этим инструментом атаковали нас.
Раздались первые выстрелы. Понявшие, что их планы провалились, крестьяне наступали на моих бойцов яростно, но неумело, и вскоре, понеся первые потери, откатились по своим домам и заняли оборону. На что они надеялись, непонятно, и какой дурак ими руководил, было не ясно. Местного старосту или кого-то еще, кто бы руководил всеми их действиями, я не видел, и уже на площади, убедившись в том, что груз в безопасности и не разграблен, я начал отдавать новые команды:
— Возницы, выводите обоз в поля! Патти, прикрываешь телеги! Крепыш, найди пограничников и монахов! Остальным группам, откуда стреляют, те дома сжигайте без всякой жалости!
— Фьюить! Фьюить! — Над головой просвистели пули, и перекатом уйдя с линии огня, к стене одного из домов, я начал высматривать вражеского стрелка, но там, где он должен был находиться, я увидел выглядывающую из-за соседнего угла окровавленную голову Володи Липатова.
«Да, уж, вот тебе и благословенное местечко, где хорошим людям всегда рады, — подумалось мне. — Мать их так и разэдак, этих крестьян».
Рванувшись к телу Володи, в два броска я пересек небольшой палисадник, прополз за небольшим сараем, и подбежал к воронежскому пограничнику. Липатов был жив, хотя и без сознания. Ему крепко засветили тяпкой по голове, но удар был только один. Само окровавленное орудие труда валялось рядом, а АКМа, который был у Володи, нигде не наблюдалось. Видать, кто вырубил Володю, тот его оружие и забрал, попытался пристрелить меня, но не попал. Мазила!
Взгляд влево. Взгляд вправо. Никого. Стрельба все усиливается, и заметно потянуло дымком. Рядом появились Лихой и Арсен, и под их прикрытием, взвалив тело пограничника на плечи, я отволок его к покидающему село обозу и закинул его в крайнюю телегу.
Спустя пару минут, под прикрытием сицилийцев Джузеппе Патти, обоз покинул Березовку. На село опускалась тьма, и начинался настоящий ночной бой. Против отряда больше трехсот местных жителей, а нас, тех, кто не успел попробовать местной отравы, оказавшейся сильнодействующим снотворным зельем, всего шестьдесят человек. Один к пяти, расклад неплохой.
Глава 18
Липецкая область. Березовка. 07.07.2065
Сказать нечего, все мы, идущие в караване люди, чуть было, не погибли. Однако, благодаря разумному псу Лихому, мы все же выкрутились из поганой ситуации с минимальными потерями. Могли бы все в Березовке полечь, а потеряли в общей сложности девятнадцать человека убитыми не считая многочисленных раненых. Из них, на мой отряд пришлось пятеро погибших, а остальные, это трое воронежских пограничников, маскирующихся под купцов, возницы, слуги монахов и отец Питирим. Кроме того, были пропавшие без вести, два человека. Один, отец Серапион, будущий крестоносец и победитель всего мирового зла, а другой, молодой боец Фомка-снайпер, тот самый парень, которого нам отдали в деревушке за Козельском, как возмещение за убитого турка.
К утру, все те, кто был опоен сонным зельем, более или менее, но пришли в себя. Люди подтягивались из полей, где под охраной сицилийцев Патти находились повозки, в выжженную дотла Березовку. Воины не жалели никого. Из домов велся постоянный огонь, сдаваться березовцы не желали и, подчиняясь последним командам своих сбежавших вожаков, держались до последнего. Раз так, то получай в окно гранату, а если жалко такого ценного припаса, то под стену дома подтаскивалась солома, и подпускался «красный петух».
Мы настолько разошлись, и такова была горячка боя, что за малым последнее уцелевшее в деревне здание, общинный дом, не сожгли. Однако вовремя опомнились, пришли в себя и остановились. Дождались рассвета, и решили, что нам все же необходимо взять пленных. Слишком много к местным жителям имеется вопросов. Почему они напали на нас? Что это, простая человеческая корысть, или же диверсионная акция? Где наш снайпер и Серапион? Что крестьяне подмешивали в питье и еду, и не скажется ли это на здоровье людей, проспавших всю ночь в обозе?
