не сформулированного, иного мышления. Тогда было бы возможным общее предположение о том, что некоторые явления, события и так далее не могут быть объектами мышления (в том смысле, в котором слово «мышление» употребляется в обсервационной философии), но могут быть объектами «сверхмышления». Этим вводится второй принцип классификации объектов мышления (первый, введенный во второй лекции, является основанием для деления объектов на феноменальные и эпифеноменальные), на основании которого объекты могут делиться на «мыслимые» и «не- мыслимые».

В качестве попытки «исходного теоретизирования» я предлагаю следующую общую идею классификации мышления: мышление бывает двух родов — мышление, включающее в себя мысль о мыслящем, и мышление, не включающее в себя мысль о мыслящем.

Заметьте, сейчас я не говорю специально о рефлексии, о «мышлении о мышлении». Речь идет пока о «мышлении вообще», любом мышлении, включая рефлексию. Мысль о мыслящем может, в свою очередь, включать в себя или предполагать мысль о «мыслящем Я», как о том, что «существует», даже и не будучи мыслящим. Так мы возвращаемся к «ничто» второй лекции и к тому, что было только что сказано о «сверх- мышлении».

Все это, разумеется, — еще не онтология, ибо мыслимость, как и не-мыслимость чего- либо никак не равнозначны «существованию» или «несуществованию» данного объекта мышления. Однако, когда я мыслю о мышлении, оно «существует» только пока я о нем мыслю. Это было бы примитивной парафразой Декарта, если бы не два слова — «когда» и «пока». Но ведь Декарт говорит о существовании (без кавычек!) себя, а не своего мышления. (Не говоря уже о чьем-либо другом мышлении — это будет совсем другая история!) Мыслимость в обсервационной философии, то есть мыслимость явления, вещи или события предполагает мышление, а не чье-то мышление. Это — отступление, если не уход, от Декарта.

Сейчас зададим себе вопрос, который может оказаться «пробным шаром» в разыгрывании бильярдной партии (заранее проигранной?) теории мышления: может ли одному и тому же мышлению соответствовать более чем один мыслящий? [Но что значит «одно и то же мышление»? И что значит «соответствовать»?] Я думаю, что это примерно то же самое, что спросить: может ли один и тот же сон присниться более чем одному спящему? «Одно и то же мышление» здесь — один и тот же объект, наблюдаемый как «мышление о мыслящем». Мыслящий не может наблюдаться внешним наблюдателем иначе чем как мышление (или мысль) о мыслящем. Таким образом, в наблюдении мыслящий неустановим иначе чем через мышление, имеющее своим объектом мыслящего. «Одно и то же мышление» здесь фактически будет означать также и «пока оно наблюдается одним и тем же наблюдателем». Тогда введение нами «пока» или «в течение данного наблюдения» даст нам возможность ответить на второй вопрос: «соответствует» будет здесь означать «может наблюдаться одновременно с...». Так мы возвращаемся к главному понятию обсервационной философии — наблюдению.

Обсервационная философия по определению не является теорией мышления. Но в ее рамках возможна попытка подхода к такой теории, подхода, в котором осмысление (и переосмысление) понятия наблюдения может оказаться первым шагом. Само наблюдение будет пониматься в двух, не обязательно исключающих друг друга смыслах. В первом смысле, который мы по аналогии назовем «классическим детерминистским», наблюдение не действует на наблюдаемый объект. Во втором смысле, который условно же назовем «квантовым не-детерминистским», наблюдение действует на наблюдаемый объект. (Здесь физик предпочтет употреблять слово «измерение», но в наших целях будет лучше пока оставить «наблюдение».) Так или иначе, в обоих смыслах наблюдение предполагает действие., которое, по крайней мере в обсервационной философии, есть мыслительное действие, обладающее, как мы уже знаем, не только внутренней структурной сложностью (объект, целенаправленность и так далее), но и такими параметрами как место, где оно совершается, и длительность его протекания. Именно исходя из этих характеристик наблюдения как мыслительного действия, мы можем отличить наблюдение от измерения в «квантовом» смысле последнего, то есть отличить от того, что по определению действует на наблюдаемый объект, влияет на него. Однако, в силу неопределенности объекта наблюдения, о которой неоднократно говорилось выше и которая не позволяет нам говорить об этом объекте как о принадлежащем микромиру или макромиру, нам остается только предположить, что слово «наблюдение» здесь может пониматься либо в обоих смыслах, либо ни в одном из них, либо, наконец, в каком-то третьем смысле, к разговору о котором мы еще не готовы.

