Алексей отодвинулся и посмотрел на неё. Рука по-прежнему лежала на Маринином колене, погладила, а потом Асадов голову опустил, прижался лбом к её коленям. Марина смотрела на него, на тёмные волосы, на воротник белой рубашки и вдруг поняла, что слёз больше нет. Подняла руку и провела пальцем по его шее, под воротником. Алексей дёрнулся, голову поднял и посмотрел на неё. То ли непонимающе, то ли с надеждой… Марине не хотелось разбираться в его чувствах, в своих и то запуталась. Больше не сомневаясь, сняла через голову кофту, и Алексей, как во сне, забрал её из Марининых рук. Несмело улыбнулся.
— Со мной так не выйдет, — шепнул он, когда её кофточка оказалась на полу. Марина слабо улыбнулась, взялась за пуговицы на его рубашке, а потом просто вцепилась в ткань и притянула его к себе, чтобы ещё раз поцеловать.
Не было никакой прелюдии, никаких лихорадочных ласк, все, что нужно было, лишь обнять покрепче, ответить на поцелуй и поверить, что всё закончилось вот так. Или наоборот началось? Возможно, это была ошибка, безрассудство, но думать об этом сейчас? Когда всё так горячо, так знакомо, каждый вздох родным кажется. Она без остановки гладила его то по спине, то по плечам, то по волосам, а он всё шептал ей что- то и постоянно поднимал голову, чтобы в глаза ей посмотреть. И самое необходимое — это ночь, спрятавшая их ото всех, а завтра будет то, что будет. Новый день начнётся и предъявит свои права, только сделать уже ничего не сможет, ведь день не властен над ночью, а настоящее над прошлым.
Марина пристроила подбородок на Лёшкиной груди и вздохнула, потом провела пальцем по его плечу. Асадов зашевелился, а потом положил ладонь на её затылок, взъерошил волосы. Говорить не хотелось, а если честно, то страшно было, чуть-чуть. Вдруг скажешь что-нибудь, а не то. И всё испортишь, всё исчезнет и опять бессмысленный бег по кругу, а надоело до такой степени, что всякий смысл уже, кажется, утерян.
— Свет в ванной горит, — прошептала Марина.
— Пусть.
— Значит, жалеешь?
Он лениво улыбнулся.
— Иногда. Когда ведёшь себя по-дурацки.
Она фыркнула, уткнувшись носом в его плечо.
— Ты не это должен был сказать.
— Да? — насмешливо протянул Асадов. — Тогда ты подскажи мне правильный ответ, ты же так любишь это делать.
Марина его ущипнула за бок, тут же поцеловала в плечо и на выдохе, чуть слышно, прошептала:
— Я тебя люблю.
— Ты уверена?
Она приподнялась на локтях и на него посмотрела.
— Это я тебе правильный ответ подсказывала.
— По-моему, у нас ответ один на двоих.
— Ты прав.
Он выглядел очень серьёзным, смотрел на неё, провёл большим пальцем по её щеке, Марина сама потянулась к нему за поцелуем, и поэтому никак не ожидала несколько провокационного вопроса:
— Значит, хоть иногда, но я тоже бываю прав?
Она посмотрела с укором.
— Такой момент испортил.
Асадов довольно рассмеялся и обнял её.
= 13 =
Разбудила Марину Юля. Прилегла к ней под бок, поёрзала и вздохнула громко-громко. Марина сначала девочку приобняла, а потом на постели подскочила и кинула испуганный взгляд на вторую половину кровати. Она была пуста. Марина перевела дыхание, пригладила растрепавшиеся волосы и посмотрела на девочку, которая наблюдала за ней с любопытством.
— Мам, ты чего?
Марина ещё раз оглядела спальню, но потом всё же прилегла и улыбнулась.
— Ничего. — Притиснула девочку к себе крепче. — Доброе утро, солнышко. Уже поздно, да?
— Тётя Лера ещё не пришла. — Юля сладко потянулась и обняла Марину руками и ногами.
Не пришла? Значит, девяти ещё нет… Повернула голову и снова посмотрела на соседнюю подушку, она была заметно примята, да и одеяло сгружено к середине.
Где Асадов?
— Юль, а мы с тобой одни в квартире?
— Одни.
— Ты точно в этом уверена? — Прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-то звук — шаги, шум льющейся в душе воды…
— Нет никого, мам! — Юля перебралась через неё, улеглась на подушку Алексея (это уже опять его подушка?), тут же подскочила и потянулась к прикроватной тумбочке. — На, — сказала она, протягивая Марине листок. — Что там написано? Я не умею такое читать.
На листке, размашистым асадовским почерком было написано: 'Уехал рано, надо переодеться. Люблю, целую, позвоню. А.'. Марина прочитала трижды, улыбнулась и листок сунула под подушку.
— Что там написано?
— Лёша привет нам передаёт.
Юля смешно приоткрыла рот, глядя на неё.
— Он пришёл ночью, чтобы привет нам написать? Классно!
Побоявшись, что детские вопросы посыплются на неё, как из рога изобилия, Марина решительно откинула одеяло и встала.
— Что ты на завтрак хочешь?
— Хлопья можно?
— Можно. Мультики посмотри пока, я в душ.
В ванной не оказалось ни одного сухого полотенца, все влажные и кучей свалены в корзину для грязного белья. Марина постояла немного, находясь в некотором потрясении, потом вышла в комнату за чистым полотенцем. Если честно, до сих пор не верилось. Прошедшая ночь вспоминалась, как сон, если бы проснулась рядом с Алексеем, то удивилась бы, наверное, не меньше, чем когда его рядом не увидела, только подушка, примятая в знак доказательства его пребывания здесь, и мятые простыни. О том, что будет дальше, какое решение принять следует, мучиться ли угрызениями совести — не хотелось думать совсем. Сейчас она спокойна и о плохом думать не хочет. Дайте хотя бы час, другой, чтобы этим спокойствием насладиться.
— Наконец-то, — выдохнула Калерия Львовна, когда Марина появилась на кухне. Калерия, пришедшая максимум десять минут назад, уже успела раздеться, сменить сапоги на клетчатые тапочки, повязать фартук — и вот уже стояла у плиты и жарила гренки.
— Доброе утро, — поприветствовала её Марина. — А что 'наконец-то'? Я проспала?
— Нет. Наконец-то ты с самого утра улыбаешься. Случилось что-то хорошее?
Марина неопределённо повела плечами и крикнула в комнату:
— Юля, иди умываться, сейчас завтракать будем!
— Сейчас мультик кончится… Ещё две минуточки!
— Гренки сладкие сделать? Сейчас песочком посыплю… Так что хорошего у нас случилось?
— Ничего. Просто у меня хорошее настроение с утра.
— Надо же, и такое счастье бывает.
— Калерия Львовна!.. — Марина умоляюще посмотрела на неё, но говорить ничего не пришлось, потому что на кухню вбежала Юля и с разбегу налетела на Калерию.
