основным выступающим. Выступал витиевато, но основную мысль держал четко: хвалил то, что было модно, и ругал то, что ругать считалось хорошим тоном.
Он был громкоголосый, и даже когда говорил что-то «по секрету», слышалось на расстоянии десяти метров. И уже тогда он носил экзотические одежды — яркие ковбойки, клоунский кепарик и непременный атрибут — черный перстень. Я думал, этот шик имеет иронический оттенок, но потом понял — так из моего друга выпирает внутренняя суть, его исключительность. Кое-кто говорил:
— С таким поведением, с такими украшательствами Мешкова трудно воспринимать всерьез, да и сказки у него пустяковые.
Но так говорили единицы, а большинство балдело от него, я так просто таращился, как на титана. Кстати, имя Ким (коммунистический интернационал молодежи) дал моему другу отец, крупный большевик. (Кто бы мог подумать, что в восьмидесятые годы воинственный Мешков будет одним из тех горлопанов, кто у памятника Пушкину разбивал в пух и прах идеалы своих отцов, а в девяностых пойдет в авангарде «демократического» урагана и начнет сводит счеты с мертвыми).
В «Ленинке» Мешков был не только самой живописной фигурой, но и, в какой-то степени, всемогущей: его жена работала дежурной по залу, и через него мы заказывали книги из спецхрана.
Жена Мешкова была на две головы выше мужа и старше его на пять лет; она имела сына от первого брака — подросток впоследствии стал сценаристом (А. Александров), но пока взрослел, относился к отчиму, как Мешков ко мне, только в обратной последовательности (когда снисходительность парня перешла в небрежность, а то и нахальство, самолюбивый Мешков ушел из семьи). После развода с женой он сообщил мне:
— Мы устали от совместной жизни, перелюбили друг друга. Ведь любовь — это когда сразу распускаются все цветы, а наши цветы завяли. В наших душах все выгорело. И у нас уже нет мечты.
И тут же нашел новое утешение — женился вторично — на женщине, которая была старше его на десять лет. «После сорока у женщины славный возраст», — сказал этот олух (видимо, хотел иметь заботливую няньку, которая молилась бы на него и ждала, когда он придет, нагулявшись). Почему брак был недолговечным — затрудняюсь сказать, но эта жена отвечала всем требованиям Мешкова: смотрела на него, как на икону, сдувала с него пылинки, кормила из ложки, называла «гением» (а нас, его приятелей, «алкоголиками»), и по росту была еще выше первой жены (Мешков любил только высоких и худых, даже плоских, костлявых — «скелетов», как говорит Дмитрюк, который тоже любит таких). Несколько месяцев они ходили обнявшись (он ее за бедра, она — положив руку ему на плечо); от Мешкова только и слышалось:
— Женщина моего сердца… Она царствует в моем сердце… Я преклоняюсь перед ее красотой… У нее тонкий строй души… Она покорила меня своей любовью, я душевно рад… Так удачно сошлись звезды.
Но спустя некоторое время, пригорюнившись, уже тянул:
— В любви всегда наступает отрезвление. Любовь это зависимость. Боишься потерять любимого человека, и настроение и работа зависят от ваших отношений. Сплошные тяжелые переживания. Эта моя жена не может быть вдохновляющей спутницей жизни. С ней моя гибкая душа немного закаменела. Всегда надо помнить, что в мире немало женщин, которые тебе больше подходят, чем та, с которой живешь и мучаешься.
Оберегая свое душевное состояние, Мешков развелся.
В третий раз он, бесшабашный, женился на известной режиссерше (Т. Фридман), старше его на двадцать лет (завистники начали судачить — «в четвертый раз женится на трупе»), и жена сразу же поставила все его пьесы. Дальше творчество Мешкова пошло по накатанной дороге — у него, можно сказать, появился собственный театр (Областной кукольный на Бауманской). Главный художник театра мой приятель Александр Тарасов рассказывал:
— Ким пишет не пьесы, а делает схемы. Их отделывает Тата (режиссерша). Или отправляет в Ленинград своим друзьям Рацеру и Константинову, чтобы те подправили, дополнили. Недавно Ким с Татой обзавелись «литературным негром». Один парень принес пьесу «Слово о полку Игореве» — потрясающая вещь! Но Ким сказал парню: «Тебя никто не знает, а у меня имя!». Короче, вставил в пьесу пару слов и свою фамилию на афишу — повыше фамилии парня. Сейчас пьеса идет по всей стране, проценты так и капают.
