Я вежливо кашлянула, тем самым привлекая к себе внимание.
— Может, вы в квартиру войдёте? Не зачем перед соседями концерт устраивать.
Дядя на меня посмотрел, вздохнул и поздоровался.
— Привет, Женька.
— Привет, — кивнула я в ответ и дверь пошире распахнула. — Войдёте? Или поедете ругаться домой?
Пока дядя раздумывал, а Сонька изображала из себя окаменевшую от обиды статую, на лестнице возник Мартынов, с чемоданом и набитым портфелем под мышкой. Поднялся на площадку и на дядю с Сонькой посмотрел.
— Что творим? — заинтересовался он, а едва удержалась, чтобы его ногой не пнуть. Всегда ведь влезет не в своё дело!.. Промолчать не может.
Дядя на него уставился, потом перевёл взгляд на чемодан, и спросил, забыв поздороваться:
— Чего это?
Глеб посмотрел на меня и плечами пожал:
— Переезжаю.
Дядя взглянул на меня, а я глаза виновато опустила.
— Что здесь происходит? — повысил он голос.
Сонька выразительно на него уставилась.
— Ох, Боря, вот ты в своём репертуаре! Все вокруг давно всё поняли, один ты, как на Камчатке!
— И что все поняли?!
— Он уже даже вещи принёс! Включи воображение.
— Соня, — попыталась я одёрнуть подружку убитым голосом.
— Ну что Соня? Он меня специально злит!
Мартынов помялся немного, а потом двинулся в квартиру, провожаемый тяжёлым дядиным взглядом. А тот, как только Глеб скрылся в квартире, уставился на меня.
— Женька!..
— Он на мне женится, — заверила я любимого родственника.
Дядя глубоко вздохнул, потом схватил Соньку за локоть и подтолкнул обратно в квартиру.
— Пожалуй, мы всё-таки войдём.
Закончился вечер совсем не так, как я себе нарисовала. Вместо романтического ужина, вышла небольшая семейная разборка, с претензиями и потрясанием кулаками (это дядя вовсю старался), в которой мы с Глебом довольно скоро отошли на второй план, и просто наблюдали, как Сонька и дядя с энтузиазмом ругаются. Из их выкриков я для себя вынесла очень много нового и пришла к выводу, что по крайней мере скучно дяде с Сонькой точно не будет, а именно это ему и нужно, чтобы постоянно поддерживать себя в тонусе. Подружка, наверное, единственный человек, способный одним словом сбить его с толку и, не дав ему опомниться и найти достойный ответ, объявить себя победительницей. И сегодня так вышло. Выкрикнув ему в лицо какой-то смехотворный довод о собственной правоте и его коварстве и несправедливости, она замолчала и взглянула на него с превосходством. Я дядю даже пожалела, и попыталась быстренько придумать, чем всех отвлечь, прежде чем он всё же подберёт слова для подобающего ответа и скандал продолжится. Но тут Глеб громко поинтересовался:
— Жень, водка есть? — и все на него посмотрели.
— Есть, — отозвалась я, переполненная сомнениями, а Сонька вдруг кивнула.
— Хорошая идея, надо выпить.
К моему удивлению, и дядя согласился, и спустя несколько минут, мы уже сидели за столом, и я радовалась только тому, что ссора затихла.
— Значит, женитесь? — спросил дядя, и поглядел на Мартынова со значением.
— Придётся, — спокойно ответил тот, и ловко скрутил крышку на бутылке.
— Что значит, придётся? — попробовала возмутиться я.
Дядя неожиданно махнул на меня рукой.
— Не придирайся к словам.
— Всё, спелись, — констатировала Сонька и махнула рюмку водки под моим изумлённым взглядом. Правда, на этом и остановилась. Через полчаса мы с ней из-за стола поднялись, решив оставить мужчин одних. Бутылка на столе уже наполовину опустела, разговоры перестали быть личными и нам интересными, а взгляды несколько помутнели.
— И часто вы так ругаетесь? — негромко поинтересовалась я у усмехающейся подружки.
— Бывает. Встряска иногда нужна. Боря потом неделю, как шёлковый ходит.
— Понятно…
— Я вот всё смотрю, смотрю и не понимаю, на фиг тебе это окно?
Я посмотрела на картину на стене и улыбнулась.
— Это портрет Мартынова.
— Не понимаю… Вроде голова у него не квадратная.
Я указала на занавеску.
— Он там.
Сонька поджала губы.
— Придумала же.
— А мне нравится. В зеркале можно увидеть его отражение.
Сонька обернулась и громко поинтересовалась:
— Глеб, ты видел свой портрет?
Тот даже не оглянулся.
— Она выдумывает, я никогда в окна за ней не подглядывал.
— Вот так вот, — Сонька прищёлкнула языком, а я смотрела на Мартынова. Он сидел, облокотившись на стол, о чём-то разговаривал с дядей, наклонив голову, а мне очень хотелось подойти и погладить его по затылку, взъерошить короткие волосы. Мне постоянно хотелось быть рядом с ним. Наверное, со временем это пройдёт, притупится, но сейчас просто оттого, что вижу его, мне дышалось легче. И признаться в этом кому-нибудь было страшно. Даже Глебу не скажу. Наверное.
— Теперь точно жениться придётся, — сказал Мартынов, проводив Соньку и дядю и закрыв за ними дверь.
— А ты уже успел передумать?
— Не-ет, — протянул он, притягивая меня к себе. Уткнулся носом в мою шею и жарко задышал, а я засмеялась, когда стало щекотно, и принялась от него отбиваться. А потом сдалась и немного обвисла на его руках, наслаждаясь его теплом.
— Благословение получил?
— Конечно. Всё честь по чести. Руки попросил, сердце отдал…
Я рассмеялась.
— Ты не можешь побыть серьёзным хоть немного?
— А я серьёзен. Как никогда серьёзен. — Глеб прижался губами к моей щеке. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — сказал он.
— Почему?
Он вроде хмыкнул, растерявшись от моего вопроса, но быстро взял себя в руки.
— Потому что… Потому что как может быть по-другому, я уже не знаю. Потому что однажды, приблизительно полгода назад, вернувшись домой, я обнаружил тебя в своей постели, и понадеялся, что это что-то да значит.
Мне пришлось извернуться в его руках, чтобы увидеть его лицо.
— Ты надеялся?
Глеб притворно нахмурился.
— А что, я не мог надеяться?
— А почему ты раньше мне этого не говорил?
— Зачем? Такое говорят один раз.
— А всю оставшуюся жизнь вспоминают, да? — поддела я его.
