Да, плеск явно доносился с ручья шагах в сорока впереди.
Затаив дыхание, они ползком добрались до края обрыва, и на противоположном берегу увидели то, что редко открывается человеческому взгляду. Шесть выдр — взрослая пара и четверо детёнышей — катались с горки, словно орава весёлых ребятишек: съезжали по крутому глинистому склону и плюхались в бочажок у его подножия.
Блямм! — это нырнул, по-видимому, отец семейства. Затем он появился у кромки воды, выбрался на берег и взбежал по относительно пологому боковому склону на самый верх шестиметрового обрыва. Плюх! Плюх! Плюх!.. В воду скатились трое детёнышей. Плюх! Плюх! — почти одновременно последовали за ними мать и последний выдрёнок.
Вжжж! — заскользил вниз отец, и его мокрый мех лишний раз отполировал наезженный в глине скат. Плюх, блямм, плюх, плюх, блямм, плюх… Вновь и вновь выдры наперегонки мчались к началу ската, словно каждый старался опередить тех остальных и прокатиться лишний раз.
Бойкая грациозность их движений, несомненная радость, которую выдры получали от этой игры, действовали на зрителей завораживающе. Трапперы залюбовались ими. Ведь между охотниками и натуралистами есть немало общего. Да, конечно, глянцевитые шкурки пробуждали в них не совсем бескорыстный интерес, но на дворе ещё стоял сентябрь, и мех был не слишком хорош.
Взз! Плямм! Плюх! Весёлая компания словно не знала усталости. Скат от катания становился всё более гладким, и выдры получали от игры всё больше удовольствия, но тут громкий, хотя и не очень внятный лай возвестил появление Скукума. Забыв про осторожность, пёсик прыгнул на обрыв, чтобы принять участие в общем развлечении.
Родители пронзительным, почти птичьим щебетом предупредили детёнышей об опасности. Плюх! Плюх! Плюх! Но вскоре выдры вынырнули и поплыли, держа головы над водой, потому что не особенно напугались. И Куонеб не выдержал. Он навёл своё кремниевое ружьё, щёлкнул курком и выстрелил, целясь в самца. Но тот успел нырнуть ещё при щёлканье курка и остался цел. Охотники стремглав сбежали с обрыва в сопровождении Скукума. Они надеялись перехватить выдр в заводи — небольшой и, кроме бочажка под обрывом, очень мелкой. Если только у выдр не было тут подводного входа в нору, они оказались в настоящей ловушке.
Однако выдры распознали опасность, вшестером выскочили из бочажка и побежали по галечнику под громкий щебет родителей, который, казалось, переходил в стоны. Шестёрка проскальзывала под упавшими стволами и кучами валежника, лавировала среди корней, перемахивала через камни, а сзади бежали охотники, вооружённые дубинками, и Скукум, не вооружённый решительно ничем.
Выдры, видимо, хорошо знали путь и оставили людей далеко позади, зато Скукум, забыв про слабость, почти нагнал выдрёнка, но тут мать, шипя и ворча, повернулась и ринулась на пса. Скукуму ещё повезло, что он отделался одним лёгким укусом, — ведь выдры упрямые и опасные бойцы. Тем не менее злополучный пёсик с воем затрусил назад к тюкам, которые ему вовсе не следовало оставлять.
Лес на берегу поредел, и Куонеб кинулся наперерез выдрам, которые бежали по извилистому руслу, ловко увёртываясь от дубинки Рольфа. Несколько секунд спустя семейство увидело прямо перед собой Куонеба. Спасения, казалось, не было. Однако нет более свирепого противника, чем выдра, дерущаяся за своих детёнышей. Родители даже не замедлили бега, но вместе прыгнули на Куонеба. От неожиданности он не успел замахнуться дубинкой и вынужден был отскочить в сторону, чтобы избежать их острых зубов. Выдрята обежали его с двух сторон и, подстёгиваемые несмолкающим материнским щебетом, нырнули под цепь завалов, а оттуда в заросшее ивняком болото, примыкавшее к заброшенной бобровой запруде, и исчезли из виду.
