Может, Ловелла приходила сюда, чтобы получить их.
— Думаю, что мы об этом еще поговорим,— сказала я.
— В чем дело? Есть еще что-то?
Я подняла глаза. Рамона Уэстфолл стояла в дверях.
— Всегда есть еще что-то,— сказала я.— Это и делает нашу жизнь такой забавной. У меня посетитель. Я поговорю с тобой сегодня попозже.
Я положила трубку и поднялась, обменявшись рукопожатием с миссис Уэстфолл через стол. Я пригласила ее присесть и налила нам обеим кофе, используя принятый ритуал, как я надеялась, чтобы дать ей возможность почувствовать себя непринужденно.
Лицо ее было вытянуто, прекрасная кожа под кроткими глазами потемнела от усталости. На ней была рыжевато-коричневая поплиновая блузка с подплечиками, а в руках сетчатая парусиновая сумка, предназначенная разве что для охотничьих экспедиций. Ее потускневшие волосы блестели от шампуня «Брек», разрекламированного в журнале. Я пыталась представить ее в плаще, шатающейся по пристани с Даггеттом, обнявшим ее за плечо. Могла бы она выкинуть его, этого козла, из ялика? Да, наверняка. Почему бы и нет?
Выглядела она смущенной. Протянула руку и автоматически поправила вещи на моем столе — выровняла три карандаша, расположив их отточенными концами в мою сторону, словно маленькие ракеты земля-воздух, затем откашлялась.
— Так вот. Мы хотели бы знать. Тони ничего нам не рассказал, поэтому мы подумали, что, возможно, должны спросить вас об этом. Вы сказали Тони о деньгах, когда беседовали с ним вчера вечером?
— Конечно,— сказала я.— Это не дало никаких результатов. Я ничего не добилась. Он был непреклонен. Он даже не обсуждал это.
Она слегка покраснела.
— Мы думаем принять его,— сказала она.— Мы с Феррином говорили об этом вчера вечером, когда Тони уезжал с вами, и мы начинаем думать, что должны положить эти деньги на опекунский счет для него.— По крайней мере, до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет и он сам не распорядится ими.
— Что вызвало такую перемену?
— Думаю, что все. У нас был семейный совет, и наш домашний врач продолжает надеяться, что мы сможем преодолеть гнев и горе. Он чувствует, что мигрени Тони частично связаны со стрессом — они что- то вроде показателя его нежелания или, может, неспособности — более точное слово — преодолеть свою потерю. Интересно было бы узнать, скольким я пожертвовала ради этого. Я не имела никакого отношения к смерти Абби, но и это ему не может помочь.— Она замолчала и потом слегка покачала головой, как бы в смущении.— Я знаю, это поворот на 180 градусов. Думаю, мы были излишне резки с вами, и я очень сожалею об этом.
— Вам не нужно извиняться,— сказала я.— Что касается меня, я была бы очень рада, если бы вы забрали чек. По крайней мере, тогда я могла бы чувствовать себя выполнившей свои обязательства. Если впоследствии вы измените свое решение, вы всегда сможете оказать благотворительную помощь любому стоящему делу. Таких сейчас много вокруг.
— А как его семья? Даггетта? Вы не думаете, что они считают, что тоже имеют право на эти деньги? Я хочу сказать, что я не возьму их, если существуют какие-либо законные претензии с их стороны.
— Вам лучше поговорить об этом с адвокатом,— сказала я.— Чек выписан на имя Тони, и Даггетт нанял меня, чтобы вручить чек Тони. Я не думаю, что есть какие-либо вопросы насчет его намерения. Но могут быть другие правовые вопросы, о которых я не знаю, поэтому, конечно, вам нужно прежде всего с кем-нибудь поговорить об этом.— В глубине души, я хотела, чтобы она взяла этот проклятый чек, и дело было бы окончено.
С минуту она смотрела в пол.
— Тони сказал… Вчера вечером он упомянул, что, может быть, захочет пойти на похороны. Как вы думаете, ему следует это делать? Я имею в виду, вам это кажется хорошим намерением?
— Я не знаю, миссис Уэстфолл. Это вне моей компетенции. Почему бы не спросить об этом его врача?
— Я пыталась, но его до завтрашнего дня не будет в городе. Я не хочу, чтобы Тони расстраивался еще больше.
— Ему придется пережить то, что он переживает. Может, это как раз то, через что ему необходимо пройти.
— Феррин говорит то же самое, но я не уверена.
— А что это за история с мигренями? Как долго они продолжаются?
— С момента аварии. Собственно говоря, мигрень была у него и прошлой ночью. Но это не ваша вина,— добавила она поспешно.— Голова у него начала болеть примерно через час после возвращения домой. Он вскакивал каждые двадцать минут или около того с полуночи до четырех часов утра. В конце концов мы были вынуждены отвезти его в кабинет неотложной помощи в Св. Терри. Они сделали ему укол, и это помогло, но недавно он проснулся и говорит, что собирается на похороны. Он говорил с вами об этом?
— Вовсе нет. Я сказала ему, что Даггетт мертв, но в тот момент он на это не среагировал, не считая того, что сказал, что рад этому. Он себя достаточно хорошо чувствует, чтобы пойти?
— Думаю, он будет в порядке. Мигрени эти очень странные. Иной раз думаешь, что он никогда от нее не избавится, а он уже через минуту на ногах и умирает от голода. Так случилось ночью в прошлую пятницу.
— В пятницу,— повторила я. Ночь, когда погиб Даггетт.
— Он чувствовал себя на грани приступа. Мы пытались применить лечение, чтобы сбить его, но безуспешно. Тем не менее, через некоторое время он выкарабкался из приступа, и все закончилось тем, что в два часа ночи я готовила ему на кухне два мясных сандвича. Он чувствовал себя прекрасно. Конечно, у него еще был приступ во вторник и еще в прошлую ночь — два за неделю. Феррин считает, что, может быть, его желание пойти на похороны имеет символическое значение. Вы понимаете — покончить с этим и освободиться.
— Это очень возможно.
— Барбара Даггетт не будет возражать?
— Не вижу причин для этого,— сказала я.— Думаю, она чувствует себя такой же виноватой, как и ее отец, она ведь предлагала помощь.
— Когда я приду домой, посмотрю, как он себя чувствует,— сказала она и взглянула на часы.— Мне пора идти.
— Позвольте мне дать вам чек.— Я вытащила из нижнего ящика сумку, достала чек и передала ей его через стол. Так же, как и ее муж в предыдущий вечер, она разгладила складки и пристально его рассмотрела, как будто это могла быть какая-то нелепая подделка. Затем она его снова сложила, опустила в сумку и поднялась. Мы с ней так и не притронулись к своему кофе.
Я сказала ей о времени и месте службы и проводила ее до дверей. После ее ухода, я села снова за стол, еще раз обдумывая то, что она сказала. В какой-то момент мне захотелось повидать Тони Гаэна и узнать у него, сможет ли он подтвердить ее присутствие в доме в ночь убийства Даггетта. Трудно было представить ее убийцей, но меня так много раз обманывали.
ГЛАВА 17
Похороны Джона Даггетта проходили на кладбище, прилегавшем к мрачной, ничем не примечательной церквушке. Она представляла собой одноэтажное, покрытое желтой штукатуркой здание, лишенное каких-либо лепных украшений или орнамента, расположенное в стороне от дороги. Нечто вроде маленького храма, легко просматривавшегося сквозь кусты и заметного всем проезжающим мимо. Я
