ощущения и никаких границ. Но что-то я разошлась. Сейчас важнее узнать все, что только можно. Такое чувство, что мудрец затуманил мне голову этим даром, чтобы забыть, зачем я сюда пришла. Мне нужны ответы…
— Кристина, вы хотите узнать, кто и за что убил Александра?
Ламарк оборвал мои мысли вопросом и бездушным взглядом посмотрел на меня. Я даже ощутила неприятный холодок в области груди.
— Да. За этим я и пришла.
Я не могла оторваться от его выцветших кофейных глаз.
— Как говорил один мудрый человек: 'Небо и земля тесны; солнце, луна и звезды помрачены. Даже если удары посоха наставника будут сыпаться, словно капли дождя, и крики наставника будут греметь, словно гром, высшая истина останется недосягаемой'.
— Что это значит? — не поняла я его очередной загадки.
— А то, что правды иногда лучше не знать, — переиначил Кевин.
— Я готова пожертвовать многим, лишь бы докопаться до правды!
— Даже жизнью? — Ламарк вопросительно посмотрел на меня, склонив голову в сторону.
— Жизнью? Нет. Я просто хочу узнать имя убийцы моего дяди. Ведь это был вампир? Когда я узнала, что Александр был одним из вас, поняла — его убил именно вампир.
— А что даст месть? Девочка, ты думаешь, сможешь убить вампира, который на десять веков старше Кевина?
— Я просто хочу понять, за что мне все эти наказания. Почему именно моя семья… Почему?
— Разве стоит тратить время на месть, когда жизнь так коротка? Подумайте над этим, Кристина. Если человек желает убить другое существо, значит, он в себе уже убил все человеческое. Порой, простое желание делает человека преступником. Не нужно ждать действий, чтобы сказать, кто он на самом деле.
Слова мудреца затронули какую-то струну у меня в душе. Как я могу желать смерти кому-то? Но все это время я жила лишь местью, как можно теперь отказаться от нее? Она давала мне силы жить дальше, поэтому я должна отомстить Эндрю за родителей. Если не смогу справиться с убийцей дяди, то Игрока побороть сумею.
Не думала, что общение с мудрецом вампиров породит еще большие вопросы. Кто все-таки убийца? Почему он не говорит прямо? Боится кары вампирского суда?
— Вампиры не отступятся, — продолжил Ламарк. — Не позволяй им взять то, что они хотят. Они не должны завладеть этим, — мудрец взмахнул тростью.
Не понимаю, ему то что до этого? Неужели он хочет, чтобы люди уничтожили вампиров? Не пойму. Я словно в детском саду: 'Деточки, кто отгадает загадку, тому дам конфетку!' И что он имеет в виду? Компромат?
— Sangue Х la vita di un vampire. Помни это, Кевин, — сказал Ламарк и обратился ко мне: — Кристина, мой дворецкий Малкольм проводит тебя в зал ожидания. Кевин, останься! У меня к тебе есть несколько вопросов.
Как ловко он выпроводил меня!
Стоило поблагодарить мудреца за потраченное на меня время, но я промолчала и направилась к выходу.
— Смерть не конец жизни, а всего лишь ее начало! Вам, людям, не дано это понять, но ты поймешь, когда придет твой черед, — сказал Ламарк мне в спину.
Я замерла в дверях, не понимая его слов.
Передо мной появился высокий мужчина лет сорока в белом костюме, белоснежных туфлях и такого же цвета перчатках. Он любезно вывел меня из зала и скрылся в длинном сверкающем коридоре. Я даже не думала садиться и ждать. Мне хотелось узнать, о чем разговаривают Кевин и мудрец. Знаю, что не хорошо, но любопытство сильнее меня. Может Кевину он скажет без загадок. Я осторожно подкралась на цыпочках и прислонилась к двери ухом, не сумев преодолеть внезапную вспышку дикого любопытства. Я напряженно вслушивалась в голоса за дверью. Но иногда Кевин и мудрец понижали тон, и я не все могла их разобрать.