26. Возвращение в хижину
За болотом опять начинался ручей, здесь уже довольно широкий и глубокий, и охотники взялись за дело. К наступлению темноты они поставили в целом пятьдесят ловушек и вновь устроились на ночлег под открытым небом.
На следующий день Скукуму стало так худо, что они испугались за его жизнь. После злополучной драки с дикобразом есть он не мог. Правда, глотать ему кое-как удавалось, а потому Рольф сварил бульону, остудил его и в течение получаса терпеливо кормил бедного пёсика.
Теперь они уже вели цепь ловушек обратно к хижине и с вершины холма в утренней дали увидели своё озеро, но до него оставалось добрых пять миль. Они по-прежнему придерживались ручья, ставили и подходящих местах ловушки и разглядывали многочисленные следы.
Затем ручей вывел их к обширной дубраве. Тут он сливался с другим порядочным ручьём, струившимся с юга, и превращался в речку. Охотники очутились теперь в настоящем царстве непуганой дичи — земля была испещрена оленьими следами, и каждые несколько минут один-два оленя исчезали при виде их за деревьями. Справа и слева к тенистой дубраве примыкали можжевеловые болота, именно такие, на каких предпочитают зимовать олени, и, пройдя две мили, Куонеб сказал:
— Это хорошо! Теперь мы знаем, куда пойти зимой, когда нам понадобится свежее мясо.
У широкого илистого брода следов оказалось особенно много, и среди оленьих виднелись отпечатки, оставленные пумой, рысью, пеканом, волками, выдрами и норкой.
До озера они добрались сильно за полдень. Устье речки, которая привела их к нему, было милях в четырёх южнее хижины. Поставив там ловушку, они пошли вдоль озера, продолжая через каждые четверть мили сооружать ловушки у верхней границы подъёма воды. Потом свернули к тому месту, где Рольф добыл своего первого оленя. Кукши заметно очистили кости от мяса, но ни один крупный хищник к туше не подходил. Однако неподалёку охотники обнаружили следы и волков, и лисиц.
— Ак! — сказал Куонеб. — Они учуяли падаль и пришли сюда, но поняли, что здесь побывал человек, а голод их не мучает, и потому тушу не тронули. Хорошее место!
И они поставили две ловушки так, что туша оказалась посередине. А затем пошли домой, удовольствовавшись ещё только одной ловушкой. До хижины они добрались, как раз когда сгустились сумерки и полил дождь.
— Это хорошо, — сказал Куонеб. — Мы приготовили ловушки, закончили всю работу, с которой наши пальцы не справились бы в холода, когда земля становится такой твёрдой, что в неё уже не вбить кола. И ловушки успеют как следует проветриться до того, как мы пойдём заряжать их и класть приманки. Но нам нужно приготовить сильное колдовство, охотничий приворот.
На следующее утро он ушёл из хижины, прихватив с собой удочку с острогой, и скоро принёс небольших щук. Нарезав рыбу на мелкие кусочки, он набил ими бутылку, которую повесил на тёплой, солнечной стене хижины.
— Этот приворот приманит любого медведя, чуть он его учует, — объяснил индеец и предоставил солнечным лучам колдовать над содержимым бутылки.
27. Скукуму очень худо
Возвращаться домой всегда приятно, но утром они обнаружили, что в их отсутствие тут кто-то похозяйничал. Палатка была опрокинута, прислонённые к земле вёсла валялись на земле, а подвешенный к коньку мешок с олениной зиял широкой дырой. Содержимое его исчезло.
Куонеб исследовал места событий и объявил:
— Старый чёрный медведь со скверным нравом. Ломал и опрокидывал забавы ради. Но до оленины он добраться не мог. Мешок прогрызла куница.
— Вот чем мы сейчас займёмся! — сказал Рольф. — Пристроим к хижине кладовую, крепкую и прохладную.
— Поближе к зиме, — ответил индеец. — А сейчас, пока погода держится, надо построить ещё цепь ловушек.
