«доджу». Винс собирался отвезти меня к мастерской, где все еще стояла моя машина.
— Ты знаешь, что у Джейн были неприятности в школе? — спросил он.
— Да, — подтвердил я.
— Я тут подумал, я вот тебе помогаю, так, может, замолвишь за нее словечко перед директором?
— Уже замолвил, но могу сделать это еще раз.
— Она славная девчонка, вот только иногда характер проявляет, — объяснил Винс. — Никому не позволит себя обидеть. Мне уж точно. Поэтому, когда у нее неприятности, справляется сама.
— Ей надо научиться себя сдерживать, — заметил я. — Нельзя же решать каждую проблему с помощью кулаков.
Винс хмыкнул себе под нос.
— Ты желаешь ей такой же жизни, как у тебя? — спросил я. — Без обид.
Он притормозил на красный сигнал светофора.
— Нет, — признался он. — Но похоже, так и выйдет. С меня не стоит брать пример. Да и мамаша таскала ее по стольким домам, что и речи не идет о какой-то стабильности. Именно это я и стараюсь создать для нее, понимаешь? Дать ей стержень, за который можно держаться. Детям это необходимо. Но быстро доверия не добиться. Она слишком часто обжигалась.
— Конечно, — согласился я. — Ты мог бы послать ее в хорошую школу. Когда она закончит среднюю, можно учиться журналистике или пройти программу английского. Это разовьет ее таланты.
— У нее отметки неважные, — сказал он. — Ей трудно будет куда-либо попасть.
— Но ведь ты можешь это себе позволить?
Винс кивнул.
— Надо помочь ей выбрать цель. Посмотреть дальше, чем видит сейчас, убедить ее, что если она получит приличные отметки, ты готов платить за ее обучение.
Он искоса взглянул на меня:
— Ты мне поможешь?
— Да. Вопрос в том, будет ли она слушать?
Винс устало покачал головой:
— Да, увы, в этом весь вопрос.
— У меня есть еще один, — сказал я.
— Выкладывай.
— Почему тебе это небезразлично?
— То есть?
— Она просто ребенок, дочь женщины, которую ты встретил. Большинство парней не проявили к ней никакого бы интереса.
— А, понял, думаешь, я извращенец? Хочу залезть к ней в трусики, так?
— Я такого не говорил.
— Но подумал.
— Нет. Если бы у тебя была такая цель, я бы почувствовал это по работам Джейн, по тому, как она ведет себя с тобой. Мне кажется, ей хочется тебе доверять. Поэтому вопрос остается прежним: почему тебе это небезразлично?
Свет переключился на зеленый, и Винс нажал на газ.
— У меня была дочь, — произнес он. — Своя собственная.
— Вот как.
— Я тогда был совсем зеленым. Двадцать лет. Обрюхатил девушку из Торрингтона. Агнесс ее звали. Нет, точно, Агнесс. Мой папаша измордовал меня зверски, все спрашивал, как я мог быть таким гребаным идиотом. Я что, никогда не слышал про резинки, хотел он знать. Ну, сам понимаешь, как порой бывает, верно? Пытался уговорить Агнесс избавиться от ребенка, но она не захотела, родила девочку и назвала ее Коллеттой.
— Красивое имя, — заметил я.
— И когда я ее в первый раз увидел, я, блин, сразу влюбился по уши, понимаешь? Но мой старик не хотел, чтобы я привязывался к этой Агнесс, хотя она была совсем неплохой, а малышка, Коллетта, вообще чудо, я таких прелестных никогда не видел. Ты можешь подумать, что в двадцать лет очень просто слинять, не чувствовать никакой ответственности, но в ней было что-то особенное.
Ну и я засомневался: а может, мне на ней жениться? И стать отцом этой малышки. И я собирался с мужеством, чтобы спросить ее и рассказать отцу, что намереваюсь делать, а Агнесс тем временем катила девочку в коляске через эту гребаную Ногатак-авеню, и пьяный мудак в «кадиллаке» проехал на красный свет и покончил с ними обеими.
Казалось, Винс крепче ухватился за рулевое колесо, словно пытался его придушить.
— Мне очень жаль, — сказал я.
— Тому гребаному пьянице тоже наверняка было жаль, — процедил Винс. — Выждал полгода, не хотел торопиться, понимаешь? С него сняли все обвинения, поскольку адвокат убедил присяжных, будто Агнесс шла на красный свет, а значит, он и трезвый все равно бы на них наехал. И тогда, через несколько месяцев, случилась забавная вещь: он выходит из бара в Бриджпорте, довольно поздно и снова пьяный — эта сволочь ничему не научилась. Идет себе по аллее, и тут кто-то простреливает его гребаную голову.
— Bay, думаю, ты не стал лить слезы, узнав об этом.
Винс бросил на меня быстрый взгляд.
— Последнее, что услышал этот мерзавец перед смертью: «Это за Коллетту». И знаешь, что сказал сукин сын перед тем, как пуля вошла в его башку?
Я сглотнул.
— Нет.
— «Какую Коллетту?» — спросил он. Бумажник у него украли, и копы решили, что это простое ограбление. — Он снова посмотрел на меня и посоветовал: — Ты бы закрыл рот, муха залетит.
Я так и сделал.
— Отвечая на твой вопрос, я могу сказать, что, возможно, поэтому мне и небезразлично. Хочешь еще что-нибудь узнать? — (Я покачал головой.) — Это твоя машина?
Я кивнул.
Когда он остановился за ней, зазвонил его мобильный.
— Да? — Он немного послушал, потом сказал: — Дождитесь меня. — Убрал телефон и повернулся ко мне: — Они нашли его. Он остановился в «Годжо».
— Черт! — воскликнул я, собираясь открыть свою дверцу. — Я поеду за тобой.
— Забудь про свою машину.
Винс снова нажал на газ и направился на шоссе номер 95. Наверное, это был не самый короткий путь, но самый быстрый, если учесть, что мотель «У Говарда Джонсона» находился в другом конце города. Он уже шел со скоростью восемьдесят пять миль в час, едва попав в полосу движения.
В принципе машин на шоссе было немного, и мы оказались у цели через несколько минут. Винсу пришлось нажать на тормоза, съезжая со склона, но скорость все еще превышала семьдесят миль, когда показался светофор.
Он свернул направо на парковочную стоянку. Знакомый джип стоял у входа в вестибюль, и Белесый, увидев нас, поспешно подбежал. Винс опустил стекло.