— …это должно было случиться, — заявил Ламарк. — Это именно то, что ты так яро отвергаешь, то, чего боялся все эти годы. Но вы должны быть вместе. Это твоя судьба и ты не вправе противиться ей.
— Это недопустимо, — едва внятно прошептал Кевин, словно опасаясь чего-то. Только чего, я так и не поняла.
Я напряженно вслушивалась в шепот за дверью, сильнее прижимаясь ухом к двери, чтобы понять, чего Кевин так боится. Но вдруг послышались шаги, и я рванула с места, села в кресло и принялась нервно трясти ногой. Как всегда, на самом интересном! Что же так пугает Кевина? Неужели он не хочет быть со мной?
Шаги принадлежали тому самому Малкольму. Он, видите ли, решил предложить мне чаю. Я поблагодарила его и сказала, что было бы не плохо, если бы он принес мне молочный коктейль с разными фруктами. Все-таки отказываться неудобно, а так хоть сколько-то времени будет. Пока нарежет фрукты, потом смешает. Пока он еще вернется… Он же не вампир… вроде.
Как только Малкольм ушел, я снова бросилась к двери.
— …мы же холодные, бесчувственные создания, — возмущался Кевин. Или удивлялся, не знаю. — Мы даже не люди и у нас почти не бьется сердце!
— Тебе крупно повезло, Кевин! Ты должен благодарить судьбу, а не противиться этому.
— Повезло? Я так не считаю! Она же человек…
— La fiducia nel dastino. Per questo Х necessario.
Боже, о чем это они? Обо мне? Из обрывков разговора я поняла, что мудрец пытается заставить Кевина что-то со мной сделать, но вот что? Может он хочет убить меня? Что делать, куда деться? Стала метаться из угла в угол. Исчезнуть бы сейчас отсюда.
Собралась с мыслями, взяв себя в руки, прислушалась. Шагов не было. Я опять прислонилась к двери и продолжила слушать.
— …И что мне делать? — спросил Кевин.
— Запомни, мой друг, вампиры за вечность могут полюбить лишь дважды! — достаточно громко сказал Ламарк, словно хотел, чтобы я услышала его слова. — Любовь — это дар, не всякий его заслуживает, не всякий может удержать, но ты сумеешь, если постараешься. Тебе придется пройти множество испытаний, но, если ты устоишь и все-таки сумеешь признать свои ошибки — ты победишь. Твоя судьба велика, как и судьба девушки. Думаю, у Союза Вампиров не будет причин запрещать вам встречаться.
Что? Любовь? Какая любовь? Какой Союз Вампиров? Я не люблю Кевина и не хочу любить вампира! Подумаешь, нравится. Да, он сексуальный, притягательный, милый, но не больше! А в прочем, почему я пытаюсь обмануть себя? Я всегда умела признаться самой себе, что делаю что-то не так. Почему же сейчас все наоборот? Почему бы просто не признаться, что я люблю вампира?
Я нехотя отпрянула от двери, не желая быть пойманной, и поудобней устроилась в мягком, обшитом бархатом, кресле. Оставалось только до дождаться Кевина и расспросить обо всем.
— О чем вы говорили? — первым делом спросила я, когда мы с Кевином вышли из особняка.
— Прости, не могу сказать.
— Скажи! — потребовала я. — Или ты мне не доверяешь?
— Доверяю, но ты должна понимать — если бы мудрец хотел, чтобы ты знала, он бы не стал говорить на итальянском — это, во-первых! А во-вторых, то, о чем мы говорили, касалось только меня.
Вот почему Кевин говорил не верить даже ему… Сейчас он мне просто нагло врет, ведь они говорили обо мне, я слышала это собственными ушами!!!
— Поняла. Опять вампирские тайны. Значит, не скажешь?
— Нет. Прости, — с грустью сказал Кевин. — Пойми, что ради твоей безопасности тебе лучше не знать всего того, о чем говорят вампиры.
Я запрыгнула на сиденье автомобиля, когда Кевин любезно открыл мне дверцу.
