столовую. Там уже что-то было приготовлено. Торкана проштудировала необходимые главы поваренной книги, чтобы найти походящий рецепт пунша:
«В кружке горячей, но не кипящей воды, заварить чай, через несколько минут
процедить. Далее чай смешать с четырьмя ложками лугового меда и двумя
ложками сиропа гариамского черного корня. Добавить полкружки гоблинского
рома. Смесь разогреть в кастрюле. Пунш подается горячим. «
С точным рецептом пунша, к сожалению, были проблемы. Мед был садовый, а гариамский корень и на ярмарке не найти, обошлась местным аналогом. Ром неизвестно чей, но лучшее, что можно было купить в Караваче.
Согреть напиток для огненной ведьмы — проще некуда. Одрик сделал два глотка,
— Это не чай.
— Тебе не нравится?
— Нет, нравится. Просто не ожидал, — он поставил бокал на столик и прилег на подушку. — Я немножко отдохну и тогда…. - и отключился.
Кани не решилась будить спящего Одрика. Мокрым полотенцем стерла брызги дорожной грязи с его лица, смыла въевшуюся пыль склепа с его рук. Один его сапог был снят наполовину, дальше у него дело не пошло. И не самое страшное, что на сапогах все непролазная грязища дождливого Каравача, а то, что снимая их, она — потомственная аристократка, должна поклониться мужчине в ноги. В ее Роду такое немыслимо, во всем Ричелите немыслимо. Но Род Эльдингов брезгливо отвернулся от нее, от ее проблем, и из столицы пришлось уехать. Так какое ей дело до них? А он… От него пахло варжьей сбруей, потом и пылью, и еще примешивался слабый металлический запах. Просто есть ОН, и весь остальной мир, и угадайте с одного раза, что для нее важнее.
Весь мир захватила боль, беспричинная, беспощадная боль, она не только внутри меня, она и вокруг на несколько дней пути. Просто море, океан боли, невыносимой корежащей и разрывающей не только тело, но и пространство. Я всегда была терпеливой, я не плакала, когда еще в детстве приходилось делать уколы, я не боялась стоматологов, не говоря уже про гинекологов. Стоп! Боль не оттуда? Нет, с плодом моей опрометчивой любви все нормально. Я во сне, мне все это снится. Значит это у меня в голове. Вот никогда не думала, что голова это мое больное место. Ну что же делать, как проснуться? А ведь кто-то есть в моем сне, я чувствую это, кто-то вызвал этот болевой потоп и сейчас довольно ухмыляется.
Из пыточного сна меня, как утопающего, вытаскивают сильные руки и встревоженный голос.
— Анна, что с тобой?! Очнись! — мой сейн держит меня на руках.
Медленно открываю глаза, встречаюсь с его бездонным синим взглядом, в нем неподдельная тревога.
— Тебе плохо? Скажи что-нибудь!
Боль покидает тело, тает как кусочки сахара в горячем чае, на ее место приходит блаженство. Я сейчас отдышусь, оближу пересохшие губы и смогу ему ответить.
— Ш-што… случилось? Я стонала?
— Нет. Но ты тяжело дышала, и тебя покрыл пот. Честно, я испугался. Лекарь не нужен?
— Обойдусь! Я сама себе лекарь, мне просто кошмар приснился.
Я все еще у него на руках и меня укачивают как ребенка. От его поцелуя тают последние кристаллики боли. Но сон-пытка вытянул из меня все силы, я не в состоянии ему отвечать, я могу только принимать ласки. Но он не против, ему даже нравится расслабленное и кажущееся покорным тело, которое он наполняет блаженством другого свойства. А вместе с блаженством возвращаются и силы.
— Ну вот, и не нужен никакой лекарь, когда у тебя есть самое действенное средство.
— Тебе уже лучше?
— Однозначно, а если отнесешь меня в теплую ванну, то станет совсем хорошо.
— Думаешь, не донесу? Обижаешь! Ванна рядом, ближе некуда.
И когда мой мужчина справился и с этой задачей, мне в голову пришла очередная идея.
— А знаешь, было бы неплохо выпить кофе вдвоем.
— Да, сейчас скажу, и принесут кофе на двоих.
— Вдвоем в ванной.
— Однако, ты затейница. Тогда я схожу за ромом.
— Зачем?
— Ну как же, сегодня у нас ванна с кофе с ромом, — и он ушел, оставив меня блаженствовать в тепле воды.
Но уже через несколько минут заявился с рабочим выражением лица и пустыми руками:
— И где ром?
— Анна, планы меняются, кофе пьем у камина, приходи туда.
— С чего вдруг?
— У нас гости, твой заемщик долг принес.
— Что, полностью?
— Деньги не мои — не мне считать, — и ушел.
Мара уже наверняка там, потянулась на запах золота. А не буду разряжаться, пойду в халате, в конце концов — все свои. Накрутила на мокрой голове чалму из полотенца и направилась в каминную. Мара сидит под дверью, меня ждет. Торканы почему-то не видно. А сейны уже сидят за столиком и старший ром разливает.
— Ну и за что пьем с самого утра?
— За успешное окончание безумного действия. А именно взятия в долг, — и пинает сапогом тугой мешочек, — Сама пересчитаешь?
— Что? Все? И с процентами?
— С ними, как договаривались.
— Действительно получилось? Дай оценить.
Одрик лезет в карман, достает пару монет, одну передает мне, а другую кладет перед полковником. Монета как монета, эльфийская, новая, блестит. Калларинг разглядывает златник придирчивей, но ничего не находит.
— Похоже…. Можешь, однако, — смотрит на Одрика уважительно. — Надеюсь, ты понимаешь, что этим увлекаться нельзя. Это фактически финансовая диверсия.
— Еще бы, — Одрик тяжело вздыхает.
— А жаль, — задумчиво произносит Мара.
— Мара, да что ты понимаешь банковских операциях?!
— Хозяйка, я же о тебе забочусь, у нас под боком ходячая золотая жила.
— Сказано «нет», значит «нет». Это был вынужденный момент.
— Ладно, дай хоть эти пересчитаю, можно?
— Начинай, — моя собачка припадает к мешочку и поглощает монетки с таким наслаждением, что даже начинает переливаться как елочная игрушка.
— Одрик, братик мой названный, а ты чего один без Торканы?
— Да здесь она, советуется с вашим декоратором по текстилю.
— Каким еще декоратором.
— Эльфийским.
— КАКИМ?! — мокрые волосы шевелятся и сталкивают чалму с моей головы, я наверно похожа на медузу Горгону.
— Дорогая, извини, ты сама не интересуешься персоналом, а я тебе не рассказал. В доме давно пора сменить гардины, покрывала, скатерти, а где-то и обивку. И у нас работает модистка по этому делу.
— Эльфийка что ли?
— Нет, северная ларийка, она обучалась у эльфийских мастеров.
— Так наверно дорого, своих надо иметь.
— Ты оказывается экономная. Да, она еще обучит шитью одну нашу горничную… — тут полковник понял, что сказал лишнее и стушевался.
— Это кого? — а волосы у меня не улеглись, так и стоят дыбом.
