пор я о нем ничего не знаю. Хотя… вчера у нас отключили телефон, поэтому связаться со мной он не может, как бы ни хотел.
— Его ведь освободили условно, не так ли? Почему в таком случае вам не поговорить с полицейским, который за ним надзирает?
— Можно, наверное,— нерешительно сказала она.— Даггетт регулярно отчитывался перед ним о своем поведении. Он устроился на работу, но через два дня бросил ее. Разумеется, ему запрещен алкоголь. Мне кажется, он некоторое время пытался играть по правилам, но очень быстро сорвался.
— И все-таки почему бы вам не уехать отсюда, раз судьба дает такой шанс?
— Куда? На моем счету нет ни цента.
— Ну существуют же специальные пункты для женщин, избиваемых мужьями. Потом можно позвонить в кризисный центр борьбы с насилием. Там вам подскажут, куда обратиться.
Ловелла остановила меня:
— Мне нравятся люди вроде тебя. Кстати, а тебя случаем мужики не поколачивали?
— Ни один из мужей рукоприкладством не грешил. Пускай бы только попробовал!
— Я тоже так сначала говорила, сестричка. Теперь же послушай, что я тебе скажу: в жизни все получается гораздо сложней. В особенности с таким подонком, как Даггетт. Он любит повторять, что найдет меня хоть на краю света. И это не пустые слова.
— За что его посадили?
— Он никогда не рассказывал, а я не спрашивала. Глупо с моей стороны, но тогда мне было все без разницы. Первые две недели были просто замечательными. Он вел себя, как ребенок, понимаете? Ласковый, любящий. Боже, он почти что ползал передо мной на брюхе, как верный пес. Мы никак не могли насытиться друг другом, и казалось, что совместная наша жизнь будет такой, какой мы представляли себе в письмах. Но при первом же контакте с Джеком Даниэлем[3] все пошло прахом.
— Он когда-нибудь упоминал имя — Тони Гаэн?
— Нет. Кто это такой?
— Точно не знаю. Какой-то юнец, которого он просил разыскать.
— Чем он с тобой расплатился? Могу я взглянуть на чек?
Я достала из сумочки чек и положила его на стол. Я, конечно, предпочла бы не упоминать о нем, резонно полагая, что Ловелла вряд ли благосклонно отнесется к тому, что ее муж тратит деньги так.
— Насколько я понимаю, Лимардо — вымышленное имя? — спросила я.
— Да,— подтвердила она, изучая чек.— На этом счету в Даггетта были деньги. Думаю, он снял их, перед тем как отправиться в бега.
Ловелла вернула мне чек и глубоко затянулась. Я успела отвернуться, прежде чем она снова пустила мне в лицо клуб дыма.
— Возвратимся к телефонному разговору, после которого ваш муж исчез. Вы не в курсе, о чем там шла речь?
— Не знаю, что и ответить. Короче, когда я уходила в прачечную, он уже разговаривал, а когда вернулась, он все еще висел на телефоне. Лицо — серого цвета, как тряпка для мытья посуды. Он судорожно бросил трубку на рычаги, схватил вещевой мешок и начал кидать в него вещи. Он все перевернул вверх дном, так как никак не мог найти чековой книжки. Я боялась, что он набросится на меня, полагая, что я взяла ее, но, похоже, он настолько был возбужден и напуган, что обо мне даже не подумал.
— Он объяснил вам как-то свое состояние?
— Нет. Помню только, что он был трезв как стеклышко и у него здорово тряслись руки.
— А у вас есть какие-нибудь догадки, куда он мог податься?
В глазах Ловеллы вспыхнул огонек, но она тут же опустила глаза, стремясь скрыть свое состояние.
— У Даггетта был только один друг — Билли Поло из Санта-Терезы. Если Джону нужна была помощь, он направлял свои стопы к Поло. Если я не ошибаюсь, у Билли также была семья, но не знаю, что с ней теперь. Даггетт не большой любитель распространяться о своих делах.
— Иными словами, Поло сейчас на свободе?
— Я слышала, что он совсем недавно освободился.
— О'кей, видимо, придется искать Поло, так как это единственная ниточка, которая у меня имеется. Могу я попросить вас позвонить мне, если вы что-нибудь узнаете об обоих? — Я достала визитную карточку, написала на ней свой домашний адрес и телефон, протянула Ловелле.— Звонок за мой счет.
Она посмотрела на визитку:
— Что, по-вашему, могло произойти?
— Я не знаю, да меня это особенно и не интересует. Как только найду Даггетта, расторгну контракт и выйду из игры.
ГЛАВА 3
Пока я искала дом Лимардо, я несколько раз проезжала мимо банка. Сразу после разговора с Ловеллой я направилась прямым путем туда. Заведующая отделом обслуживания клиентов, молодая, лет 25 брюнетка, не имела ни малейшего желания помочь мне. Она явно была новичком в деле общения с посетителями, судя по тому, с каким озадаченным видом она реагировала на каждую мою просьбу. С ее лица не сходило выражение неуверенности, словно она плохо усвоила свои права и обязанности, и посему, что бы я ни говорила, она неизменно отвечала «нет». Она отказалась посмотреть номер счета Алвина Лимардо и проверить, был ли закрыт недавно счет на это имя. Я знала, что всегда в банке имеется копия чека, но служащая сказала, что не имеет права мне его показать. Я напряженно думала, какие еще шаги можно предпринять в такой ситуации, особенно если учесть, что в дело включены большие деньги. Наверняка, банк должно интересовать, что стало с 25 тысячами долларов. Я молча смотрела на нее, и она по ту сторону стойки молча смотрела на меня.
«Может, она просто не понимает, что я ей говорю?» — подумала я.
Я показала свою лицензию:
— Послушайте, вы видите это? Я частный детектив, и у меня серьезная проблема. Меня наняли, чтобы передать банковский чек одному человеку, но в данный момент я не знаю, ни где находится человек, давший мне этот чек, ни местонахождение того, кому чек предназначен. Мне нужны хотя бы какие-нибудь сведения, которые помогли бы мне выполнить поручение.
— Да, я понимаю,— сказала девица.
— Но тем не менее вы не дадите мне интересующую меня информацию, не так ли?
— Это противоречило бы установленным правилам.
— Скажите, а разве не противоречит правилам то, что Алвин Лимардо выписал мне несостоятельный чек?
— Противоречит.
— Тогда что бы вы мне посоветовали с ним делать?
Конечно, я и без нее знала ответ на свой вопрос: «Съешь его» или «Засунь его себе в…» и тому подобное. Но будучи чрезвычайно упрямой, я продолжала разговор.
— Обратитесь с иском в претензионный суд,— предложила она.
— Но я же вам говорила, что не могу найти его. Как можно тащить в суд человека, о местопребывании которого никому не известно?
Она тупо смотрела на меня, не зная, что сказать.
— И что мне делать с этими 25 тысячами. Может, что-нибудь посоветуете?
— Я не знаю.
Сжав зубы, я стояла и смотрела себе под ноги. Когда я ходила в детский сад, я была жуткой
