вклад в нефтяное эмбарго, которое потрясло Западный мир. 6 октября 1973 г. (на Йом Кипур, один из главных еврейских праздников) Египет и Сирия совместно напали на Израиль. Это было началом Октябрьской войны – четвертой и наиболее разрушительной из арабо-израильских войн – одной из войн, оказавших самое серьезное влияние на мировое развитие. Президент Египта Садат оказал давление на короля Саудовской Аравии Фейсала с тем, что бы последний принял меры по недопущению участия США в войне на стороне Израиля, используя то, что Садат назвал «нефтяным оружием». 16 октября Иран и еще пять стран Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, объявили о 70-процентном увеличении цен на нефть.
На встрече в Кувейт-Сити арабские министры нефтяной промышленности рассматривали варианты дальнейших действий. Иракский представитель был сильно настроен в пользу ущемления США. Он предлагал делегатам национализировать американские коммерческие предприятия в арабском мире, объявить тотальное эмбарго на поставки нефти в США и дружественные Израилю страны и изъять арабские активы из американских банков. Он указывал на огромный объем арабских счетов и предсказывал, что их изъятие спровоцирует обвал, мало чем отличающийся от паники 1929 г.
Остальные арабские министры не склонны были принимать настолько радикальный план, но 17 октября они решили согласиться с вариантом ограниченного эмбарго, которое должно было начаться с 5- процентного сокращения нефтедобычи. Затем добыча должна были сокращаться на 5 процентов в месяц вплоть до момента достижения политических целей эмбарго. Министры согласились, что Соединенные Штаты должны быть наказаны за произраильскую позицию и должны бытль подвергнуты самому серьезному эмбарго.
Несколько стран, участвовавших во встрече, объявили о 10-процентом сокращении добычи вместо 5- процентного.
19 октября президент Никсон запросил у Конгресса 2.2. млрд долларов на помощь Израилю. На следующий день Саудовская Аравия и другие арабские нефтедобывающие страны объявили тотальное нефтяное эмбарго на поставки нефти в США.
Нефтяное эмбарго закончилось 18 марта 1974 г. Оно было непродолжительным, но влияние его было огромно. Цена саудовской нефти выросла с 1.39 доллара за баррель 1 января 1970 г. до 8.32 доллара за баррель 1 января 1974 г… Политики и будущие государственные деятели никогда не будут забывать об уроках, полученных в первой половине 1970-х гг. В конечном счете, ущерб тех нескольких месяцев послужил укреплению корпоратократии и ее трех основных столпов – крупных корпораций, международных банков и правительств – сплотившихся как никогда прежде. Это сплочение должно было быть закреплено.
Эмбарго привело к значительным изменениям взглядов на внешнюю политику. Уолл-Стрит и Вашингтон убедились, что ни в коем случае нельзя более допускать ничего подобного. Защита наших нефтяных поставок была приоритетом и до 1973 г., после него она стала навязчивой идеей. Эмбарго подняло статус Саудовской Аравии как игрока на мировой арене и вынудило Вашингтон признать стратегическую важность королевства для нашей собственной экономики. Помимо этого, оно стимулировало лидеров корпоратократии в поисках способов канализировать нефтедоллары обратно в Америку и задуматься над тем фактом, что саудовский режим испытывал отчаянную нехватку административных и институциональных структур управления его капиталами, растущими как на дрожжах.
Для Саудовской Аравии дополнительный приток средств от повышения нефтяных цен явился сомнительным даром. Он заполнил национальную казну миллиардами долларов, но послужил и определенному подрыву строгих религиозных норм ваххабитов. Богатые саудиты путешествовали по всему миру. Они посещали школы и университеты в Европе и Соединенных Штатах. Они покупали роскошные автомобили и набивали свои дома западными товарами. Консервативные воззрения уступили место новой форме материализма – и этот материализм подсказал решение проблемы будущих нефтяных кризисов.
Практически сразу после окончания нефтяного эмбарго Вашингтон начал переговоры с Саудами о технической поддержке, военных поставках и обучении, предлагая ввести страну в двадцатое столетие в обмен на нефтедоллары и, что гораздо более важно, в обмен на гарантии недопущения будущих нефтяных эмбарго. Переговоры закончились созданием крайне необычной организации – Американо-саудовской совместной экономической комиссии (United States-Saudi Arabian Joint Economic Commission). Известная как JECOR, она воплотила инновацию, которая была полной противоположностью традиционным программам иностранной помощи – предполагалось на саудовские деньги нанимать американские фирмы для фактического строительства новой Саудовской Аравии.
