– Ты никогда не разбогатеешь, – напророчил Отто. – Медячок к медячку – вот и полный кошель.
Я фыркнула.
– Зря ты так, – пожурил полугном, направляясь к бурьянам. – Между прочим, состояние моего отца началось с одного медяка, который ему дедушка подарил.
– Да?
– Ага. Папа выгравировал на нем розу и продал одной лопоухой за серебряный.
– Кому? – переспросила я, садясь в теплую дорожную пыль. Стоять не хотелось. Хотелось лечь и полюбоваться на звездное небо, но я здраво рассудила, что Отто не порадует вид меня, лежащей посреди дороги.
– Эльфийской туристке. Представь, подходит такой милый розовощекий малыш и предлагает сувенирчик на память. – Тут голос лучшего друга внезапно изменился. – Ты знаешь что, а точнее, кто тут лежит?
– Ну? – проявила я заинтересованность.
– Блондин!
– Э?..
– Блондин, точно, – сказал Отто, сотворив хиленький огонек – мой лучший друг никогда не был силен в практической магии.
– Живой?
– Живой. Но без сознания. Ты можешь его водой обрызгать?
Я неопределенно помахала руками в воздухе, что должно было значить «вряд ли у меня сейчас получится сотворить дождичек».
– Понятно, – сказал полугном и завозился в зарослях.
Я поднялась, отряхнула юбку от пыли и пошла полюбопытствовать.
Под забором в бурьянах действительно лежал Блондин. Выглядел он не ахти – порванная рубашка, разбитые губы, очень бледное лицо. Лим слабо дышал, веки у него подрагивали. Мой лучший друг ощупывал его конечности на предмет переломов.
– Отто, – сказала я, – можно я его пну?
– Зачем?
– А просто. Он у меня много крови попил.
– Ола, пинать поверженного и беззащитного недруга – подло.
– Он меня изнасиловать хотел, – напомнила я, горя жаждой мести.
– Но ведь не изнасиловал, – возразил Отто. – Только хотел. Вот и ты только хоти его пнуть.
– Ты считаешь, что это равноценно? – возмутилась я. – Никогда не думала, что ты – шовинист!
– Я правдолюб, – с достоинством ответил полугном. – Бери его за руки – и понесли.
– Куда это еще?
– К целителям.
– Ты предлагаешь мне его тащить к целителям? – возмутилась я.
– Ну не бросать же его здесь.
– Это не мы его здесь бросили.
– Имей хоть капельку доброты, – сказал полугном, решительно беря Лима за ноги.
– Добрыми делами прославиться нельзя, – пробурчала я, хватая Блондина за руки. – Учти, что мы совершаем ошибку.
– Если мы этого не сделаем, то меня будет мучить совесть. А тебя – нет?
– Не знаю, – честно ответила я, пытаясь разыскать внутри себя признаки существования совести.
Блондин оказался очень тяжелым, особенно если принимать во внимание тот факт, что я сама слегка покачивалась. Мы выволокли бесчувственное тело на дорогу и немного пронесли, после чего я уронила свою половину. Голова Блондина стукнулась о землю с глухим звуком.
– Ты его добьешь! – сказал Отто.
– Слушай, а где у человека центр тяжести? – задумчиво спросила я.
– Не знаю, – озадачился полугном. – Наверное, где-то возле пупка.
Я шагами измерила тело Блондина и сказала:
– Ты бери его за руки. Там, где руки, там он тяжелее.
– Он везде одинаково тяжелый, – ответил Отто, поочередно пытаясь поднять Лима и за руки и за ноги.
– Нет, – упорствовала я. – За ноги его нести легче. Вот я его и понесу!
– А не боишься, что из его ботинок вонять будет?
– Не будет, он же аристократ! Он носки каждый день меняет, – но на всякий случай наклонилась и понюхала.
– Я тоже каждый день меняю, хоть я и не аристократ, – обиделся полугном.
Мы снова взялись за конечности Блондина и потащили его в направлении Дома Исцеления.
– Извините, а что это вы делаете? – раздался за нами хрипловатый баритон с легким акцентом.
Я от неожиданности выпустила из рук ноги Блондина, Отто же аккуратно положил свою часть тела на дорогу и обернулся на голос.
– А, это ты, Живко! – обрадовался он.
– Кто это такой? – прошептала я.
– Ты что, не узнаешь? Это же орк, который к твоей младшей клинья подбивал.
Я зажгла огонек и присмотрелась. Действительно, он – крючковатый орлиный нос, большие миндалевидные глаза, жесткие черные волосы схвачены в высокий хвост.
– Извини, не признала. А ты что, его знаешь? – спросила я у полугнома.
– Да, – сказал тот. – На ярмарке и познакомились, когда ты его от сестрицы отогнала. Я подумал, что лишнее знакомство никогда не помешает.
Валяющийся на дороге Блондин издал тихий стон.
– Кто это? – спросил Живко. – И куда вы его тащите?
– На мясо мы его несем себе в кладовую, – ответила я. – На зиму запасаемся.
Орк ошеломленно уставился на меня, захлопав глазищами. Это зрелище мне понравилось, и я решила дурачиться дальше.
– Не слушай ты ее, – начал Отто, но я перебила полугнома и сказала извиняющимся голосом:
– Ладно, я пошутила. На самом деле мы несем его в ближайший сарай, чтобы устроить там гнусную оргию.
Лучший друг ткнул меня в бок так сильно, что я согнулась.
– В Дом Исцеления мы идем, поможешь донести? Сам же видишь, помощник из Олы никудышный.
Я решила промолчать – ляпнула бы опять что-то, и мне бы пришлось дальше тащить отнюдь не легкого Блондина. Поэтому я молча пошла за парнями, ловко несущими постанывающего Лима.
– И кто это его? – спросил Живко.
– Не знаю, – ответил Отто. – Мы с ним очень давно не пересекались, и я не в курсе его дел. Может, не поделили что-то. Хотя не знаю, кто бы мог осмелиться поднять на него руку – у Блондина папаша очень влиятельный.
– Кто-то еще более влиятельный, – предположил Живко и улыбнулся мне.
От его улыбки, сверкнувшей в тусклом свете уличных фонарей, меня обдало жаром. Такой мужчина, а я, как всегда, выгляжу ужасно! Волосы растрепались, выпившая, еще и угораздило в пыль сесть! Эх! Я вспомнила Томну, факультетскую модницу, всегда аккуратную и ухоженную, как будто сошедшую с обложки журнала о жизни королевского двора. Мы подходили уже к Дому Исцеления, когда я приняла решение не показываться перед Живко в ярко освещенном приемном покое. Иначе никакой улыбки больше никогда я от него не дождусь – только гримасы ужаса.
– Отто, я вас здесь подожду, на лавочке. Не хочу я к целителям идти.
Полугном, шумно дыша, пожал плечами. Как хорошо, что нам встретился орк! Если даже Отто умаялся нести упитанного аристократа, что уж тогда говорить обо мне!
Я села на ближайшую лавочку и зябко обхватила себя руками – время было давно за полночь, стало холодать. Вот уж не везет так не везет! Из-за желания показаться Живко привлекательнее, чем я есть, приходится сидеть на холодной лавке, вместо того чтобы сидеть в тепле у целителей и пить горячий чай.
