общежития, напротив Айне, — Мэйсон привычным жестом сунул руку в карман и сморщился: наверное, вспомнил, что по уговору сигареты остались в его апартаментах. — Но ты ведь не за этим меня выдернула, детка? — проницательно заметил он, щелкая колесиком зажигалки.
Вместо огонька зажигалка выплюнула с десяток тусклых, быстро погасших искр.
— Угадал, — на сердце у меня было тяжело, несмотря на удачный исход дела. — Рэм, я, конечно, поздравляю тебя с тем, что удалось отбиться от лживых обвинений и наветов… Но не теряй лица, ладно? — неловкость все нарастала, но я понимала, что если промолчу сейчас, то не смогу потом спокойно общаться с некромантом из-за неприятного осадка в душе. — Пинать трупы врагов нехорошо, а Люси сейчас выглядит так, что краше в гроб кладут. Мне кажется, что ей очень плохо, — снова щелкнуло колесико, и за треском колючих искр мои последние слова совсем потерялись. — Не спорю, правда в этом процессе на твоей стороне, но… Есть границы, Рэм, которые нельзя переступать никогда. И есть слова, которые обесценивают любую правду.
Рэм смотрел на меня с удивлением, как будто видел в первый раз. А я стояла, неестественно выпрямившись, до боли сжимая за спиной кулаки и кусая губы.
Надеюсь, Мэйсон поймет меня правильно и не станет сейчас спорить.
Тантаэ провел ладонью по стеклу. В гладкой поверхности отражалась понимающая усмешка.
— Ну, Люси переживет, я думаю, — вздохнул Рэм. Зажигалка выскользнула из нервных пальцев и со стуком упала на каменные плиты. — У нас с ней ссоры и похуже были. И в любом случае, детка, я не собираюсь это продолжать. Топтаться по мертвецам, или как ты там выразилась… не мой стиль, — неловко пошутил он, отводя глаза.
— Ага, ты трупы поднимаешь, возвращая им подобие жизни, — рассеянно откликнулась я, думая о том, как же сложно выбрать правильный тон, когда друзья неправы. И обидеть нельзя, и оставить так — тоже.
Но, наверное, друг тем и отличается от приятеля по гулянкам, что не станет лицемерить, чтобы сохранить добрые отношения.
— Ну тебя, Найта, — рассмеялся Мэйсон и наконец наклонился за зажигалкой. — Поднимать этот «труп» я не стану. Просто тихо разойдемся с Люси. А ребенка я усыновлю, если эта избалованная девица не захочет с ним нянчиться.
Ребенок… Как все просто! Справится девушка — будет растить сама. Нет — заберу.
И Рэм даже не думает о том, что для кого-то дети — это невозможная мечта, а не неприятный повод для брака.
Вот у нас с Ксилем детей может и не быть вовсе.
— Как знаешь, — вздохнула я и подумала: «Пусть хотя бы у этой парочки все наладится».
Люси не подарок, но Мэйсона, кажется, любит.
Рэмерт сунул зажигалку в карман, махнул рукой и, пробурчав неловкое «Спасибо за все, позже увидимся», вернулся в аудиторию. Тантаэ молча предложил мне руку. Я оперлась на нее, больше из вежливости, хотя постепенно возвращалась изгнанная Дэриэлловым зельем сонливость, и мы медленно пошли в сторону лестниц.
— Я говорил с Максимилианом, — через некоторое время нарушил молчание Тантаэ. Вокруг не было посторонних, и безразличная вежливость исчезла из глаз князя, уступив место обеспокоенности и легкой грусти. Между бровей залегла морщинка — странно это смотрелось на безупречно гладкой коже шакаи- ар.
— И… как? — осторожно спросила я. Вряд ли Тантаэ был обрадован тем, что у Ксиля появились от него тайны, тем более такие.
Пепельный князь глянул на меня и рассмеялся — немного натянуто.
— Никаких тайн, Найта. Этот балбес, прошу прощения за выражение, просто-напросто забыл сообщить мне о произошедших с ним переменах. Полагаю, потому, что не собирался в ближайшее время принимать предложение Акери, — при упоминании имени старейшины вишневые глаза кровожадно сверкнули. — Но Акери, к сожалению, догадался сам подойти к нему и спросить прямо — и Ксиль решился.
