захлебнулась словами и уже тише добавила: — Я тебе ребёнка рожу.
— Мне рано жениться, Лен. Я даже не думал об этом. Надо сначала институт закончить, пойми.
— А почему ты не думал об этом раньше?
— Да потому что ты меня уверила, что проблем не будет! — закричал он, не выдержав напряжения и её обвиняющего взгляда.
— Это я проблема? Или наш ребёнок?
Стало стыдно. Руслан отвернулся, не зная, что ещё ей сказать. А она вдруг накинулась на него сзади, обняла с такой силой, что ему больно стало, и прижалась. Бурно дышала, тёрлась щекой о его плечо, а потом жалобно проговорила:
— Я тебя люблю. Руслан, люблю. У нас ребёнок будет, мы будем счастливы вдвоём.
— Втроём.
— Что?
— С ребёнком нас будет трое.
Лена отодвинулась.
— Ты женишься на мне?
Он упрямо покачал головой.
— Нет. Если решила — рожай. Я не против. Я помогу всем… чем смогу, в общем. Но жениться… — Развёл руками и виновато улыбнулся. — Извини, не могу.
Ему казалось, что она всё поняла. Больше никаких слёз не было, не всхлипывала и не заламывала руки. Даже голос не дрожал. Руслан вроде успокоился, им удалось поговорить и прийти к какому-то решению. Москвин ни в коем случае не настаивал на аборте — хочет, пусть рожает. Он всю ответственность возьмёт на себя, будет стараться быть приличным отцом, но о свадьбе надлежит забыть. Лена с ним спорить не стала, спокойно выслушала, а потом засобиралась уходить. Руслан вдруг засуетился, начал выведывать у неё о состоянии здоровья, о том, что сказал врач и когда очередной визит в консультацию. Она отвечала односложно и явно неохотно, но Москвин списал это на нервозное состояние и усталость. Предложил довезти её до дома, даже настаивал, но Лена отказалась.
После её ухода, Руслан заметался по квартире, не находя себе места. Оставалось только клясть себя за глупость и доверчивость. Ведь с самого начала замечал странное поведение подруги. Она не всегда вела себя понятно, не на всё адекватно реагировала, не чувствовала меры, когда дело касалось алкоголя. Она всегда была странной. Но Руслан не считал, что его это должно беспокоить. Лена была лишь одной из многих, одной из симпатичных подружек в окружении Москвина. Да, одно время он уделял ей много внимания, видел, как она смотрит на него, но при этом быстро осознал, что от этой черноволосой красавицы проблем будет намного больше, чем удовольствия, и поспешил от неё отделаться. И в качестве подтверждения своих подозрений, хлебнул в полной мере и телефонных звонков с рыданиями в трубку, и караула у дверей института, и слежки по вечерам, когда Лена ожидала, притаившись за углом дома, чтобы посмотреть с кем и когда он возвращается домой. Но потом она просто исчезла, и Москвин вздохнул с облегчением. Решил, что она нашла себе новый объект для обожания, который, возможно, отвечает ей взаимностью. А вышло всё вон как. Эта несдержанная и надоедливая особа собиралась родить ему ребёнка.
— Ты же не дурак, — твердили ему на два голоса друзья. — Откуда ты знаешь, что это твой ребёнок? Где это написано?
Но этот разговор состоялся уже позже, и к тому моменту стало не так уж и важно — его ребёнок или не его. Пришло время отвечать за свою ветреность. Потому что как ни крути, а это он, Руслан Москвин, едва не лишил человека жизни. Потому что он чёрствый, равнодушный болван. Который не сумел настоять… Надо было отвезти её домой и проследить за её состоянием. Он ведь прекрасно знал, насколько у неё неустойчивая психика. А он обрадовался тому, что его в покое оставили, что пистолет к виску не приставили и в загс не погнали, что удалось отмазаться, выкрутиться, обойтись пустыми обещаниями… А она вернулась домой, напилась виски и наглоталась таблеток. И кто знает, чем бы всё закончилось, если бы её вовремя не нашла соседка по квартире и не вызвала 'скорую помощь'.
Все прекрасно понимают, чем бы закончилось — не было бы Лены, и ребёнка бы не было. А виноват во всём был бы Руслан Москвин.
Он сидел в палате, держал Лену за руку, смотрел в бледное, обескровленное лицо и думал о своём будущем.
— Что говорит врач? — спросил он Владимира Николаевича, когда они встретились в коридоре.
— Говорит, что опасность миновала, но… Интоксикация была довольно сильная, и они пока не уверены, что беременность удастся сохранить.
Москвин кивнул.
Из палаты вышла медсестра и подошла к Руслану.
— Она пришла в себя, и хочет вас видеть.
— Иду, спасибо.
Встретиться с Леной взглядом было страшно. Руслан чувствовал себя виноватым, а когда она ещё и заплакала, стало в сто раз хуже. Слёзы текли по бледным, как простынь, щекам, и это зрелище наводило ужас на Москвина.
— Прости меня…
Он судорожно втянул в себя воздух и почти упал на стул рядом с кроватью. Снова взял Лену за руку и сжал тонкие, ледяные пальцы.
— Что ты говоришь? За что мне тебя прощать?
Она облизала потрескавшиеся губы.
— А ребёнок?
— С ним всё хорошо, — заверил её Руслан.
— Правда? — она слабо улыбнулась.
— Зачем ты это сделала?
Последовал жалобный всхлип.
— Не знаю… Я с тобой хочу… Я не знаю, как по-другому, я боюсь.
Москвин низко опустил голову и пару минут только дышал глубоко, как собака, чувствуя, как его всё глубже затягивает в трясину.
— Всё будет хорошо, — проговорил он. — Ты только поправляйся, тебе нужно беречь себя, слышишь?
Слёзы снова хлынули из глаз, но Лена кивнула.
— Да… Мне нужно родить здорового ребёнка… тебе.
Вдруг вспомнились недавние размышления о Кате: как он планы строил, как представлял, что придёт к ней, вспомнился тот их самый первый поцелуй, и тошно стало так, что захотелось заорать в полный голос. Поднял голову, посмотрел в лихорадочно-горящие глаза и заставил себя улыбнуться.
— Вот и думай об этом… о ребёнке. Тебе нужно поправляться. — Помолчал и добавил: — Я никуда от вас не денусь. Я женюсь на тебе.
Домой вернулся на негнущихся ногах. Сердце колотилось о рёбра, в висках пульсировала боль. Остановился перед зеркалом в прихожей, посмотрел на себя, отметил сумасшедшинку во взгляде и рассмеялся. Испуганный, растерянный и злой. А всё почему? Потому что у него будет ребёнок.
Сволочь. Он — настоящая сволочь.
На радостях напился. В холодильнике нашлось шампанское. Самое то, чтобы отметить радостное событие. Выпил, а потом придвинул к себе телефон и набрал знакомый номер.
— Привет, Катюш… Да, я. Голос не узнала? — смешок вышел хриплым и даже надрывным. — Чем занимаюсь? Пью. Праздную, то есть. Я ведь женюсь, малышка.
Катя бросила трубку. Пока он пил из горла шампанское, она трубку бросила, и в ухо понеслись лишь обрывистые гудки. Руслан лишь горько усмехнулся.
От шампанского захмелел быстро и сильно. Ходил по квартире с бутылкой в руке, рассуждал вслух, побултыхал в бутылке остатки шампанского и остановился, когда в дверь настойчиво позвонили. Видеть никого не хотелось, но визиту друга необходимо было радоваться, так было принято. Москвин и порадовался, даже выпить Воронину предложил, правда, тот отказался, и принялся что-то ему
