искоса ловила на себе его недоверчиво-оценивающий взгляд. Как будто Виктор постоянно себя спрашивал: «Надолго ли вошла в мою жизнь эта ведьма? С какой целью? Не опасно ли ей доверять?»
«Погоди!» – досадливо бросила Вера тому зову, который по-прежнему принуждал ее подняться. Ей требовалось додумать свои тягостные мысли до конца. А потом… потом она решит, нужна ли она Виктору. И если не нужна – уйдет сама. Потому что в таком случае ничто ее здесь не удержит…
Допустим, она останется. Даже наверняка – останется. Проще простого: всего лишь разбудить сейчас Виктора, попросить запереть ее, связать веревками, предстать перед ним слабой, нуждающейся в помощи… А что дальше? Просидеть обвязанной веревками всю жизнь? Да-да, именно всю, до самой смерти, поскольку ее преследователь – вечен. Используя свой метод, он будет свеж и силен, когда она превратится в старуху. Седую, безобразную, безумную старуху… Нет, пожалуй, она сойдет с ума раньше, чем поседеет. И Виктору придется ухаживать за двумя психически больными сразу, за братом и за ней… Спрашивается: кто это выдержит? И разве посмеет она подвергать такому испытанию мужчину, которого любит?
Веру сотрясали беззвучные рыдания, но полноценно расплакаться она не могла. Слезы испарялись, точно соприкасаясь с раскаленным железом, которое выжигало внутри что-то очень нежное и очень важное.
Разве для женщины с таким «наследством», как у нее, возможна счастливая семья, возможна любовь? Оставь надежду! Ей не следовало предпринимать попыток сблизиться с Виктором. То, что она приехала к нему, пытаясь спасти его от порчи, было ошибкой: как показала практика, он отлично справился сам. Надо было убедиться в этом издалека – и не мешать его счастью. Да, конечно, он счел одним из признаков счастья – ее… Но это не так. Вера лет с пятнадцати знала, что она красива и сексуально притягательна – об этом говорили восхищенные мужские взгляды. Однако что проку во внешней привлекательности, если под этой оболочкой скрывается осиное гнездо?
«Красота… Много ли она значит для обычной жизни? Змея тоже красива, но любой нормальный человек предпочтет любоваться ею на экране телевизора или за стеклянной стеной террариума, а не у себя в доме. Вот и я, в сущности, ядовитая гадина. Виктор любуется моей переливчатой чешуей, но не забывает и о моих зубах. Настанет время, и красота чешуи ему надоест, зато ядовитые зубы по-прежнему станут лишать его покоя. И тогда он прогонит меня… Нет! Я не переживу этого! Лучше уйду сама!»
В тот день, когда Вера поняла, что обязана снять с Виктора порчу, она не надеялась на то, что останется с ним… И тем более на то, что он попросит ее остаться. Что ж, значит, она получила больше, чем надеялась. Самое время уйти…
Зов продолжал накатывать, как морские волны, одна за другой – то захлестывая, то ослабевая. Более не сопротивляясь ему, Вера осторожно встала с постели. Все же, как ни старалась она не задеть Виктора, он шевельнулся и, не открывая глаз, сонно спросил:
– Ты куда?
– В туалет, – шепотом ответила Вера, и он, успокоившись, снова погрузился в сон.
В туалет она не зашла. Ни в туалет, ни в душ: каждая секунда промедления подорвала бы ее решимость. Как можно тише Вера оделась, взяла сумочку, куда положила самое необходимое. Щелкнул запираемый замок – и дверь отделила ее от мира, который казался таким любимым, целесообразным, обещающим столько радостей. Снаружи был только холод. И осенний мрак новых невзгод.
Глава двенадцатая, в которой Волошин подвергается смертельной опасности
Услышав спокойный, будничный ответ Веры, Волошин снова заснул. И спал, не просыпаясь, до утра, хотя назвать его сон сладким и безмятежным было уже нельзя. Что-то находившееся на границе сознания, в той его части, которая бодрствует, когда весь остальной разум спит, мешало ему, не давая расслабиться и полноценно насладиться сном. И, только окончательно проснувшись, Виктор наконец понял, в чем дело.
Рядом с ним не было Веры! Постель с ее стороны оказалась пуста. И хотя сам по себе этот факт ничего не значил – Вера могла проснуться раньше его и пойти в ванную умываться или на кухню готовить завтрак, могла, в конце концов, выбежать в магазин за чем-то срочно понадобившимся, – он сразу понял, что это не так. Она не просто вышла из комнаты или ненадолго отлучилась из квартиры – она в очередной раз покинула его.
