Женский голос прошипел:
— Так не положено, Отис.
— При чем тут положено — не положено, Карен? Мой мальчик в беде.
— Я обязана сообщить начальству.
— Обязана — сообщай.
Я вытянул шею и увидел в проеме двери кого-то незнакомого. Полицейская форма, наручники и все такое. Только это была женщина. Блондинка. Очень красивая.
— Отис, это не… Из-за этого…
— Ты не получишь очередное звание?
— Так нечестно.
— А что тут вообще честно? Дай мне пять минут, Карен. Пожалуйста. Неужели это так много? Обещаю, больше я тебя ни о чем не попрошу.
Вздох. Шарканье ног. Шаги вниз по лестнице.
Отис вернулся, сел рядом со мной и медленно, осторожно потянул на себя подгузник.
Бедный, бедный Малыш.
Отис даже не вздрогнул.
— Скажи мне, что ты видишь, мой мальчик?
— Рану.
— Кровь есть?
— Нет.
— Все раны кровоточат, дружище. А это не рана.
Он вновь надел подгузник, застегнул липучки, протянул руку за трусами. И это все?!
Я и не подумал отдать ему трусы.
— Его нет… — прохрипел я. — Член пропал…
— А ты его видел? Ты когда-нибудь видел его член, дружище?
Вы видели спокойного человека? Очень, очень спокойного? Теперь умножьте спокойствие того человека на два. Так вот, Отис был еще в сто… нет, в двести раз спокойнее.
— Мама не пускала меня в ванную, когда купала его, — услышал я свой голос.
Голос говорил сам по себе. А я вернулся в тот день, когда Отис помогал нам печь праздничный торт для Джоан. Дэн смазывал маслом противни. Я просеивал муку, смешивал с сахаром, вбивал яйца. Я все самое важное делал и почти ничего не пролил. Когда мы достали торт из духовки, Отис покрыл его сахарной глазурью и выдавил из мешочка кудрявые розовые буквы. Это он так кремом написал поздравление.
— Значит, ты ни разу не видел его члена?
Я не заметил, когда Отис забрал у меня трусы, но теперь он уже просовывал ножки Малыша в отверстия. Руки у Отиса громадные, а ножки такие махонькие.
— Но, Отис! Он же МАЛЬЧИК.
Отис поднес палец к губам, мол, тише, не разбуди его. Приподнял Малыша, подтянул трусы.
— Откуда ты знаешь, что он мальчик?
Я услышал внизу мужские голоса, рев моторов, вой сирен. Они бы не включили сирены, если бы кто-нибудь уже умер. Правда ведь?!
Глубоко-глубоко внутри моей головы раздался шум и треск. Так бывает, когда стена рушится под напором.
— Ну-ка, присядь. — Отис похлопал по кровати.
Мы сели спинами к Малышу.
— Гарри, — сказал Отис и посмотрел мне в глаза. — Гарри, я должен тебе кое-что сказать. Это трудно принять, но ты сможешь. Ты сильный. Готов, дружище?
Я не был сильным. Я не был готов.
Снова женский голос из-за двери:
— Отис, я позвонила. С минуты на минуту будут здесь. Я не могу…
— А мне больше минуты и не нужно, — ответил Отис, не сводя с меня глаз. — Гарри, у мамы не было малыша.
Он умолк, чтобы я сам все понял.
Я быстро понял:
— Ладно. Пусть Малыш — не мальчик. Пусть.
— Гарри, дело в том, что у мамы вообще не было ребенка.
— Девочка — не так уж и плохо. Девчонки тоже клевые бывают.
— Гарри, пойми, у мамы не было ребенка. Это не ее ребенок.
Я так старался поверить. А это все вранье? Значит, нам конец. Теперь уже точно.
— Это Ребенок Совсем Другой Женщины, — сказал Отис так, вроде разговаривал с иностранцем.
Цемент треснул, камни посыпались.
— Ты врешь, Отис!
— Нет, Гарри, не вру.
Я видел, как побелели мои кулаки. Косточки даже посинели. Я не мог поднять глаза на Отиса.
— У мамы не было ребенка. Она взяла его у другой женщины. Она очень сильно заболела и взяла чужого ребенка.
Слезинки покатились по моим щекам. Я смотрел, как они шлепаются на пол.
Стена рухнула.
— Почему ты называешь его Малыш?
— Ему же нужно имя. Он уже большой.
— Это ты верно подметил, Гарри. Ребенок большой, потому что не только что родился. Девочке уже месяцев шесть.
— Отис, пожалуйста, — сказала женщина из-за двери.
Отис посмотрел вниз, на свои ногти. Как всегда, безупречно чистые. Опять поднял на меня глаза:
— О чем ты думаешь?
— Малыш умеет сидеть.
— Правильно. А мы с тобой знаем, что новорожденные не умеют сидеть. Подумай об этом, дружище.
К крыльцу подъехала машина, хлопнули двери. Та женщина-полицейский снова взбежала по лестнице и громко зашептала:
— Все, Отис, время вышло.
Отис опять рассматривал свои ногти, будто оглох. Женщина повздыхала, поохала и побежала вниз.
— Что ты еще подметил?
Мама никогда не кормила его грудью. Не позволяла мне видеть его раздетым. Живота у нее не было. Да много всего.
У меня слезы потекли и в носу защипало.
— Хочу к папе.
— Мы с ним позже встретимся, Гарри. Сейчас он у мамы в больнице.
Отис протянул мне свой платок, я вытер глаза и высморкался. Отис смотрел на меня так, будто прикидывал мой вес. В дверь позвонили, и, наверное, женщина-полицейский открыла. На кухне заговорили несколько человек, и женщина опять прибежала к нам.
— Отис, скорей! Отис!!
— С мамой все будет в порядке, ведь правда, Отис?
Отис отвел глаза, посмотрел на ночной столик Дэниэла.
— Врачи сделают все возможное, Гарри.
Я еще раз высморкался.
— Папа быстро туда добрался.
