присела за ствол березы.
— Что у вас делается, товарищи марсиане? — кричал Пахомчик, размахивая деревянным маузером. — Кто взрывает город?
— Это Тускуб! — сдавленным не то от смеха, не то от ужаса голосом отвечало существо в белом. — А у нас нет оружия!
— А это что? — потряс маузером Пахомчик и прицелился в березу.
— Мама! — закричала Ползикова, закрывая голову руками.
— Ты чего? — попятился Пахомчик.
— Кто это?
— Где?
Ползикова опустила руки и открыла зажмуренные глаза. Странного существа не было.
— Вот здесь стоял! — оглядела она поляну. — Весь белый и голова стеклянная!
— У самой стеклянная! — ухмыльнулся Пахомчик — Никого тут не было.
— Было!
— Померещилось со страху!
— Все равно вожатому скажу, — поджала губы Ползикова.
— Так он тебе и поверил! — отвернулся от нее Пахомчик. — Жми отсюда!
— Ну, Пахомов! — неопределенно пригрозила Ползикова и, оглядываясь, пошла к лесу. Когда она скрылась за деревьями, из-за кустов вышел Генка.
— Обошлось?
— Вроде... — кивнул Пахомчик. — Только она все равно капнет.
— Кто ее слушать будет! — махнул рукой Генка и вдруг заторопил: — Иди!
Пахомчик оглянулся и увидел Олю. Легко касаясь ногами травы, она медленно шла навстречу Генке, и лицо ее под стеклянным сверкающим шаром было совсем незнакомым, печальным и счастливым одновременно. Пахомчик попятился, но Оля прошла мимо него, даже не взглянув, не дрогнув ресницами, будто это был не он, а пень или дерево. Руки ее беспомощно повисли вдоль тела, она шла, как плыла, и певучим низким голосом, чуть задыхаясь, выговаривала, как заклинание:
— Здесь всюду смерть. Солнце не греет, льды не тают, высыхают моря, пески засыпают Туму. Я хочу видеть зеленые горы, белые облака, синее море. О Сын Неба! Возьми меня на Землю!
Генка бросился к ней и протянул руки.
— Обнимаетесь?! — яростно закричал Тяпа, бросаясь на Генку. — Обнимаетесь, да?!
Генка успел повернуться и встретить Тяпу точным коротким ударом. Тяпа схватился за живот и сел на землю. Отдышавшись, жалобно спросил:
— Ты чего дерешься?
— Смотреть мне на тебя?
— Не по правилам! В книжке как? Ты должен упасть, а не я. Падай, давай!
— Фиг! — показал ему кукиш Генка. — Ты чего полез? Твое дело приказать и стоять, сложив руки на груди.
— А я не хочу «на груди»!
— Еще раз схлопочешь, — спокойно предупредил Генка.
— Я же уводить ее должен! — все еще сидя на земле, ныл Тяпа. — Мне Шурик сказал: «Будешь разлучать!»
— Уводи, — согласился Генка.
Тяпа поднялся с земли, подошел к Оле и по-хозяйски положил ей руку на плечо.
— Ты что? Вообще уже?! — скинула она его руку.
— А что? — отступил Тяпа. — Я тебя разлучаю? Разлучаю!
— Ну и разлучай! — вскинула голову Оля. — Только без рук!
И пошла за кусты орешника. Обескураженный Тяпа поплелся за ней. Генка засмеялся и навзничь упал в траву.
— Ты мертвый, что ли? — спросил подошедший Пахомчик.
— Без сознания! — болтал в воздухе ногами Генка
— На себе, выходит, переть? — вздохнул Пахомчик
— Давай, давай! — веселился Генка. — Марсиане тебя не забудут!
Пахомчик с трудом взвалил Генку на спину и, пошатываясь, направился к зарослям орешника, не видя вышедших на опушку Вениамина и Ползикову.
— Ранил! — в ужасе прошептала Ползикова. — Я говорила, говорила... А вы не верили! Он еще пистолетом грозился!
Ползикова вдруг пискнула и спряталась за спину Вениамина. К ним направлялась Оля. Белая простыня ниспадала с ее плеч, стеклянный шар сверкал на голове. Запрокинув лицо, протянув руки к небу, она шла, не видя никого вокруг, и голос ее звенел, разносясь по поляне:
— Где ты, Сын Неба! Вернись! Рожденная из света звезд ждет тебя!
Наткнувшись на ошеломленного Вениамина, она замолкла и смотрела на него, не узнавая.
— Травина... — осторожно дотронулся до нее Вениамин.
— Что? — не сразу ответила Оля.
— Ты... Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, — недоумевающе взглянула на него Оля.
— А почему так одета?
— Как? — Оля поправила простыню, коснулась рукой стеклянного шара на голове. — А-а!.. К лагерному карнавалу готовлюсь.
— Понятно! — облегченно вздохнул Вениамин.
— Врет! — закричала Ползикова. — Наш отряд еще костюмы не делал. Мы — корнеплоды, а она кто? Привидение!
— Сама ты привидение! — хмуро отозвалась Оля.
— А на голове что?! — ахнула Ползикова. — И не стыдно, Травина? А еще девочка!
— Подожди, Ползикова, — попытался остановить ее Вениамин.
— Да вы посмотрите! — захлебывалась от возбуждения Ползикова. — Это же колпаки из клуба!
— Замолчи! — сжала кулаки Оля.
— Не замолчу! — расхрабрилась Ползикова. — Думали, хулиганы какие-нибудь посторонние! А это вот кто! Ну, Травина!
— Это правда? — спросил Вениамин.
— Пусть она уйдет, — сквозь зубы сказала Оля.
Вениамин внимательно посмотрел на нее г. обернулся к Ползиковой:
— Иди погуляй.
— Я уйду, а она вам такого наговорит! — упиралась Ползикова. — Вы ей не верьте!
— Иди! — жестко повторил Вениамин. Ползикова съежилась, будто сразу стала меньше ростом, и пошла к лесу.
— Ну? — посмотрел на молчавшую Олю Вениамин. — Откуда плафоны?
— Из клуба, — прошептала Оля. — Только вы начальнику не говорите.
— Боишься?
— Я?! — вскинула голову Оля. — Нет! Мы хотели сами...
— Что?
— Ничего. — Она упрямо сжала губы и отвернулась.
— Так... — сказал Вениамин и опять повторил: — Так...