Насчет процентов (и немалых) Мешков и сам говорил:
— В стране восемьдесят кукольных театров. В каждом идут мои пьесы, понимаешь, да? В некоторых по две-три. За прошлый год я заработал… — он называл неслыханную сумму, явно завышая истинную (в те дни он упивался оглушительным успехом и славой).
Вот так, после третьей женитьбы весь жизненный путь Мешкова приобрел новые краски и узоры, «появилась строгая эстетика», как он говорил (в чем она выражалась я не понимал; возможно в том, что он стал владельцем многокомнатной «театральной» квартиры «в тишайшем переулке», дачи «в элитном поселке», машины, завел секретаршу. Особенно Мешков расхваливал дачу — «там так тепло, что и зимой хожу в трусах» — похоже, тот дом омывал гольфстрим).
Я заметил, многие мужчины, у которых жены старше их, испытывают своеобразный комплекс, изо всех сил пытаются соответствовать женам, делают все, чтобы выглядеть постарше и в конце концов становятся раньше времени состарившимися людьми. Мешков по этому поводу не комплексовал, а на недоуменные взгляды (он, молодой красавчик, и рядом длинная сутулая старушенция с клюкой), возвещал:
— Я люблю Таточку. Она царствует в моем сердце. У нее большое душевное тепло (по словам моего брата драматурга, кроме тепла у нее был и талант — она «талантливо» поставила его пьесу «Босиком по апрелю»).
Кстати, сейчас немало пожилых мужчин наоборот женятся на юных девах, моложе себя на тридцать-сорок лет; здесь и личности — Михалков и его старший сынок режиссер, Полак, Шаинский, Табаков, Ромашин, Пороховщиков, Гомельский и тьма ничтожеств, типа Жуховицкого — им не дают покоя лавры тех, кого юные девы сподвигли на духовные подвиги — Чаплина, Пикассо, Синатры, Монтана, Бельмондо (перечисляю со слов М. Тарловского, который, будучи жутко любознательным, специально интересовался этим вопросом). Глядя на этих субчиков, я представляю, как они изо дня в день пыжатся, чтобы быть в форме: делают гимнастику, бегают, прыгают, сидят на диетах, как развлекают своих благоверных, выдумывают игрушки — им нельзя расслабляться, хандрить, выглядеть усталыми, больными. Ну, понятно, дева может смотреть на тебя, как на Бога, может украшать твою жизнь, быть примерной женой, виртуозной любовницей, нянькой и прочее, но она не может быть единомышленницей, ведь у нее другой мир. Впрочем, о чем я говорю. Какое мне дело до них. Пусть живут как хотят.
Вернусь к Мешкову. Его «театральная» квартира напоминала музей; чего там только не было! — инкрустированные столы и секретеры, антикварные вазы и мраморные скульптуры, а на стенах — в рамах фотографии каких-то дворян, от которых Мешков небрежно отмахивался:
— Дальняя родня. Если сойдутся звезды, разыщу потомков.
Но, по-моему, он, как Алексей Толстой, просто примазывался к «голубым кровям» — уж слишком огромными и мордастыми были дворяне, и щуплый Мешков не подходил к ним ни с какого боку. Кстати, он и во многом другом копировал «графа» — крикливо одевался, был говорлив и любил пускать пыль в глаза, иногда курил сигары и пил вино напропалую…
Что касается секретарш, то их недоумок Мешков менял через каждые два-три года, и при знакомстве непременно спрашивал: «У вас есть мечта?» Наверняка, хотел услышать — «Встретить такого человека, как вы». Все его секретарши были молодые, очень высокие блондинки из Прибалтики, Мешков называл их «женщинами божественной внешности, русалочного типа с красотой души»:
— …Они меня вдохновляют… у них высокие эстетические чувства… они решительные, смелые, но и тихие, тепличные барышни, милые душки. У них благородные мечты, они дар небес…
По-моему, «божественным и русалочным» в них были только волосы до задницы, а в остальном они больше смахивали на баскетболисток, и характеры у них были совсем не «тихие».
По словам Мешкова секретарши для него «значили очень много», с ними он часами просиживал в ЦДЛ, ездил на дачу, но в ответ требовал не только безропотного подчинения и постоянного внимания, но и отречения от личной жизни. Такой был махровый эгоист и собственник! Такие предъявлял невыносимые требования! Когда одна из секретарш решила выйти замуж, психопат Мешков закатил ей скандал на весь
