— У тебя более богатый опыт, чем я предполагаю? — пробормотала я, отпуская его и поспешно смахивая слёзы.
Мартынов обернулся и посмотрел на меня. Очень серьёзно посмотрел, я даже испугалась, что сейчас услышу что-то неприятное, но Глеб вдруг наклонился ко мне и подставил щёку для поцелуя.
— Целуй.
— За что это?
— Потому что я так хочу. Целуй.
Я поцеловала.
— Спокойнее стало? — поинтересовался Глеб.
— Почему ты остался?
Он пожал плечами.
— Вдруг подумал, что мне идти некуда. Садись за стол.
Я села и даже тарелку к себе придвинула, хотя понимала, что ни кусочка проглотить не смогу.
— Как это мило с твоей стороны… Значит, у тебя просто нет выбора?
— Выбор есть всегда. — Мартынов вино разлил, сел и на меня посмотрел. Сдвинул брови, вроде бы только что задумавшись над моими словами. — Мне кажется, или ты уже жалеешь?
Я уставилась на салат в своей тарелке.
— Глеб, я просто хочу…
— Слишком многого, я помню. И это правильно, себя нужно любить.
— Я себя люблю.
Он покачал головой.
— Пока только учишься.
Я сидела и смотрела, как он ест. Я же вилкой гоняла по тарелке листик салата и старалась игнорировать взгляды Глеба, который на мой салат посматривал весьма неодобрительно.
— Поешь что-нибудь, — попросил он.
— Не хочется.
— Не хочется, — передразнил он. Протянул через стол руку, я посмотрела на его раскрытую ладонь и вложила свою руку. — Помнишь, ты мне как-то сказала, что мне возвращаться некуда? Ну… что у меня дома нет, и не ждёт меня никто.
— Помню… кажется.
— А я очень хорошо. Может, не поверишь, но я полгода об этом думал.
— Мало, — ответственно заявила я.
Мартынов усмехнулся.
— Может быть.
Я руку свою освободила и взяла бокал с вином.
— Но тебе ведь есть куда возвращаться. Ты это доказал.
Глеб подумал, прежде чем ответить.
— У меня есть квартира в Москве. А ещё дача в Подмосковье. В приличном посёлке. Правда, я был там всего несколько раз, некогда.
Я нервно улыбнулась.
— А сейчас ты скажешь, что проблема в том, что тебя там никто не ждёт.
— Не ждёт. Ты ведь права, Галка от меня сбежала. И это после шести лет брака, и ко всему прочему к конкуренту, а это что-то да значит. А ты говоришь…
— Да ничего я не говорю, Глеб! Я просто не понимаю, как жить дальше. С тобой или без тебя… Я только свыклась с мыслью, что начинаю всё заново, к тому же одна. — Я схватила салфетку и скомкала её, сжав руку в кулак. — Ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Мне!..
— А что с тобой не так?
Его спокойный, лишь с оттенком заинтересованности тон, меня бесил.
— А со мной всё не так. Потому что я — племянница Дорофеева. Знаешь, как меня за глаза называют? Принцесса на горошине.
Глеб попытался спрятать улыбку.
— Тебе кажется это обидным?
— Мне не на что обижаться. Грех жаловаться на то, что очень долго делало тебя счастливым. Просто когда я обо всём этом задумалась и захотела измениться… Очень тяжело было, — закончила я.
— Верю.
— Я никогда ничего сама не делала. Иногда пыталась, особенно когда повзрослела. Хотелось, как и всем, самостоятельности, поступков, широких жестов, но у меня ничего не получалось. Потому что за меня всегда думал дядя. Так было удобно и всем спокойнее, он всегда знал, как лучше.
— И ты мне хочешь сказать, что тебе это не нравилось?
Мы встретились взглядами, и у меня внутри разлилось тепло, я вздохнула свободнее. Сделала глоток вина.
— Наверное, мне даже в юности хватало здравомыслия, чтобы понять, когда он прав. Но людям ведь не объяснишь…
Мартынов кивнул.
— И ты выросла с печатью папиной дочки на лбу.
— Всё бы ничего, если бы меня не перестали воспринимать всерьёз.
Глеб покачал головой.
— Врёшь, Женька. Вот сейчас врёшь. Ты сама перестала себя всерьёз воспринимать, вот и весь ответ.
Я замолчала и только таращилась на Мартынова, а он вроде бы и не замечал. Был занят едой, и на меня взглянул только, когда за бокалом с вином потянулся. И поинтересовался как ни в чём не бывало:
— Я ведь прав?
— Ты бы про себя всё так понимал.
— С собой сложнее.
— Я встречалась с твоей женой, — сказала я, желая хоть как-то сбить с него спесь.
Он напрягся, я заметила, но ни удивления, ни возмущения не высказал. Только усмехнулся:
— И что?
— Да ничего. Она наговорила мне всякой ерунды.
— Наверняка, гадостей про меня.
— Какие гадости, Мартынов? Хуже, чем ты есть, тебя уже трудно обрисовать.
— Тогда брось меня, — посоветовал он.
— Из-за твоего гадостного характера? Вот ещё. Это не достаточный повод.
Глеб от души рассмеялся.
— Решила держаться до последнего?
— А ты собираешься меня испытывать?
— Боюсь, что испытания грозят мне. За тобой ведь глаз да глаз. Вот как, например, ты до Галки добралась? Я её неделю искал.
— А я не искала. У меня Сонька есть… — Я пожала плечами. — Ей стало любопытно.
Мартынов перестал жевать. Потом хмыкнул.
— Да уж… Нет на свете ничего страшнее женского любопытства. Что она тебе рассказала?
— Я же говорю — ерунды всякой наговорила. Зато я с Русланом познакомилась.
— А-а! И этот сукин сын точно не постеснялся в выражениях.
— Он просто посоветовал гнать тебя в шею, когда появишься.
— Козёл…
— Глеб, мы же за столом!
— И что? Правду говорить не стыдно.
— Может, я, конечно, как-то невнятно изъясняюсь, но всё это к тому, что я хочу всё знать. Мне кажется, я это заслужила.
Этот мерзавец ухмыльнулся.
