костра и пришёл спросить, не купят ли они его пушнину.
Куонеб покачал головой, но Рольф сказал:
— Мы придём посмотреть её.
Утром они за два часа добрались до хижины француза. Он разложил перед ними меха: несколько выдр, много соболей, рыси, тридцать с лишним бобров — и всё за двести долларов. В Лайонс-Фолс за такие шкуры можно получить вдвое больше. Рольф понял, что сделка обещает быть выгодной, и шепнул Куонебу:
— Мы за них четыреста выручим. Как по-твоему?
— Ак! Ты — Нибовака, — последовал невозмутимый ответ.
— Мы согласны, но только надо договориться об уплате. С собой у меня денег нет, а в хижине только-только двести долларов наберётся.
— Табак и припасы у вас есть?
— Да, много.
— Ты можешь их сюда принести? Так?
Рольф помолчал, глядя в пол, потом посмотрел французу прямо в глаза:
— А ты согласишься, чтобы я взял половину шкур с собой сейчас? Когда я вернусь с деньгами, заберу остальное.
Француз ответил ему недоуменным взглядом, но потом воскликнул:
— Рагbleu![15] У тебя хорошее лицо. Бери их. По-моему, ты парень честный.
И Рольф забрал с собой половину мехов, а через четыре дня вернулся и отдал обрадованному французу сто пятьдесят долларов, полученные от Ван Кортленда, и ещё мелкие бумажки, всего сто девяносто пять долларов, а остальное возместил табаком, чаем и другими припасами, сколько попросил француз, который оказался очень приятным человеком. Они с Рольфом прониклись взаимной симпатией и, пожимая друг другу руки на прощание, оба выразили надежду на скорую и более счастливую встречу.
Франсуа Лаколь повернулся и, стиснув зубы, зашагал по снегу домой — пройти ему предстояло без малого сто миль, — а Рольф направился на юг, к хижине, с выгодно приобретёнными мехами, которые, как показало будущее, не только в некотором отношении определили его дальнейшую жизнь, но в одном случае, пусть косвенно, спасли её.
68. Война
Кончился 1812 год. В разгар лета президент Мэдисон объявил войну Великобритании, не желая долее мириться с высокомерным попранием достоинства молодой нации и прав её граждан. Но и сам он был не очень хорошим главой для воюющей страны, и советники его окружали не очень хорошие, а потому его маленькая героическая армия под командованием не очень хороших генералов терпела одно поражение за другим.
Потеря форта Макино, Чикаго, Детройта, Бранстауна и полный разгром американских войск под Куинстауном далеко не искупались победой при Ниагаре и успешной обороной Огденсбурга.
Рольф и Куонеб приехали в Олбени, как обещали, но покинули столицу штата не с четырьмя молодыми любителями охоты, пожелавшими пожить первобытной жизнью, но разведчиками американской армии. И первым их поручением было доставить депеши в Платсберг.
На лёгком надёжном каноэ, почти без припасов, они добрались до Тайкондероги за два дня и там возобновили знакомство с генералом Хэмптоном, который проводил дни в бестолковых хлопотах и заставлял своих солдат возводить бесполезные земляные укрепления, точно в ожидании жестокой осады. Он вызвал Рольфа к себе и вручил ему свои депеши для полковника Пайка в Платсберге. Рольф взял бумаги, выслушал, куда обязан их доставить, и тут же совершил непростительную ошибку.
— Простите, сэр, — начал он, — но если я встречу…
— Молодой человек! — сурово оборвал его генерал. — Я не желаю слушать ваши «если» и «но». Вам отдан приказ отправляться. А всякие «но» и «если» — это ваше дело. За то вы и получаете плату!
Рольф поклонился и вышел, щёки у него горели. С какой, собственно, стати генерал его так распек? Но потом он успокоился и навсегда запомнил этот урок, особенно после того, как услышал от Сая Силванна следующее истолкование: «На почтовом тракте и глупый мерин с пути не собьётся, но только человек с головой вовремя на гору полезет, в реке поплывёт, на лодке переправится, кувырком скатится, пробежит, спрячется, напролом пойдёт, замок взломает, окольный путь выберет вместо прямого, улепетнет, коли понадобится, в драку вступит, ежели нужно, — и всё за один-единый денёк!»
