кавалеристы остановились в замешательстве, эльфы тоже не спешили нападать, их целью нынче был только обоз. В полусотне шагов от сбившихся в кучу всадников нелюди остановились. Стрелы взлетали в синее небо и падали редким косым дождем, всадники прикрывались высоко поднятыми щитами, менее решительные разворачивали коней. Убедившись, что дело сделано, и преследовать их никто не собирается, нелюди отступили и скрылись в лесу.
Тогда и рыцари развернули коней, чтобы отправиться к обозу. Они опасались, что брошенная ими пехота уничтожена, но нет - нелюди сожгли фургоны, перебили и разогнали возниц, однако не стали атаковать многочисленный пеший отряд. Солдаты уверяли, что на них бросались несметные толпы эльфов, но это было неправдой, основные силы Аллок Ллиннот направил против кавалерии, обоз жгли едва ли полсотни всадников. Однако их хватило.
Когда над обозом поднялись жирные угольно-черные столбы дыма, отец Тройт отправил гонцов к Деймуту, а сам поспешил к нелльской колонне. Соратников он застал в растерянности - они потеряли полководца и большинство сеньоров - то есть тех, под кем были лучшие кони и тех, кто угодил в лесную засаду. Воины были ошарашены внезапным нападением, растеряны и находились на грани паники - в этом походе за легкой добычей никто не ожидал подобного.
Обоз еще горел, и рядом с объятыми пламенем фургонами навзрыд плакал менестрель, прижимая к груди обломки лютни, растоптанной копытами эльфийских коней...
Последним к месту схватки прибыл Деймут. Король оглядел догорающий обоз, потом направился к нелльским сеньорам. Несколько дворян познатнее собрались на совет. Они пребывали в растерянности, потому что привыкли оставаться на вторых ролях, никому и в голову не приходило, что войско так скоро останется без командования. Сейчас нелльские рыцари не могли прийти к согласию - любой из них мог бы объявить себя начальником, рискуя навлечь ревность соратников и в перспективе - гнев Илльота. Пост главнокомандующего нынче сулил не только преимущества...
Кое-кто из нелльцев и вовсе склонялся к тому, чтобы повернуть восвояси. Деймут подъехал к господам, те развернули коней навстречу монарху и согнулись в поклонах, зазвенели латы. Статус вновь прибывшего всяко был достоин поклона.
- Господа, - негромко объявил анноврец, - думаю, нам следует держаться вместе.
- Истинно так, ваше величество, - тут же встрепенулся дворянин, только что предлагавший отступать. Брякнул - и испуганно стих, он уже пожалел о вырвавшейся фразе, как бы не сочли его земляки предателем.
Но Деймут воспользовался словами нерассудительного вельможи.
- Итак, - подхватил анноврец, - здесь станем лагерем и разошлем дозоры. Эльфов, думается мне, многовато для разбитой армии, и действуют они решительней, чем предполагалось. Сперва мы выясним, что за этим кроется, и уж затем двинемся дальше. Располагайте своих людей вот там, на равнине. Назначьте командиров в отряды, лишившиеся начальства, и попробуйте отыскать в фургонах уцелевшие припасы. В дозор я отправлю своих людей и братьев Белого Круга. Вам нынче и так порядком досталось. Если нужно, провиант получите в моем обозе, спросите господина Рейснера, он заведует припасами.
Не дожидаясь согласия или протестов, Деймут развернул коня. Он знал, что с господами так и нужно поступать - отдавать простые разумные распоряжения и ни в коем случае не спрашивать их мнения. Нелльцы сперва обрадовались предложенному отдыху и припасам, несколько позже они сообразят, что Деймут отводит им пассивную подчиненную роль, что скверно - но это произойдет позже.
Остаток дня прошел спокойно. Сперва воины тревожились, но ничего не происходило, анноврец Рейснер распределил припасы из обоза, все успокоились. К вечеру возвратились разъезды. Они видели эльфов, нелюди небольшими группами держались в отдалении и не совались к расположившемуся на привал войску. Солдаты разожгли костры...
Атака началась около трех часов пополуночи. Пикеты не подали тревоги - их вырезали без малейшего шума. Возникшие из ниоткуда конные нелюди с криками и воем ворвались в лагерь, в их руках пылали факелы. Эльфы, визжа, проскакали среди спящих, кого-то растоптали, кого-то зарубили. Они не задерживались, их целью был обоз. Аллок Ллиннот полагал, что если удастся уничтожить повозки с припасами, это сразу поставит армию людей в невыгодное положение, но эльфов ждало разочарование. Король Деймут, помнивший о несчастье, постигшем союзников, поставил стеречь фургоны лучших воинов и велел своим не снимать на ночь доспехов, теперь налетчиков встретили выставленными копьями. Эльфы попытались швырнуть факелы в фургоны поверх голов охраны, несколько повозок занялось, однако их мигом погасили. Вскоре эльфов стали теснить со всех сторон, проснувшиеся солдаты вооружались и спешили на шум боя. Ллиннот велел уходить, он атаковал спящий бивуак всего лишь с двумя сотнями молодцов - недостаточно для настоящей схватки. Вырваться из лагеря удалось не всем, десятка три эльфов оказались окружены, на них навалились и мигом затоптали разъяренные нелльцы. Остаток ночи прошел в тревоге, никто не смыкал глаз, воины стискивали оружие и вглядывались во мрак, ожидая нападения...
Наутро Деймут разыскал отца Тройта. Ни говоря ни слова, король спрыгнул с коня, крепко ухватил монаха за белые складки на груди и тряхнул, потом еще и еще. Тройт молчал, только гремел доспехами.
- Ты! Святоша! - Деймут орал и брызгал слюной в невозмутимое лицо монаха. - Говори! Что здесь происходит, говори! Что тебе известно, что скрыл от нас архиепископ?
Глаза Тройта сделались похожи на оловянных бляхи, он болтался в руках Деймута как игрушечный паяц. Анноврец ослабил хватку, тогда Тройт осторожно высвободил плащ из королевских пальцев и утерся. Говорить монах не желал.
ГЛАВА 21 Вейвер в Сантлаке
Гедор напрасно опасался, что нападение состоится до назначенного срока. То ли рыцарь попался слишком честный, то ли - что вернее - до последнего надеялся запугать город. Гедор по ночам обходил стены, прислушивался к каждому звуку, следил, чтоб стража не дремала, ободрял караульных. Под утро возвращался к Деле, целовал сонную жену и отсыпался. Торчок с Селезнем никого к хозяину не пускали, чтоб Мясник хорошенько отдохнул и набрался сил.
Тем временем Ривен пытался вбить в городских вояк хоть немного правильного представления о войне. Разделил ополченцев на десятки, хотел перемешать цеховых так, чтобы в каждой сотне оказались и сильные мужчины, и те, кто послабей. Но тут уж вейверцы воспротивились - они будут биться цеховыми дружинами, нечего зачислять в один отряд молотобойцев с сапожниками. Старинные обычаи! Ривен плюнул и принял условия общины, однако назначил цехам неравноценные участки. Ворота охраняли кузнецы, эти были, как на подбор, здоровяки, и вооружены получше прочих. К тому же они имели кое-какой навык - если умеешь точно бить молотом по раскаленной поковке, то и по башке латнику не промажешь. Тут главное - решиться, заставить себя поднять руку на человека. Об этом заботился приходской священник - вот уж от кого Гедор с Ривеном не ждали толку, раньше-то святой отец сидел тише воды, ниже травы, однако теперь поп развил бурную деятельность и неустанно читал проповеди о твердости духа, а также сулил отпущение греха кровопролития - ежели кровь лить во славу Пресветлого. Гедор пожимал плечами, а Ривен ухмылялся в усы - попик попался боевой, и действовал на пользу общему делу.
Крестьяне из округи - те, что приехали торговать на рынке - покинули Вейвер, едва разнеслась весть о предстоящем нападении. Городские улицы опустели, в цехах прекратилась работа. Зато колдун Рудигер трудился, не покладая рук, даже расхворался от изнеможения. Он исполнял заказ общины, а едва обученные мальцы помогали, чем могли. Чертополох сумел настроить их таким образом, что пацаны чувствовали сопричастность общему делу и старались перещеголять друг друга в чародейском деле, Гедор с Медузой хвалили и всячески поощряли тех, кто был успешней, похвалы и мелкие подарки сделали свое дело - мальчики старались. Чем они заняты, никто особо не задумывался, в Вейвере не привыкли совать нос в колдовские забавы. Гедор сам принимал работу.
Время шло, но войско не появлялось. Лишь к исходу третьего дня - как раз к назначенному сроку - с
