спать.
— Господи, я надеялась, что мне вчерашний день приснился…
В ответ на моё заявление послышался смешок.
— И тебе доброе утро.
Я уставилась на унылое, серое небо. Ни одного солнечного лучика не пробивалось через тяжёлые свинцовые тучи, природа хмурилась и я была с ней солидарна. Утро совсем не доброе. А уж глядя на Мартынова, который стоял на крыше, обдуваемый всеми ветрами, и смотрел на город, тоска накатывала с двойной силой. О чём думал — не ясно, но выглядел обеспокоенным. По крайней мере, мне так показалось и ещё больше насторожило.
— Глеб, — позвала я.
Он слегка повернул голову.
— Что-то не так?
Мартынов покачал головой.
— Да нет.
Я разозлилась не на шутку.
— Тогда прекрати меня нервировать!
— Чем это?
— Стоишь тут и строишь из себя злого гения!
Я ушла на кухню, не взглянув больше на Глеба, только пробурчала себе под нос что-то о том, как нахальны бывают незваные гости, перешагнула через диванные подушки, сваленные горой на полу и отправилась заваривать себе чай.
— Диван у тебя ужасный, — пожаловался Глеб, как только появился на кухне. Я посмотрела на него и поняла, что он больше не хмурится. Но вместо того, чтобы успокоиться, я только больше насторожилась, появилось чёткое ощущение, что он притворяется.
Я пожала плечами.
— Извини, ты меня о своём появлении не предупредил заранее. А то бы я тебе кровать купила с ортопедическим матрасом. Обязательно.
— Ты с утра в дурном настроении или это твоё обычное состояние?
— Иди к чёрту.
— Ясно, гадкий характер. — Он уселся за стол и совершенно неприлично на меня уставился.
— Что? — не выдержала я.
— Думаю.
— Обо мне?
Он усмехнулся.
— А ты хочешь, чтобы я о тебе думал?
— У тебя есть план?
— Даже два. Но я пока их не придумал.
— Замечательно. Всегда мечтала встретить мужчину, который способен лишить любую проблему. И опять не повезло.
— Жень, ты чего?
Я остановилась и вздохнула, злясь на саму себя.
— Извини меня. Так что ты там говорил про план?
На душе было так паршиво, нехорошее предчувствие какое-то, до такой степени меня смущавшее, что даже готовить не хотелось. Посмотрела за хмурого Мартынова на крыше и предчувствие только усилилось. Какая-то пакость должна была случиться, просто уверена в этом, и в ожидании неё просто руки опускались.
— План у нас простой, — начал Глеб, — попытаемся найти эту Надю или Наташу.
— Где?
Мартынов почесал затылок.
— Где, где… Работала она в 'Пескаре', полтора года назад работала, а уж сейчас, — он только руками развёл.
Я задумалась.
— 'Пескарь'… Название чудное какое-то. И знакомое.
— Ресторан, в центре у вас. — Глеб приглядывался ко мне довольно странно. — В самом центре. У музея.
— Краеведческого? — уточнила я.
Он вполне натурально фыркнул.
— Вот уж понятия не имею!
— И, между прочим, зря. Там потрясающая экспозиция…
— Красный такой, — перебил Мартынов.
— Краеведческий, — кивнула я.
— Ну, пусть так. Вот там ресторан, съездим туда, поспрашиваем…
— Я вспомнила! У них ещё вывеска такая отвратительная, в виде дохлой рыбы.
Глеб долго на меня смотрел, потом качнул головой и поднялся.
— Что? — удивилась я. — Что я такого сказала? Вывеска на самом деле отвратительная, да ещё в самом центре города, где столько памятников арх…
— Жень, не тараторь!
Я обиженно замолчала.
— С ума с тобой сойти можно, — пожаловался он, правда, уже вполне миролюбиво.
— С тобой тоже, — не осталась я в долгу. — Убирай подушки с пола! Или весь день о них спотыкаться будем?
Как раз в тот момент, когда я уже вошла в раж и даже ножом, которым резала сыр, взмахнула достаточно воинственно, ожил телефон и возвестил сладким голосом:
— Солнышко, возьми трубку! — Я замерла в нелепой позе, а когда встретила развесёлый взгляд Мартынова, покраснела до корней волос. — Солнышко, — продолжал дурацкий аппарат, видимо, за что-то меня возненавидев, — солнышко! Возьми трубку!
— Да чтоб тебя, — пробормотала я себе под нос, кинувшись в спальню, а Глеб, конечно, возможности не упустил и выкрикнул мне вслед:
— Солнышко, не торопись так, шею себе свернёшь!
Я снова выскочила из спальни и продемонстрировала Мартынову кулак.
— Вот только попробуй слово сказать!..
Он сделал страшные глаза и рассмеялся, нахал.
Телефон продолжал источать нежности, я схватила его, вздохнула поглубже и в трубку проговорила уже довольно ровным тоном:
— Я тебя слушаю, Дима.
— Здравствуй.
Я закатила глаза, оценив его тон, но послушно ответила:
— Здравствуй.
— Как у тебя дела?
— Всё хорошо.
Я не сразу сообразила, что это был совсем не тот ответ, которого он ждал, и, судя по Димкиному молчанию, он был не в восторге.
— Хоть у тебя хорошо, я рад.
— А у тебя что-то не так?
Димка начал не то чтобы жаловаться, но изливать на меня своё недовольство и как-то так у него ловко получалось, что виновата в его неприятностях была я. Я не поехала, я разрушила его планы, я должна быть в Москве и так далее. Вот если бы я поехала с ним, если бы принимала посильное участие в обустройстве нашего совместного будущего, если бы он чувствовал мою поддержку, то проблем бы вовсе