Итак, спросим себя опять: может ли одному и тому же мышлению соответствовать более чем один мыслящий? Или же, опять уточняя: может ли наблюдатель, наблюдающий данный объект как мышление о мыслящем, допустить, что наблюдаемое им мышление мыслит о себе как о мышлении более чем одного мыслящего? Но заметьте, вопрос, особенно в его последней, уточненной формулировке — это вопрос о наблюдателе, а не о мышлении, не говоря уже о мыслящем! Тем самым этот вопрос никак не может фигурировать в ситуации самонаблюдения (самонаблюдение не является наблюдением в обсервационной философии). Я думаю, что для ответа на этот вопрос сначала будет необходимо представить себе, пусть в самом схематическом виде, как вообще могло произойти, «случиться» мышление о мыслящем? Триаспектность мышления — мышление как мышление, объект мышления и мыслящий — не означает его структурности. Мышление (в отличие от сознания) непредставимо как структура, как организованная сложность пространственной конфигурации составляющих его элементов, то есть как структура в том смысле, в каком это слово употребляется, скажем, в лингвистике (морфофонологии), текстологии, физиологии, физике и многих других дисциплинах. В то же время, идея (мысль, образ) о мышлении как о месте, где оно происходит («случается»), вполне представима в обсервационной философии. Более того, я допускаю возможность редукции понятия «мыслящий» к месту мышления. Когда кто-то думает о себе, как существующем в прошлом или даже настоящем, он думает о ментальном механизме, ответственном за его мысли, слова и действия и тем самым «обеспечивающем» дление, продолжение существования того, кто думает таким образом — существования именно его самого, а не его ментального механизма, с которым он сам в своем мышлении себя не отождествляет (как не отождествляет с этим механизмом это свое мышление). Однако он может «приписывать» себе этот ментальный механизм, думать о нем, как о своем, но не наоборот, поскольку ментальный механизм не может себя ему приписывать (то есть может, но только каким-то общим и абстрактным образом, а не конкретным и индивидуальным). Когда кто-то думает о ментальном механизме, который он себе приписывает в прошлом, то для наблюдателя такого мышления из этого никак не следует, что данный ментальный механизм действительно существовал в каком бы то ни было прошлом (тут сохраняют свою силу сделанные нами выше оговорки насчет употребления слова «существование» применительно к мышлению). Совсем напротив: именно такого рода «приписывание», совершаемое этим «кем-то» в его актуальном настоящем (или, скажем, в актуальном настоящем времени его мышления) и создает само это прошлое, которое просто отсутствует без такого «приписывания». Вообще, невозможно говорить о каком-либо (или чьем-либо) ментальном механизме как предшествующем во времени акту этого приписывания, совершаемого этим «кем-то» (с которого мы и начали наше рассуждение о «прошлом»), или предшествующему мышлению, мысли о таком приписывании, не говоря уже о мысли о самом «ком-то». Таким образом, «прошлое» здесь есть ни что иное, как функция от приписывания себе кем-то ментального механизма. Или, иными словами: прошлое — ментально; оно актуализируется только в чьей-то («кого-то») мысли в данный момент.

Однако в этом «приписывании» есть еще один момент, на котором будет интересно остановиться. Когда кто-то думает о ментальном механизме, он обычно включает в него все мыслимые элементы и модальности своей психической жизни (память, интенции, мотивации, волитивные акты и так далее). Думая таким образом, он фактически отделяет, обособляет себя от всей «ментальности» и одновременно наделяет «ментальность» такими рефлексивными, сознательными способностями, как самосознание, самонаблюдение и так далее, и тем самым эти способности «ментализирует», так сказать, или даже «натурализирует». Тогда можно было бы предположить существование (опять же со всеми оговорками!) какого-то «остатка», какой-то не-ментализированной, не- натурализированной мысли (или сознания, поскольку в данном случае их различие несущественно). Мы могли бы пойти еще дальше и предположить, что эта «остаточная мысль» может играть роль особого рода рефлекса над всем, что происходит в мышлении, роль своего рода «внутреннего наблюдателя» мышления, которое взято в полноте его триаспектности. Только наличие этого рефлекса — я его условно называю Reflex Z — делает возможной мысль о прошлой мысли и делает возможным и то, о чем эта прошлая мысль, то есть делает возможным

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату