взятые в аренду подсвечники никто не догадался вернуть… Словом, за делами время прошло незаметно, и когда в четверть седьмого Эллис постучался с черного хода, это стало для меня неожиданностью.
— Вечер добрый, Виржиния, — ослепительно улыбнулся он. От него буквально исходила энергия, как свет от солнца. И не скажешь, что этот человек лег спать уже под утро. — Все работаете? Неужели вам никогда не хочется провести денек в праздности, как и положено аристократам?
— Дурного же вы мнения об аристократах, — в притворном возмущении взмахнула я рукой. — Добрый вечер.
— Дурного? Они того стоят, — безапелляционно заявил Эллис и, не дожидаясь приглашения, занял место за своим любимым столом. — Мистер Калле еще не приходил?
— Нет. Однако у меня есть то, что скрасит вам ожидание, — я сдержала торжествующую улыбку, не подобающую леди. — Полагаю, вас заинтересует содержимое конверта, который лежит прямо перед вами.
— Этого, что ли? — спросил Эллис и, не дожидаясь ответа, с потрясающей непосредственностью сунул нос в конверт. — Подборка газет по теме? О, Виржиния, просто бальзам на мою душу! Вот заодно и проверим некоторые гипотезы… К слову, о необычных гипотезах. Я тут выяснил одну прелюбопытную вещь. Вы знали, что Патрик Морель должен был в следующем спектакле играть повесившегося от неразделенной любви юношу?
Несмотря на жару, у меня по спине пробежал холодок.
— Нет, не слышала. А что это за пьеса?
— Классика, — неопределенно взмахнул рукою Эллис. — «Обманутый Питер», слышали о такой?
— Разумеется, — откликнулась я с видом оскорбленной добродетели. — У меня хорошее образование.
— Да, да, пансион для благородных девиц, я помню, — серьезно ответил детектив. Глаза у него смеялись. — Жаль, что я сам не девица, и образование у меня уличное. Мне, к сожалению, эта пьеса была не знакома. Название я слышал, а вот сюжет… Увы. Иначе бы заинтересовался бы делом гораздо раньше. Я ведь знал, что Морель собирается играть в нем главную роль — все эти афиши в центре города, статья в «Сплетнях»… Помните, о чем эта пьеса?
— Юноша по имени Питер О'Райли, состоятельный и из хорошей семьи, влюбляется в красавицу гипси. Он дарит ей дорогие подарки, представляет родителям. Дело идет к свадьбе, но строгий отец, конечно, против безродной невесты, — заученно отозвалась я. Пьесу эту мне приходилось читать раз пять, не меньше, и дважды я видела постановку на сцене. Благодатный классический сюжет, не чуждый нравоучительности — куда еще сходить всей семьею, если не на «Обманутого Питера»? — Отец нанимает сыщика. Тот неделю следит за гипси и обнаруживает, что она уже обещалась обвенчаться с шестью молодыми людьми. Узнав эту новость, Питер О'Райли сходит с ума от горя и вешается на цветном пояске, который хотел подарить невесте.
— Совершенно верно. Напоминает ситуацию с нашим актером, верно? — азартно подмигнул мне детектив. Взъерошенный, по-птичьи непоседливый, он был похож на юркую черноголовую синицу, которая за день весь город облетит, везде побывает. — Правда, Морель повесился не на поясе, но возлюбленная-то у него была? И это подводит нас к тому, что кто-то имитировал ход пьесы. Либо убийца не чуждается хорошей шутки, либо сам Морель был человеком с чувством юмора. Возможность сумасшествия исключаем — по описаниям свидетелей и друзей Морель не похож на психа, ни на тихого, ни на буйного, — продолжал оживленно объяснять Эллис, не отвлекаясь от перелистывания газетных вырезок. Я мысленно подсчитала, сколько их всего, и обомлела. Святые небеса, и это все — о самоубийствах? Эллис, перехватив мой взгляд, усмехнулся. — Да уж, Виржиния, только посмотрите — целая эпидемия самоубийств и несчастных случаев. Правда, здесь у нас подборка за пять лет, да и не только о людях искусства. Видимо, ваш друг из газеты так стремился вам угодить, что хватал все, что под руку подворачивалось. Но уже сейчас обнаруживаются любопытные совпадения. Вот, взгляните сюда, — и он передал мне один из серых листков.
Я осторожно взяла заметку. Судя по дате, она относилась к событиям трехлетней давности. В ней говорилось о неком мистере Макмаффине, молодом эсквайре и заядлом игроке. Первая половина заметки посвящалась тому, как из раза в раз он ставил на одну и ту же лошадь, Можжевеловую Ягоду. На двадцать третий раз — автор подчеркивал это особо — ставка оказалась верной. Мистер Макмаффин сорвал солидный куш. Как охотно рассказывала его престарелая мать, выигрыш счастливчик хотел потратить на офицерский патент, о котором скудные доходы от земли даже мечтать не позволяли. И вдруг — этакое чудо!
Однако исполнить свое желание Макмаффин не успел. Его нашли в собственном доме, покончившим жизнь самоубийством.
«Ужасное событие, удар по всем нам, — сетовала мать, оставшаяся с двумя дочерьми, пятнадцати и тринадцати лет, и с солидным пятном на репутации семьи. — Гарольд был истинным сыном своего отца. Конечно, он поигрывал на скачках, но никогда не позволял нам остаться без единого рейна, разумно вел дела. С чего ему было стреляться — и ума не приложу. Он даже представил нам свою невесту, девушку бедную, но честную… Да и офицерский патент был уже у него в руках!»
Дальше автор заметки рассуждал о том, что горе несчастной женщины скрашивали почти шесть тысяч хайрейнов — выигрыш юного Макмаффина. Мол, с таким приданным пристроить дочь за хорошего человека — не проблема.
Я дочитала и подняла глаза на Эллиса. Оказалось, что он все это время терпеливо ждал, не отводя от меня серьезного взгляда.
— Что вы думаете, Виржиния?
— Я думаю, что следует поговорить с юными мисс Макмаффин и их матерью. Нужно узнать, что сталось невестой этого несчастливца. В статье нет ни одного упоминания о ней, хотя похороны расписаны весьма подробно, — я постучала ногтем по заметке, лежавшей на столе.
— Соображаете, Виржиния, — улыбнулся Эллис и осторожно забрал у меня бумажку, отложив ее в меньшую стопку. — И таких историй тут несколько. Два самоубийства и один несчастный случай — все они произошли с людьми, так или иначе получившими большую сумму. К ним мы прибавляем двоих стариков, обладателей солидного состояния, скончавшихся «по естественным причинам», и писателя Дикона Шарля. Итого с Морелем семь трупов за три года. Интересная статистика, верно? — я молча кивнула. Мне стало не по себе. — Да и к тому же в двух статьях упоминается небогатая невеста. И ни разу — ее имя.
— Вы думаете, что… — начала я, но Эллис только досадливо от меня отмахнулся:
— Я пока ничего не думаю, Виржиния. Посудите сами — если человек молод и богат, наверняка у него будет невеста. А что до всего остального… Принесите-ка мне кофе, если не сложно. Нужно хорошенько поразмыслить.
— Я вам не служанка, Эллис.
— Разумеется. У какой служанки такая прямая спина и глаза такие сердитые? Ну-ну, успокойтесь. Взгляд — что ведро ледяной воды за шиворот, — Эллис подкупающе улыбнулся. — Просто мне нужно, чтобы вы отошли ненадолго. Я тут вижу, как мнется перед дверьми мистер Калле. Судя по всему, он боится именно вас. Чем вы его вчера так напугали, интересно…
Я вспомнила о злосчастном парике и как можно равнодушнее пожала плечами.
— Ничем, Эллис. Спросите лучше у него.
— Спрошу непременно, — пообещал детектив, и улыбка у него стала лукавой. — А вам очень идет румянец, Виржиния… И Лайзо позовите, будьте любезны — он мне задолжал рассказ! — крикнул Эллис уже мне в спину.
Кофе в зал, разумеется, отнесла Мадлен. Причем не горький, как любил детектив, а приторный, с тремя ложками сахара и большим количеством молока. Вряд ли это можно было бы назвать даже маленькой победой над Эллисом, но все равно я почувствовала себя частично отмщенной за минуту смущения.
Впрочем, чувство это улетучилось, стоило мне пройти в зал и увидеть, как детектив поит переслащенным кофе Эрвина Калле, а сам нетерпеливо посматривает на двери кухни.
— Д-добрый вечер, леди Виржиния, — подскочил художник, слегка заикаясь, и машинально коснулся кончиками пальцев густой шапки волос — теперь, как я знала, ненастоящих. — Рад видеть вас. П-простите,
