на них взглядом потерявшегося щенка, так что ни один из них так толком и не рассердился. Это было шоу.
— Это значит… По-вашему, я похожа на дрессированную собачку?
— Ну, вообще-то я не это имел в виду…
— Слушайте, мистер. Возможно, я действительно никогда раньше не работала официанткой. Возможно, я допустила сегодня несколько ошибок…
— Несколько?
— …Но я не выпендривалась! Если извинялась, так потому, что чувствовала себя виноватой. А если благодарила за терпение — то потому, что была действительно благодарна!
— Стойте!
Он выставил вперед ладони, и даже сквозь алый туман ярости Ширли отметила, что руки у него правильные. Красивые. Рабочие. Сексуальные, чтоб ему провалиться!
— Слушайте, даже я не могу на вас разозлиться, хотя вы до сих пор передо мной не извинились.
— Извиняться перед вами?! За что?!
— Ну… за то, что до сих пор не принесли мне чай!
Ширли открыла рот и тут же его закрыла. Тысячи остроумных ответов промелькнули в голове, но ни один не задержался, так что она просто стояла и смотрела на Брэнда Мэрфи. Потом взяла его стакан, повернулась, сделала шаг — и поняла, что нечто держит ее за край юбки. Она обернулась. Брэнд с серьезным видом держал ее за подол.
— И что такое с этими юбками? Аманда, Леона и Ти Джей носят мини. Куда смотрят их старые матушки!
Вчера Аманда предупредила ее, что единственной подходящей для официантки одеждой является джинсовая юбка и джинсовая же рубашка. Из тех вещей, что Ширли купила в Вако, у нее имелись джинсовая мини и джинсовая до пяток. Она выбрала мини — значит, Брэнд не находит, что ей идет мини?
Не молчи. Отвечай.
— Моя «старая матушка» такое никогда не носила. Не знаю, как ваша…
Его лицо окаменело, мгновенно утратив все краски. Он выпустил ее юбку и отвернулся.
Она выиграла этот бой, последнее слово осталось за ней, но странное дело, она не чувствовала удовлетворения.
Что с ним происходит?
Он собирался посидеть в тишине и поработать с бумагами — а сам все это время пялился на Ширли Стенхоуп.
Обычно он не любил короткие стрижки у женщин, но эти золотые завитки только подчеркивали изгиб великолепной шеи. Ее аристократический профиль никак не соответствовал простоватой джинсовой одежде. Да и под самой этой одеждой скрывалась, как подозревал Брэнд, совершенно потрясающая фигура. Правда, по одной коленке не скажешь…
И она его чем-то беспокоила. Словно паззл, в котором не хватает всего одного, крохотного, но важного фрагмента.
— Ваш чай, сэр.
Он не поднял глаз и смотрел только на ее руку, тонкую, красивую, нежную, с изящными пальцами. А потом вдруг понял, что Ширли Стенхоуп не уходит, а стоит рядом, напряженно вглядываясь в его бумаги. Потом она спросила его почти шепотом:
— Что это?
— Это? Мои предложения, которые я собираюсь внести на рассмотрение сенаторам. Я, знаете ли, депутат…
— Я знаю, Аманда сказала… Если не хотите говорить, я понимаю… Я могу уйти.
— Погодите! Вы хотите послушать про мой проект?
— Реформирование женских тюрем давно назрело. Если изменится это, изменится и наше общество.
Она произнесла это негромко, словно в забытьи, а потом опомнилась и чего-то испугалась, умолкла. Брэнд подался вперед.
— Вы что-то об этом знаете?
Обычно женщины старались произвести на него впечатление и некоторое время держались на плаву, нахватавшись сведений из газет, но потом быстро теряли нить рассуждений. Однако Ширли кивнула и тихо сказала:
— Заключение женщин под стражу, в тюрьму совсем не изучено. Об этом мало кто знает. Я… я кое-что читала. Почему вас заинтересовали женские тюрьмы?
— Ну… скажем, это интересная тема.
— На свете масса интересных тем.
— Согласен, но именно в этом вопросе может проявить себя молодой честолюбивый политик, особенно, если учесть, что правительство штата предпочитает этой темы не касаться в принципе.
— Женщины составляют всего лишь одну десятую от числа всех заключенных. Чем же они могут помочь вашей карьере?
— Вы правы, они меня не могут избирать. Что ж, если угодно, с известной долей цинизма можно сказать, что я делаю это с целью получить голоса тех, кто заботится об оздоровлении нашего общества и судьбе нового поколения. Ведь теоретически любая женщина-заключенная — мать. Что случится с ее детьми? Особенно, если она сядет во второй раз, не успев получить первое помилование? Мы сами растим криминальное поколение. Это волнует любого избирателя. Мои консультанты утверждают, что преступления всегда стоят под номером один в списке интересов избирателей. Почему же мне не поднабрать голосов?
— Это если говорить с известной долей цинизма. А если без цинизма, а честно?
Удивление отразилось на лице Брэнда, а потом он негромко произнес:
