И если все-таки под моей ногой вдруг хрустела ветка, он простреливал меня взглядом. Я замирала, потом шла дальше. Мы шли и шли. Заросли кустов, кусты. Ветки царапали мне лицо, я старалась ставить ноги в его следы, чтобы запутать след. Зачем? Глупый вопрос. В лесу человек окружен врагами. Топ, топ, топ, моя нога следует за твоей. Мы остановились. Луг был огромным. Он сделал мне знак глазами. Ближе! Еще ближе! Я подошла. Он наклонился. Я не положила голову ему на грудь, мы уже пятнадцать лет вместе, кто сосчитает, сколько раз моя голова покоилась на его груди, это движение уже не могло вызвать у меня дрожь, заставить вспотеть мои ладони, кроме того, мы были в лесу, на охоте, в окружении зверей и врагов. Мы, мой герой и я, его жена, поцелуемся, когда спасемся, когда перебьем врагов. После охоты-войны я стану для него отдыхом воина и наградой. Сейчас я всего лишь маленькое ухо, слушающее приказы. Ветер дует в нашу сторону, они нас не почувствуют, шепнул он. Отстранился от моего уха, выпрямился, посмотрел мне в лицо. Я кивнула. Ветер дует в нашу сторону, это значит дует в нужную сторону, браво, ветер, может быть, мы спасемся! Он двинулся по направлению к большому кусту, я за ним. Он встал на колени, потом лег на живот, направил ствол ружья вдаль. Я сделала то же самое. Я лежала на животе, с ружьем в руках и ждала, ждала. Ждала врага. Противника. Он придет. Придет Зло, и я одержу над ним победу.
Ту квартиру, в бетонном доме, стоявшем среди точно таких же бетонных домов в квартале, где жены рабочих судостроительного завода трахались с незнакомцами, я нашла по объявлению. Ближайший магазин в пяти километрах, телефона нет, автобуса нет. В объявлении было написано, что сдается квартира-студия, на деле оказалось, что это будущая гостиная в недостроенном доме, хозяева которого жили на втором этаже. Половина этой комнаты, а в ней было примерно пятнадцать квадратных метров, стала нашей спальней, в другой половине была кухня, туалет в коридоре, ванная комната этажом выше, использовать ее разрешалось раз в неделю, пройти в туалет можно только через столовую хозяев. Стены в домах были такие тонкие, что, когда трахался Франко из дома в начале улицы, вставало у моего любимого, а мы жили хоть и на той же улице, но в последнем доме. Такие там были дома. Моей зарплаты хватало только на это. Но у меня был свой ключ, наконец-то свой ключ, своя нора, своя дверь! В тридцать два года! Позвонить мне он не мог. Я имею в виду, что мой любимый не мог мне позвонить. Каждый день после уроков, не помню, но, кажется, я вам говорила, что работала учительницей, я блуждала по улицам, по которым он не ходил никогда, болталась в парке, смотрела на магнолии и камелии, домой возвращалась поздно. Мне хотелось заставить его ревновать, хотелось, чтобы он чувствовал неуверенность, чтобы видел, что я могу жить и без него, что он мне не очень-то нужен. Я где-то прочитала, что мужчину легче всего заполучить, если даешь ему понять, что он тебе безразличен. Тогда я считала, что мне необходимо заполучить мужчину. Что для счастья необходимы муж и детская коляска. Я искренне полагала, что, прогуливаясь рядом с мужем, не просто с мужчиной, а с мужем, я обрету уверенность в себе и стану счастливой женщиной. Объективно счастливой. Не только я сама буду ощущать счастье, свое, лично я, нет. Люди, все люди, встречая меня на улице, будут видеть, что вот иду я, замужняя женщина, они будут знать: вот она, там, эта высокая, худая, у нее есть муж, есть ребенок, она счастливая женщина. Я испытывала страшную, страшную, ужасную потребность воткнуть свое счастье в землю, как кол, и притоптать вокруг тяжелым ботинком с толстой подошвой, чтобы этот кол не пошатнулся, не упал. Я в свои тридцать лет чувствовала физическую боль из- за того, что мне не удалось официально связать с собой мужчину. Я воспринимала это как поражение. Не очень-то красиво говорить о себе так откровенно.
Господа, я понимаю, что открываю вам свои самые ранимые места, мне бы нужно было, наоборот, скрыть свои слабые стороны, упаковать историю моей жизни во что-нибудь более теплое, романтичное, ведь говорить о себе как об охотнице на самца банально, к тому же в наши дни это никого ни в чем не убедит. Женщины за последнее время изменились, никто больше не говорит, что счастье состоит в том, чтобы вдвоем толкать перед собой детскую коляску. Все это я понимаю, но мне как-то легче признать, что я хотела этого мужчину, хотела заполучить его любой ценой. Почему его? Хороший вопрос. Он не был первым мужчиной в моей жизни, я имела их и раньше… Это точное выражение — имела? Да, я их имела, если я их имела, если кто-то действительно может кого-то иметь, кем-то обладать, мне хотелось трахаться, и я трахалась с несколькими мужчинами, прежде чем встретила последнего… Последнего? Небольшое отступление, мужчина, за которого я боролась и которого хотела заполучить любой ценой, не был последним мужчиной в моей жизни. Так что это я хотела сказать? Да, у меня было несколько мужчин, но они меня не возбуждали. Нет, я не хочу сказать, что в постели они были плохи, что я с ними не кончала, нет. Но они меня не возбуждали. Я разделяю секс и возбуждение. Этот меня возбуждал. Я хотела его иметь. Именно иметь! И не желала отдавать никому другому. Пусть он будет моей игрушкой, моей самой любимой сумочкой, которую я чищу спреем для кожи, протираю меховой тряпочкой и упаковываю в полотняный мешочек до еле дующей осени. Я хотела его иметь! Спать рядом с ним, просыпаться, слышать его голос в телефонной трубке, класть свою ладонь в его огромную руку, просить его, чтобы подышал на меня, а потом нюхать его дыхание, пахнущее детским воспалением горла, я хотела, вы не поверите, его проглотить, пусть дремлет во мне, хотела, чтобы он сделался таким маленьким, чтобы я смогла носить его у себя на груди, в лифчике, хотя вообще-то я лифчиков не ношу, хотела идти по улице и вдруг неожиданно встретить его, подойти к нему, обвить руками его шею и прильнуть к нему всем своим телом, хотела ходить рядом с ним по городу и кричать: он моооой! Вот чего я хотела! Я думаю, я почти уверена в этом, я страшно любила его. Я была больной от любви. Я думала, знаю, знаю, знаю, вы скажете, дорогая дама, как вы банальны, знаю, но я говорю правду, мне казалось, если я его не схвачу, если не заполучу, я умру. Я не переживу, если в этом мире мы с ним будем ходить по разным сторонам улицы! Можете вы меня понять?! А потом я его убила! Видите, видите, какая я. Я не такая дрянь, чтобы забыть, что было в начале. Видите, видите, я говорю правду, я не бегу от ответственности. Я не говорю, что он меня соблазнил. Не говорю, что он меня обманул, нет. Я хотела его, и я его получила!
Господа судьи, вы меня просто восхищаете, у вас же страшная работа. Вам приходится выслушивать бессвязные рассказы убийц, которые перескакивают с темы на тему, вы должны сориентироваться в дремучем лесу ненужных показаний и вынести справедливый приговор. Я вам никак не помогаю. Кто его знает, во вред себе или на пользу? Мне кажется, что вы будете более снисходительны, если выслушаете мою историю со всеми подробностями, правда, с другой стороны, обилие подробностей затуманивает суть. А суть, как бы я ни выкручивалась и ни выворачивалась, состоит в том, что там лежит труп моего мужа, а его душа скачет верхом на другом облаке, в случае если он тоже ждет. А может быть, вы уже вынесли ему приговор?
Хорошо, возвращаюсь к теме. Итак, я снимала жилье в том доме, стоявшем среди точно таких же домов, жила я одна, он все еще жил со своими стариками, домой я возвращалась поздно, он меня ждал, ключ у него был, а я допоздна блуждала по улицам, желая вызвать у него ревность, вынудить его жениться на мне. Господи боже мой! Через два месяца он спросил меня, можно ли ко мне переехать. Yes, yes, yes! Вот это да! Закричать? Броситься ему на шею? Вылизать ему мокрым языком глаза? Плакать, шмыгать носом, а он мне его пусть вытирает, пусть гладит меня по головке? Положить его руку себе между ног: смотри, смотри, какая я влажная! Выть и тянуть на все лады: эй, людииии, победа! Победа? Он капитулировал! Самец хочет жить со мной! Поднять вверх растопыренные указательный и средний пальцы, как идиот- болельщик при виде телевизионной камеры или как военный на танке?! Ничего похожего я не сделала, я не хотела его спугнуть. Не знаю, сказала я, поговори с хозяйкой, я это не планировала, кто его знает, согласится ли она, может поднять арендную плату. Какой хитрой лисицей я была, какой лисицей! Мы же вместе прилично зарабатываем, вдвоем нам будет легче платить. Ох, ох, ох! Если я буду достаточно холодна, если не выдам, что у меня на уме, если я буду вести себя как хороший охотник, он упадет передо мной на колени, он спрячет кольцо в вазочке с мороженым, вручит мне вазочку и скажет: попробуй, лизни, давай поженимся! Я буду удивлена, буду колебаться: не знаю, я на это не рассчитывала, свадьба… Выдержу долгую, очень долгую паузу… пауза будет длинной, как нить паука, плетущего сеть… Длинная-предлинная нить… Я буду ждать, чтобы он повторил… Ох, ох, ох! Хозяйка сказала, нет проблем, он и так все время здесь, и плату не подняла.
У всех женщин в нашем квартале были мужья. У учительниц, воспитательниц, продавщиц, фабричных работниц, домохозяек, парикмахерш. Мы собирались в субботу утром в одной из наших бетонных квартир, если в этот день чей-нибудь муж уходил на работу. Это были прекрасные дни. Постельное белье сушилось на веревке, протянутой в нашем окне, на головах у нас были бигуди, мы мазали лаком ногти, осторожно, чтобы не задеть свежий лак, брали указательным и большим пальцами чашечку с кофе. Мне хотелось спросить их: эй, слушайте, послушайте, остановитесь на минуточку, расскажите, как вы уговорили их