Хотя общее управление и финансовая ответственность были возложены на Казначейство США, комиссия была крайне независима. В конечном счете, ей предстояло потратить многие миллиарды долларов в течение более чем двадцати пяти лет, фактически, без тени подотчетности Конгрессу США. Поскольку американское финансирование не привлекалось, Конгресс не имел полномочий вмешиваться в деятельность этой комиссии, даже несмотря на участие Казначейства США. После широкого изучения деятельности JECOR Дэвид Холден и Ричард Джонс заключили: Это было соглашение с самыми далекоидущими последствиями, когда либо заключавшееся США с развивающейся страной. Оно давало возможность Соединенным Штатам глубоко проникнуть в Королевство, закрепляя концепцию будущей взаимозависимости».
Казначейство привлекло MAIN на самой ранней стадии в качестве консультанта. Меня вызвали и сообщили, что для меня есть очень важная работа и все, что я узнаю и сделаю, носит чрезвычайно конфиденциальный характер. С моей точки зрения, все это очень походило на тайную операцию. Вначале я склонялся к мысли, что MAIN является ведущим консультантом, однако, прибыв на место, я понял, что мы были лишь одной их многих привлеченных экспертных организаций.
Поскольку все держалось в большом секрете, я не был посвящен в переговоры Казначейства с другими консультантами и не мог оценить свою роль в этом беспредендентном мероприятии. Теперь я знаю, что эта сделка установила новые стандарты для ЭКов и дала толчок инновационным альтернативам традиционным подходам к продвижению интересов империи. Я также знаю, что большинство сценариев, разработанных в ходе моей работы, были, в конечном счете, осуществлены, и MAIN была вознаграждена одним из первых – и чрезвычайно выгодных – контрактов в Саудовской Аравии, а я получил большую премию в том году.
Моя работа заключалась в прогнозировании развития Саудовской Аравии в результате инвестирования огромных денег в инфраструктуру и планировании сценариев направления инвестиций. Короче говоря, меня попросили напрячь все свое творческое воображение для мотивации вливания сотен миллионов долларов в саудовскую экономику, которые освоят американские инжиниринговые и строительные компании. Меня попросили сделать это самостоятельно, не прибегая к помощи своих подчиненных, и я был изолирован в маленьком зале заседаний, расположенном на несколько этажей выше моего департамента. Я был предупрежден, что моя работа связана с вопросами национальной безопасности и потенциально очень прибыльна для MAIN.
Я понимал, что главная цель заключается не в обычном ввержении страны в пучину долгов, которые она никогда не сможет выплатить, скорее, она заключалась в возврате львиной доли нефтедолларов, выплаченных Соединенными Штатами. В процессе Саудовская Аравия должна была втянуться в игру, и ее экономика должна была настолько тесно переплестись с нашей, чтобы это гарантировало ее ориентацию на Запад и, следовательно, саудовские симпатии и интеграцию в нашу систему.
Как только я начал, я понял, что козы, блуждающие по улицам Эр-Рияда, являются символическим ключом, отправной точкой для прорыва саудитов в современный мир. Эти козы просто умоляли заменить их на нечто более подобающее этому королевству, жаждавшему этого прорыва. Я знал также, что экономисты ОПЕК убеждают нефтедобывающие страны в необходимости экспорта продуктов нефтепереработки. Они убеждали свои страны развивать нефтепереработку для того, чтобы продавать продукты нефтепереработки всему миру по более высоким ценам, вместо продажи сравнительно недорогой сырой нефти.
Это открывало путь к стратегии, которая, я был в этом уверен, позволила бы выиграть всем. Козы, разумеется, были всего лишь отправным пунктом. Нефтяные доходы могли бы использоваться для для строительства американскими компаниями самой современной системы сбора и переработки мусора и отходов, которой саудовцы по праву могли бы гордиться.
Я подумал о козах, как об одной из частей уравнения, которое могло бы быть применено к большинству секторов экономики королевства, формулы успеха в глазах королевской фамилии, Казначейства США и моих боссов в MAIN. С помощью этой формулы деньги пошли бы в промышленный сектор, предназначенный для переработки сырой нефти в продукцию на экспорт. В пустыне должны были вырасти большие