У меня перед глазами как вживую встала сцена — Максимилиан на руках у беловолосого старейшины, беспомощный и уязвимый.
— А это обучение — тяжелая штука, да?
— Непростая, — уклончиво ответил Тантаэ, не желая вдаваться в подробности. — Если совершать переход на другую ступень самому, то неправильные действия могут привести и к мгновенному истощению, и к безумию, и даже к смерти. Но надо признать, что рядом с Акери Ксилю ничего не грозит. Хозяин Крыла Льда скорее расстанется со своей жизнью, чем осмелится причинить боль Максимилиану, — в спокойных интонациях Тантаэ прорезались ревнивые нотки — так неожиданно, что я подумала, будто мне показалось. — Опасность в другом. Не в физическом плане, — Пепельный князь поймал мой взгляд и удержал. Наши шаги замедлились, а потом мы и вовсе остановились. — В Ксиле сейчас меняется очень многое. Если он не найдет точку опоры, к которой будет возвращаться после тренировок… Его личность может
Я похолодела.
— Измениться?
— Становление старейшиной — настолько сильный стресс, что могут пострадать даже глубинные эмоциональные привязанности, — губы Тантаэ едва шевелились, но мне казалось, что слова впечатываются мне напрямую в мозг. — Шакаи-ар могут полюбить один раз в жизни, это так. Но если перемены в сознании окажутся слишком…
— То есть… — начала я, преодолевая головокружение — Ксиль может меня разлюбить?
Глаза Тантаэ потемнели.
— Именно это я и хочу сказать, Найта. Память никуда не денется, но вот эта тончайшая материя, любовь… Хрупкая и прочная одновременно… Я не хочу, чтобы в качестве точки опоры Ксиль выбрал кого-то вроде Акери, кому не боится причинить вред, — пальцы Тантаэ скользнули по моей руке и крепко сжали ладонь. — Поэтому прошу вас о том, на что бы никогда даже не намекнул в другой ситуации. Найта, девочка моя, — внезапно перешел он на «ты», и у меня мурашки по спине побежали от того, каким проникновенным стал его голос. — Каждый раз, когда Ксиль будет возвращаться с тренировок — делись с ним своей кровью. Позволяй ему окунаться в твои мысли, окутывать крыльями… Это опасно, потому что после занятий с Акери он будет невероятно голоден, — Тантаэ отвел глаза и отступил на шаг, выпуская мою руку. — Пусть кто-нибудь находится рядом и контролирует процесс, чтобы остановить Ксиля, если он зайдет слишком далеко. Дэриэлл тоже мог бы предложить себя… свою кровь, — добавил он тихо.
«Дэйр?» — удивилась я про себя, но потом вспомнила нежность, с которой Ксиль смотрел иногда на целителя, и поняла, к чему клонил Тантаэ. Ксилю нужны были близкие люди рядом. А Дэриэлл, кажется, успел стать его другом.
— Я последую вашему совету, — ответила я, обходя Тантаэ и вновь заглядывая в его глаза, встревоженные и наполненные чувством вины. — Если бы узнала обо всем раньше — предложила бы ему свою кровь уже сегодня, и Ксилю не пришлось бы уходить на охоту… или… — меня внезапно озарила догадкой. — Скажите, ведь это вы сегодня стали для него точкой опоры, да? И поэтому задержались?
— Разумеется, — спокойно ответил Тантаэ. — Но лучше, если этой «точкой» станет не друг Ксиля, а его возлюбленная. Мне бы не хотелось стать для вас проблемой. Ксиль заслуживает счастья.
— Если я могу составить его счастье, — вырвался у меня вздох. Но думать о таких вещах было неприятно, поэтому я сказала первое, что пришло в голову, чтобы отвлечься: — А вы изменились, Тантаэ. Стали более эмоциональным человеком, — он чуть насмешливо поднял бровь, и я попыталась объясниться: — Ну, раньше не понятно было, о чем вы думаете — вежливый, учтивый… вроде того. А сейчас чувства как будто спрятаны за полупрозрачной маской. И не очевидны, как у других людей, но и догадаться уже можно.
Тантаэ внезапно улыбнулся — теплой, почти отеческой улыбкой:
— Это не я изменился, эстиль. Это вы растете и учитесь замечать то, что спрятано. И можете теперь судить о вещах, которых раньше не замечали.
