меня.
В заключение ректор сказал, что если они меня отпустят, то только с очень хорошей характеристикой и что они заинтересованы, чтобы мы остались хорошего мнения друг о друге. Окончательно вопрос о выдаче характеристики будет решён после разговора Копылова с Александровым.
Разговор ректоров состоялся и окончился благополучно для меня.
Начал оформлять характеристику. Подписал у Щипанова, затем отнёс к Магарилу [декан],неделю она у него лежала. Затем на треугольнике (Магарил, Обухова, Амелин) её обсудили и, не показывая мне, перепечатали и отдали в отдел кадров. Я зашёл к Лиде (ОК) узнать, что с характеристикой, она звонила несколько раз к Щипанову, так как там не было его подписи. Оказалось, что в характеристике полностью отсутствует абзац о научной работе, а вместо него написано: «Э.Г.Полле занимается научной работой, но мало уделяет внимания методической работе». Я возмутился, поговорил с Щипановым и тот отказался подписывать такую характеристику. Лида пошла к Чемакину с обоими экземплярами характеристик и тот сказал, что надо подписывать первоначальный вариант и пусть Щипанов сходит к Копылову. Щипанов как будто два раза пытался сходить к ректору, но затем его Магарил уже уговорил подписать второй вариант. Я настоял, чтобы Щипанов просто приложил записку Копылову и оставил этот вопрос на его рассмотрение. Он это сделал, Лида сходила к Копылову и тот дал указание подписать первоначальный вариант. Так была подписана положительная характеристика…
31.03.75 г. Продолжаю. Передал документы в отдел кадров университета и жду. В это время Магарил вдруг поднял вопрос о передаче курса СФХМИ на кафедру общей химии. Часть приборов получила Комиссарова, пришлось даже поругаться с ней, так как она не хотела утром вставать, а я в 12 дня уходил домой кормить детей обедом.
12 марта истёк срок подачи документов и я стал ждать Совета. 15 марта Иванов пригласил меня в университет, чтобы решить вопрос об аналитике. Были Соловьёв, Колесников [и.о. завкафедрой, на которую я подал документы], Иванов и я. Решили аналитику передать, а в понедельник 17.03 пригласить аналитиков Окунева и Сироткину и попытаться их уговорить. Пришёл в деканат, сидят Иванов, Колесников и Окунев. Декана нет. Он появился минут через 45, исчез Колесников. Появилась Сироткина. Декан заявил, что он разговаривал с ректором и тот подтвердил, что не возражает против передачи аналитиков. Так как Колесникова нет, декан предложил рассмотреть вопрос на расширенном заседании кафедры неорганической химии с приглашением аналитиков, меня, Иванова и декана.
Позднее оказалось, что вдруг Колесников категорически отказался от передачи на кафедру аналитики (Окунев же ещё в начале января рвался с курсом на неорганику). В этот же день 17.03 Окунев и Сироткина побежали к ректору и Дерябину (проректор по учебной работе, старый ректор). Ректор сказал, что он ничего не обещал относительно аналитики. Дерябин возмутился, что был не в курсе. Не может быть и речи о передаче аналитики, т. к. студенты уже распределены и т. д. и т. п. На следующий день, во вторник 18.03 Дерябин сказал Иванову, что он меня помнит, против кандидатуры не возражает, вопрос о передаче аналитики можно будет потом без шума поднять и вообще надо было прийти к нему посоветоваться.
В этот же день декан собрал кафедру неорганической химии (присутствовали 4 человека: Колесников, Шпонько, Ханжина и Слета). Первые трое высказались против моей кандидатуры.
20 марта состоялся Совет факультета специально собранный по моему вопросу. Резким противником выступил секретарь партбюро факультета Зарубин. Он оперировал фактами, которые могли поступить только от Магарила. Сработала цепочка: Магарил Комиссарова Окунев Зарубин (последние двое всегда вместе пьют). Зарубин даже говорил о моей факультетской характеристике и ещё бог знает что. Совет проголосовал: +8, 3,=1(против Зарубин, Колесников, и человек с кафедры Зарубина).