«Что ж, – сказал он себе, садясь на кровати, – этого следовало ожидать…»
Они провели вместе семь дней – и это была, наверное, самая странная неделя в его жизни. Еще совсем недавно Виктор день и ночь только и мечтал о том, чтобы Вера была с ним рядом. Тогда, казалось, настанет конец всем его мытарствам, и на него, Волошина, обрушится бурной разноцветной лавиной огромное, непередаваемое, непостижимое счастье, захлестнет его – и останется в его жизни навсегда… И вот Вера появилась – но ничего подобного не произошло. Они были рядом, но сладости и блаженства не ощущалось, напротив, постоянно присутствовала какая-то смутная тревога, зыбкость, неуверенность… Точно оба они спаслись после кораблекрушения, уцепившись за ненадежный обломок судна, и пока держались за него, радуясь тому, что выжили, но твердо знали – это временно. Если помощь не подоспеет вовремя, они все равно погибнут…
Волошин много времени проводил вне дома, это было необходимо, чтобы вновь наладить пошатнувшийся бизнес. После ареста Аллы и Михаила средства «АРКа» вновь вернулись на их счета, но этого было недостаточно, требовалось восстанавливать испорченные за время его болезни отношения с клиентами и партнерами, заканчивать старые проекты и начинать новые. Все это требовало активного вмешательства и заставляло его находиться в офисе или на деловых встречах с утра и до глубокой ночи. Вера оставалась дома на Гоголевском и уверяла, что совсем не скучает. Большую часть времени она занималась с Сережей, которого Виктор забрал из Привольного и поселил в гостевой комнате наверху. Брат тяжело перенес эту перемену. В городской квартире, без привычного сада, вида на озеро, простора и прогулок, ему было некомфортно. Сережа хандрил, капризничал, то и дело просился «домой» и звал «Лентину Васильевну», которую так и не научился называть мамой. Единственным человеком, который умел успокоить и утешить его, была Вера. При первой встрече он сразу узнал ее, расплылся в улыбке, назвал «Верочкой Дмитриевной» (когда это произошло, у нее из глаз так и покатились слезы) и тут же, схватив ее за руку, потащил показывать свои рисунки. «Надо же, он до сих пор меня помнит… – изумлялась Вера. – Это удивительно! Конечно, в свое время я много занималась с ним и была очень значима для него, но ведь прошло столько лет…» Сережа очень охотно проводил время с Верой, но стоило ей уйти, например, в магазин, настроение его сразу резко портилось, он нервничал и даже плакал.
– Он не понимает, что случилось с Валентиной Васильевной, – объясняла Вера. – Думает, что она бросила его. И отчаянно боится, что и я сделаю то же самое…
«Я тоже этого боюсь!» – чуть было не сказал тогда Виктор. И, как выяснилось, опасения его оказались не напрасны.
За эту неделю он так и не сумел разобраться ни в своих чувствах к Вере, ни в ее чувствах к нему. Он больше не испытывал той всепоглощающей страсти, которая охватила его сразу же после их встречи и разрушала его жизнь несколько месяцев. Но не было и гнева, который он ощутил, когда Вера сама пришла к нему и раскрыла все свои жутковатые тайны. В те дни, пока они волею случая оказались вместе, его эмоции точно взяли тайм-аут, а сознание решило: «Мне нужно время, чтобы прийти в себя и осознать, что происходит. Пусть пока все идет, как идет – а дальше будет видно…».
Что творилось в душе Веры, тоже оставалось для него загадкой. Она совсем не выглядела безмятежно- счастливой… Впрочем, грустной или подавленной она тоже не выглядела. Скорее, казалась виноватой и какой-то заторможенной, точно говорила и действовала автоматически. Но то и дело, в самых разных ситуациях, даже после секса, он ловил на себе испытующий взгляд ярко-зеленых печальных глаз. Виктор начинал подозревать, что этот профессор, ее отец, все еще имеет власть над Верой. Держит ее под колпаком, как это назвали в знаменитом фильме. Контролирует ее чувства. Внушает ей всеобъемлющую тревогу, которая перекидывается с Веры на него, Волошина. Он запрещал себе развивать эту мысль дальше, каждый раз откладывая обдумывание неприятной и непонятной ситуации на потом. Сначала нужно было полностью восстановиться, вернуться к прежней нормальной жизни и наладить бизнес – ну а после этого дойдет дело и до Вериного отца, этого «Доктора Зло», как он привык называть его про себя. Волошин ничего не знал о нем. После того вечера откровений, который у них случился, Вера не хотела больше возвращаться к этой теме, и Виктор не принуждал ее, понимая, насколько ей тяжело. А теперь вот жалел о
