Когда Эрик вернулся в Рыбачью бухту, дом был пуст. Записка от Нэнси сообщала о ее распорядке на неделю. Для связи с внешним миром оставался только телефон. Десятки раз он перебарывал искушение подойти к аппарату, снять трубку и набрать номер Мэгги. Просто для того, чтобы рассказать ей о снеге, о заключенных им контрактах, о своих планах на неделю — о всех тех вещах, которые мужчина обсуждает со своей женой. С трудом, но ему удавалось сдерживаться.
Однажды, отправившись в город за почтой, он увидел Веру Пиерсон. День был ветреный, и та спешила, наклонив голову и прикрывая рот шарфом. Заметив, что кто-то направляется к ней с другой стороны улицы, она быстро взглянула на него и замедлила шаг. Но потом ее лицо замкнулось, она заторопилась и прошла мимо, словно они не были знакомы друг с другом.
На третьей неделе февраля они с Майком посетили водно-спортивное и туристическое шоу в Миннеаполисе. На третий день к стенду подошла очень похожая на Мэгги женщина. Правда, она казалась повыше Мэгги и волосы незнакомки были посветлее, но все же сходство было настолько разительным, что Эрик почувствовал сексуальное возбуждение. Застегнув пуговицу на пальто, он направился к посетительнице.
— Здравствуйте, что вас интересует? Я готов ответить на все ваши вопросы.
— Ничего особенного. Но я бы взяла вашу брошюру для мужа.
— Конечно-конечно. Мы — чартерная фирма Сиверсонов, предлагаем две лодки на Гиллз-Рок в
— Дор-Каунти? Я что-то слышала об этом месте.
— Это к северу от Грин-Бей, на полуострове.
Беседа длилась довольно долго, наконец она вежливо поблагодарила Эрика и попрощалась. Но был момент, когда их взгляды встретились, и, несмотря на то, что они не были знакомы, в них отразилось понимание: не теперь, в другом месте и при других обстоятельствах они бы говорили не о ловле лосося.
Отойдя от стенда, женщина обернулась и улыбнулась ему с тем же выражением карих глаз, как у Мэгги... и та же ямочка на подбородке — сходство преследовало его остаток дня и не давало покоя.
На следующую ночь, выйдя из-под душа и включив телевизор, Эрик присел на край кровати, с мокрыми волосами и полотенцем, туго обмотанным вокруг бедер. Он снял часы с ночной тумбочки — десять тридцать две, — положил их на место и посмотрел на бежевый телефонный аппарат. Интересно, есть ли в Америке хоть одна гостиница, где закупили бы аппараты другого цвета? Он снял трубку и прочитал инструкцию о междугородных звонках. Набрал номер, но передумал и раздраженно бросил трубку на место.
Хорошо зная Эрика, Мэгги догадывалась, что даже такой, по существу, невинный поступок вызовет у него муки совести.
В конце концов, он не выдержал и позвонил. Набрал номер и ждал, чувствуя, как мышцы живота стянулись в тугой узел, словно у боксера на ринге.
Мэгги сняла трубку после третьего гудка.
— Алло?
— Привет.
Молчание. Может, сейчас и ее сердце заходится так же, как мое? И горло перехватило тугой петлей?
— Можешь мне не верить, — сказала она спокойно, — но я знала, что это звонишь ты.
— Почему?
— Сейчас десять тридцать. Я не знаю никого, кто еще мог бы звонить мне так поздно.
— Я поднял тебя с постели?
— Нет. Я разбирала счета по уплате налогов.
— А-а. Может, я тебе мешаю?
— Нет, это все не срочно. Я уже долго вожусь с ними, давно пора отдохнуть от бумаг.
Снова повисло молчание. Потом он спросил:
— Ты сейчас на кухне?
— Да.
Он представил ее себе там, где они сначала поцеловались, а потом любили прямо на полу.
Снова возникло неловкое молчание, из которого, казалось, не было выхода.
— Как у тебя дела? — спросила Мэгги.
— Путанно.
— У меня тоже.
— Я не хотел тебе звонить.
— Я почти надеялась, что тебе это удастся.
— Но сегодня я встретил женщину, удивительно похожую на тебя.
— Может, я ее знаю?
— Нет, вряд ли. Я сейчас в Миннеаполисе, в отеле «Рэдиссон». Мы с Майком... мы работаем на спортивном шоу. Женщина подошла к нашему стенду. Она оказалась поразительно похожей на тебя — твои глаза, подбородок... Не знаю...
Эрик прикрыл глаза и прижал пальцем переносицу.
— Поразительно, как мы ищем в других то, что напоминает нам друг друга.
— И ты тоже?
— Конечно. А потом ругаю себя за это.
— Я тоже. Эта женщина... когда она подошла, произошло что-то странное. Мы разговаривали с ней не более трех минут, но я чувствовал... Я не знаю, как это сказать... почти угрозу, будто я делаю что-то постыдное. Я не понимаю, почему говорю тебе это, Мэгги. Именно тебе-то я и не должен был рассказывать...
— Нет, продолжай.
— Это было наваждение. Я взглянул на нее и почувствовал... о черт, я не нахожу другого слова — похоть. Да, похоть. И, понимаешь, если бы не ты и наш роман, то я попробовал бы приударить за ней и посмотрел бы, куда это приведет. Мэгги, я не из тех людей, кто увивается за бабами, и случившееся напугало меня. Знаю, что ты читала про климактерический период у мужчин, это когда «бес в ребро», и парни, которые многие годы были примерными мужьями, вдруг начинают увиваться за молоденькими девочками, которые годятся им в дочери, и заводят романы на одну ночь с абсолютно чужими женщинами.
— Эрик, скажи... Мог бы ты сделать такое признание своей жене, Нэнси? Мог бы рассказать ей об этой женщине?
— Боже упаси! Нет.
— Это важно, правда? Ты можешь поделиться этим со мной, но не с Нэнси.
— Да, ты права.
— Ну раз уж мы разоткровенничались о своих опасениях, я тоже кое-что скажу: я чувствую себя сексуально озабоченной вдовушкой, набросившейся на тебя.
— Брось, Мэгги, — мягко сказал он.
— И что теперь? — потребовала она, сокрушенно припоминая сцену на кухонном полу.
— Не терзай себя.
