— У нас столько всего случилось, — сказала она, обращаясь к Алексею. — А ещё я твою записку прочитать не смогла, не умею я такие буквы читать. Но мама сказала, что ты нам привет передал.
— Да ты что? — Лёша кинул быстрый взгляд на Марину, но та глаза отвела, а потом и вовсе отправилась на кухню, ужин Асадову греть. Тот появился на кухне спустя двадцать минут, уже без Юли, с влажными волосами и без свитера, в одной футболке. Сел за стол и замолчал. Он молчал, а Марине становилось всё страшнее. Поставила перед ним тарелку, хотела прикоснуться к нему, но руку отдёрнула, испугавшись.
— Ешь.
— Ты не обиделась?
— На что?
— Я не звонил весь день.
— Когда тебе звонить-то было?
— Это точно.
Он ел, а Марина смотрела на него, и всё-таки не удержалась — приобняла его, провела ладонью по его волосам.
— Алёш, а ты пришёл… Ты останешься?
Асадов обернулся и удивлённо посмотрел на неё.
— Конечно. Ты почему спрашиваешь, Мариш?
— Я не знаю, просто подумала… Что ж теперь будет-то?
— Нормально всё будет, — проворчал он. — Я всё решу.
Он произнёс это с таким вызовом, что сомнений не осталось — всё плохо. Марина присела на соседний стул и стала смотреть в окно, потом вдруг опомнилась:
— Ты Юлю уложил?
— Уложил. Она обещала спать.
Марина расслабилась.
— Хорошо.
Снова отвернулась, но на этот раз отодвигаться от Лёшки не стала, наоборот, слегка привалилась к его боку.
— Не переживай ты, — тихо проговорил он, доев и отодвинув от себя тарелку. Обнял Марину одной рукой, убрал с её щеки волосы.
— Да ладно, думаешь, я не понимаю ничего? Всё плохо. Что она тебе сказала?
— А что обычно говорят в таких ситуациях? — Алексей вдруг усмехнулся. — Иди туда, откуда пришёл.
— Что? — Марина закинула голову назад, чтобы на него посмотреть.
— А что ты так удивляешься? Так и сказала.
— Странно… А ты Антона видел?
— Видел.
— И что теперь?
Асадов помедлил, видимо, размышляя, потом плечами пожал.
— Не знаю, разводиться, наверное.
— Тебе нельзя разводиться.
Это ему не понравилось, и Лёшка неуютно заёрзал.
— Марин, по-моему, ты Соню недооцениваешь. Она не будет терпеть…
Вот здесь нужно было заявить, что терпеть ничего не придётся, что они справятся с собой, что главное — ребёнок, но все слова куда-то подевались, сидела, прижимаясь к нему, чувствуя тяжесть его руки и говорить ничего не хотелось, хоть и понимала, что это банальная трусость и эгоизм с её стороны.
Асадов снова погладил её по щеке, потом ткнулся носом и поцеловал.
— Я вчера тебе говорил, что люблю тебя?
Марина слабо улыбнулась.
— Не помню.
— А сегодня?
— Сегодня точно не говорил.
— Я тебя люблю.
— На работе у тебя тоже проблемы?
Он решил сделать вид, что не заметил, как она ушла от темы.
— Работа… С работой я справлюсь, не волнуйся.
Алексей гладил её, а Марина продолжала думать о проблемах, что несколько раздражало. Стянул с её плеча кофту и поцеловал, потом щекой прижался.
— Давай оставим все проблемы на завтра, пожалуйста. Пойдём спать.
— Лёш, делать-то что?
Он ткнулся лбом в её плечо и головой покачал.
— Не знаю пока. Но всё устроится, по-другому просто не бывает. Но я… Марина, я так скучал по тебе, — Асадов обхватил её двумя руками и сильно сжал. — Я ведь вчера даже не сказал тебе ничего.
— Что не сказал?
— Не сказал, как скучал, что думал о тебе… каждый день думал. Как с ума от ревности сходил, сколько раз приезжал сюда, особенно поначалу, всё ждал чего-то…
— Алёша, не надо.
— Я хочу, чтобы ты знала. Чтобы не думала, что всё так просто было… Я же знаю, какие тогда разговоры ходили, а ты всё это слышала.
— Мало ли что я слышала. Это не значит, что я всему верила.
— Вот и правильно. Что не верила, в смысле. Просто тогда всё так закрутилось, я… вообще мало что соображал. А потом Тошка родился. Два года, как в кино фантастическом прожиты. Вроде умом понимаешь, что это твоя жизнь, но всё равно не верится.
— Это того стоило, — тихо проговорила она.
Асадов хоть и горько, но усмехнулся.
— Какая же ты упрямая, а? Невозможно просто.
— Невозможно, — согласилась Марина. Повернулась, посмотрела на Алексея и взъерошила ему волосы. — Я очень тебя люблю. И я знаю, что это неправильно, но я так рада, что ты дома.
Он обнял её, погладил по спине, успокаивая, потом попросил:
— Не плачь. Во всяком случае, сейчас реветь уже поздно. — Он поднялся и Марину наверх потянул. — Вставай, пойдём спать. Всё устроится, я тебе обещаю…
' ' '
— Такого я не ожидала. — Лидия стояла в углу комнаты, сложив руки на груди, и наблюдала за племянницей. Та как раз вытащила из шкафа большой чемодан и положила его на кровать, откинула крышку.
— А я ожидала. Ожидала, знаешь ли!
— И всё равно пошла к ней и собственными руками, можно сказать, всё испортила?
— Да ничего я не портила! — Соня посмотрела на тётку со злостью. — Но я должна была с ней встретиться, должна была всё сказать… Я ненавижу её, понимаешь? Их обоих ненавижу, они всё это время за моей спиной!.. — Она вдруг села на постель и устало потёрла горящие от негодования щёки.
— А ты пошла и их разоблачила, да? Молодец. Тебе только поаплодировать остаётся.
— Не издевайся.
— Да что уж тут. И как — она сильно испугалась, когда ты пришла? Прощения, наверное, стала просить.
— Перестань!
— Дура ты. Я думала, что поумнела, но, как вижу, ошиблась.
— А что нужно было делать? Терпеть? Ждать его, думать, где он пропадает… А я знаю, что у неё он, у