21 марта вызвал Александров, спросил о моём настроении, смогу ли я после всего, что говорят, работать. Я высказал мысль, что всё инспирировано и кем-то руководится извне, и если будет положительно решён вопрос о моём избрании, разговоры сразу утихнут. Ведь люди совсем меня не знают, а Зарубина я вообще в глаза никогда не видел. Ректор заявил, что передаёт моё дело в конкурсную комиссию (было 11.30, а конкурсная начиналась в 14.00). После приёма у ректора я поговорил с Ивановым и тот пошёл к Дерябину. Дерябин заявил, что если ректор передаст документы, то меня проведут.
На заседание были приглашены декан и Зарубин. Зарубин опять начал лить грязь, Дерябин его выругал и решил отправить члена парткома (Яклевский) к секретарю парткома ТИИ, а решение по моему вопросу отложить до 13.30 субботы. В субботу конкурсная комиссия собралась, но Яклевский не явился. Отложили до понедельника 24.03 день Совета, рассматривали за час до Совета. И здесь Яклевский, ссылаясь на Чемакина, дал резко отрицательную характеристику, по всем пунктам противоположную той, что была ранее подписана. Насколько я понял, все были в недоумении и решили моё дело на Совет не выносить. Кстати, из 5 намечавшихся к избранию, было вынесено только 2 дела завкафедрой. Не исключено, что сыграл свою роль и конфликт новый ректор старый ректор, но Чемакин! каков подлец?!
Во вторник, 25.03, зашёл к председателю месткома Овчинникову, рассказал. Он обещал выяснить и поговорить с Чемакиным.
27.03 снова зашёл в местком. Овчинников понёс галиматью, что я не договорился как следует, и что я не партийный и ещё что-то. Чемакин, дескать, сказал, что он ни с кем не разговаривал и возможно Яклевский беседовал с кем-то из других членов парткома.
В 14.30 27.03 пришёл на приём к Копылову. Копылов считал меня уже «отрезанным ломтем». Удивился и не поверил мне. Анатолий Михайлович [Чемакин] не мог дать такую характеристику. Я настаивал. Копылов: «По-видимому, Чемакин дал объективную характеристику о прошлых событиях». Я настаивал. Копылов звонит Александрову [ректор университета] и тот подтверждает мои слова. Копылов говорит в трубку, что, по-видимому, Чемакин был в плохом настроении. Разговаривали долго. Копылов подтвердил положительную характеристику и сказал, кто мол в молодости не совершает ошибки. Стало ясно, что до университета донесли всю грязь, которую месили 3–4 года назад. Копылов сказал, что не будет возражать, если конкурсная комиссия университета изменит своё мнение. Это было в трубку. Далее он обратился ко мне: «Работайте, но как я понял, вопрос окончательно ещё не решён». Мой вопрос: «А как с жильём?» Ответ: «заберите заявление из месткома и верните мне». Оказывается, он уже передал заявление в местком.
В этот же день мне стало известно, что ещё 26.03 Александров по секрету передал декану Соловьёву, что он всё-таки хочет меня провести.
На сегодняшний день это всё, что мне известно. Настроение поднялось! Сильно задело за душу не отклонение дела конкурсной комиссией, а мерзость Чемакина, который явно выступал с голоса Магарила. Да и сама кампания была тщательно продумана, подготовлена и началась вовремя. Нужно было во что бы то ни стало сорвать выборы сейчас, а дальше видно будет. Копылов же в моих глазах явно поднялся.
Нина с 17 февраля на ФПК в Ленинграде в технологическом институте. С 7.03 по 15.03 была в Тюмени. Перед уездом разругались. Слишком много якает. Мне в отместку по прилёту в Ленинград дала телеграмму в Бийск, чтобы выезжала тёща. А ведь я её просил по человечески. С детьми всё было хорошо отрегулировано и отлажено. Тёща приехала 23 марта.
У детей сегодня последний день каникул. Игорь в первый же день каникул закашлял, а потом началась пневмония и ангина. Хотели положить его в больницу, я отказался и сам начал делать ему уколы (3 раза в день по 500 000 ед. пенициллина). Вчера вечером сделал последний. Вроде температуры нет, но вечером было 37.3, утром сегодня 36.2.
01.04.75 г. Заходила вчера Ирина Максимова [Доцент, ранее работала у Магарила, активный участник антимагарильской коалиции; вынужденно, в связи со слабым здоровьем, ушла в университет; родилась значительно позже автора, но в живых уже давно нет.] и