Рольф отправился дальше на север с хвастливыми (или, как считал сам генерал, обнадёживающими) заверениями Хэмптона, что он сотрёт в порошок любого врага, который посмеет осквернить воды озера Шамплейн своим присутствием.
Вот тогда-то Рольф и услышал от Куонеба подробности о его поездке на реку Сент-Риджис. Выяснилось, что радость от встречи с горсткой соплеменников и возможности поговорить на родном языке была омрачена соседством большого числа его исконных врагов, мохоков. Разговоры шли о том, что вот-вот начнётся война между англичанами и янки. Мохоки объявили, что намерены сражаться за англичан, и это послужило достаточной причиной, чтобы Куонеб, синава, остался на стороне американцев. Сент-Риджис он покинул с твёрдым намерением больше туда не возвращаться.
В Платсберге Рольф и Куонеб встретились ещё с одним знакомым по Олбени — генералом Уилкинсоном, который вручил им депеши для доставки в столицу штата, куда они и вернулись, потратив на всё путешествие восемь дней.
До конца 1812 года Рольф только и делал, что возил депеши по озеру Шамплейн то туда, то сюда. И в 1813 году американцами продолжали командовать генералы Уилкинсон и Хэмптон, чья полная непригодность с каждым днём становилась всё более очевидной.
Рольфу исполнилось восемнадцать. Росту в нём теперь было шесть с лишним футов, и он успел заслужить репутацию опытного разведчика и курьера.
В январе он доставил письма генерала Хэмптона из Тайкондероги в Сакетс-Харбор и вернулся через восемь дней, проделав без малого трёхсотмильный путь, чем и прославился. Но вести он доставил самые печальные: подробности полного поражения и взятия в плен американской армии при Френчтауне. Не успел он передохнуть, как его послали на лыжах в Огденсберг с ободряющим письмом. Однако морозы заметно усилились, и ночевать в снегу, завернувшись в одно одеяло, становилось опасно, а потому Летучий Киттеринг, как его прозвали, взял с собой сани и добился, чтобы с ним отправили Куонеба. Скукума передали в надёжные руки. Увязав на санях одеяла, сковороды, кружки, съестные припасы, ружья и депеши, они вышли из Тайкондероги 18 февраля 1813 года и повернули на северо-запад, полагаясь главным образом на компас. Свирепые порывы ветра швыряли им в лицо колючий снег, но они всё-таки прошли за первый день тридцать миль. К ночи, однако, разыгрался настоящий буран, в воздухе неслись вихри колючих снежных хлопьев. Утром они еле выбрались из сугробов, которые намело вокруг, хотя на ночлег они устроились в густой чаще. Поглядывая на компас, разведчики снова пустились в путь, но бешеная пляска снега слепила их, они спотыкались, еле брели и почти не продвигались вперёд. Один тащил сани, другой протаптывал дорогу. Часа через три, сменяя Куонеба, Рольф заметил на носу и щеке своего друга большое серое пятно.
— Куонеб, ты отморозил щёку! — воскликнул он.
— Ты тоже, — ответил индеец.
Тут они свернули в ложбину, которая привела их в ельник, где они устроили привал, справились с компасом и убедились, что он сильно разошёлся с ними в определении правильного направления. Бороться с бураном было явно бессмысленно. Растерев лицо сухим снегом, они устроились у костра.
Ни один хороший разведчик нарочно трудностей не ищет, избегая ненужной траты сил, приберегая их на случай необходимости. Убедившись, что им оставаться в ельнике не меньше суток, Куонеб с Рольфом постарались устроиться как можно удобнее. Лыжами они выкопали в сугробе круг шагов десять в поперечнике, насыпав по краю снежный вал общей высотой футов в пять. Затем они нарубили побольше