Перед тем, как приступить к ликвидации последнего очага сопротивления в Березовке, командиры подразделений, очнувшийся Володя Липатов и отец Герман, оба, как браты-акробаты, с перевязанными головами, собрались на совет. Вокруг чад и дым, гарь, копоть и тошнотворные запахи паленой человеческой плоти. Многие дома еще горят, но мы встали с подветренной стороны, и все это нам не мешало.
Первым, тяжкое молчание прерываю я, смотрю на Володю и спрашиваю:
— Что же ты, погранец, такой подставы не заметил?
— Не знаю, — сквозь зубы выталкивает Липатов. — Не понимаю, как я мог опростоволоситься. Из-за меня братки погибли, и такого, я себе вовек не прощу.
— Ладно, не казнись. Твои камрады, тоже не мальчики-побегайчики, а такие же профессионалы, как и ты, и тоже беды не почуяли и на гостеприимство повелись, — оглядев окружающих меня людей, я спросил: — Что дальше делать будем?
— Надо попробовать договориться, — пробухтел Герман. — Думаю, что Серапион у них, или они знают, где он. Пообещаем крестьянам пропуск в леса, если они парней отдадут, а когда свое получим, догоним их всех, и перебьем.
— Нет, — покачал головой пограничник, — пленные не в общинном доме. Я следы смотрел, их в лес волокли, так что придется ближайшие окрестности прочесывать. А что касается местных жителей, то надо их всех спалить. Нечего таких сволочей жалеть.
Мои офицеры молчали. Видимо, полностью полагались на меня, и были готовы выполнить любой приказ. Обдумав ситуацию, я решил:
— Пробуем договориться. Если не получится, делаем задымление этого осиного гнезда и, как только окопавшиеся в здании стрелки начнут задыхаться, атакуем.
— Зачем так сложно? — спросил священник. — Можно сразу здание подпалить.
— Отец Герман, общинный дом, это что-то вроде сельского клуба и детского сада одновременно. Там сейчас больше ста пятидесяти человек, и из них, около сотни детей. Скажу, как есть, мне их жалко. Конечно, жизнь и здоровье одного своего воина я ценю дороже, чем все их жизни вместе взятые, но по возможности, детей необходимо вытащить. Они нам не враги. Опять же пленники, для допроса не помешают.
— А кто на переговоры пойдет? — спросила Лида, и тут же, глядя мне в глаза, добавила: — Учти, ты точно не пойдешь.
— Хм, — ухмыльнулся я, и сам для себя подметил, что боевая подруга начинает вести себя как самая настоящая жена. — Пойдет тот, кто идею подал. Отец Герман, вы не против на время стать парламентером?
Пухлый священник, который в ночном бою, так лихо воевал, что из трофейного АКСа накрошил с десяток несостоявшихся разбойников, кивнул подбородком:
— Согласен.
— Отлично, — повернувшись к лейтенантам, я скомандовал: — Воинам занять исходные позиции для атаки здания! Приготовить материал для дымовых костров! Операцию начинаем через десять минут!
Общинный дом, длинное приземистое одноэтажное здание с многочисленными окнами, находилось на самой окраине Березовки со стороны реки. Рядом фруктовый сад, детская площадка и неплохой цветник. Прекрасное место для воспитания будущего поколения, которое вскоре будет уничтожено.
Воины готовятся к штурму и, глядя на движения вокруг, у меня складывается впечатление, что судьба детей местных жителей, кроме меня никого особо не заботит. Мелькнула мысль, а не становлюсь ли я слишком сентиментальным? Вроде бы нет, все как обычно, а то, что пытаюсь сохранить жизни ни в чем не повинных детей, так это от воспитания, полученного в раннем детстве. В самом деле, людей на Земле не так уж и много осталось, дикари не в счет, и уничтожать молодежь, которая не виновата в том, что их родители сволочи, как-то мелко и глупо. Жестокость нужна ради скорейшего достижения какой либо конкретной цели, а убийство без необходимости, это не мое.
