В длиннющем черном лимузине Рейнолд и сын развлекались во время поездки тем, что смотрели каждый из своего окна. А меня почти все время приковывал повернутый в три четверти профиль Оскара. Что за ноша, думал я, быть до неприличия богатым и невероятно смазливым. Но несмотря на это, он источал печаль, объяснить которой я не мог.
— Я видел ваши фотографии в журналах, — начал я.
— Неужели?
— И каждый раз у вас под рукой была потрясающая модель.
— И что из того?
— А то: где бы мне раздобыть такую руку?
Оскар рассмеялся и впервые посмотрел в мою сторону. Его кофейного цвета глаза неподвижно застыли.
— Так как, говорите, вас зовут?
— Джаспер.
Он кивнул, любезно соглашаясь с тем, что мое имя — Джаспер.
— Какие у вас вызывают чувства постоянно устремленные на вас взгляды? — спросил я.
— Дело привычки.
— Нет ощущения скованности?
— Практически нет.
— А как насчет свободы? Вы по ней не скучаете?
— Свободы?
— Сформулирую это так: вам не удастся вынуть в поезде пенис и помахать им перед пассажирами без того, чтобы ваш снимок не появился на первых страницах газет. А мне раз плюнуть.
— Зачем мне махать в поезде пенисом? — удивился Оскар.
Хороший вопрос. В самом деле — зачем?
Рейнолд кашлянул, но не для того, чтобы прочистить горло, а чтобы поставить меня на место. Я улыбнулся. Вы можете владеть всеми деньгами мира, мистер Хоббс, скупить Вселенную целиком или по частям, получать доход от звезд и прибыль от луны, но я молод, а вы стары, и у меня есть нечто такое, чего нет у вас, — будущее.
— Я слышал об этом месте. Это лабиринт, так? — заметил Рейнолд, когда мы шли пешком через лес.
— Откуда вы могли слышать? — спросил я, но он посмотрел на меня так, словно перед ним была сушеная голова — экспонат из Амазонии. Мой вопрос звучал для него так, как если бы спросили у Господа, откуда ему известно, что Адам и Ева все-таки сорвали яблоко.
— Вот уж твой отец удивится! — улыбнулась мне Анук.
Я в ответ не улыбнулся — я с ужасом представил себе эту сцену. Отец обычно не любил неожиданных гостей, что нам совершенно не мешало, поскольку гостей и не было, но теперь трудно было предугадать, как он отреагирует. Анук не понимала одного: если он однажды написал в тетрадке, что хочет что-то нашептать в огромное золотое ухо, это вовсе не означает, что он через две минуты об этом не забыл или через десять минут не написал в другой тетради, что его единственное желание — справить нужду в огромное золотое ухо. Вот тайна, которой никому не дано знать.
Мы вошли в дом. К счастью, особенного разгрома там не было — можно сказать, царил всего лишь легкий беспорядок: разбросаны книги и газеты, остатки еды не более двухдневной давности — в общем, ничего обескураживающего.
— Он настоящий гений, — сообщила Анук, словно подготавливая гостей к встрече с особым типом гения — из тех, что вместо туалета ходят на кофейный столик.
— Отец! — крикнул я.
— Убирайся! — послышался хриплый голос из спальни. Рейнолд и Оскар молча обменялись взглядами.
— Сходи-ка за ним, — предложила Анук.
Хоббсы предпочли не откидываться на подушках и неудобно устроились на диване, я пошел на поиски отца. Он лежал на кровати лицом вниз в позе морской звезды.
— К тебе Рейнолд Хоббс с сыном, — произнес я.
Он повернул ко мне голову и криво усмехнулся:
— Что тебе надо?
— Я не шучу. Анук решила, что ты впал в очередную суицидальную депрессию, и тревожится о тебе. Она просмотрела твои дневники и нашла то место, где ты пишешь, что хотел бы нашептать свои мысли в огромное золотое ухо. Убедила меня отправиться с ней на поиски самого огромного и самого золотого уха в стране. Как ни поразительно, умудрилась притащить его сюда, и теперь гости ждут тебя в гостиной.
— Кто ждет?
— Рейнолд Хоббс и его сын Оскар. И готовы выслушать твои великие идеи.
— Ты меня разыгрываешь?..
— Ничего подобного. Взгляни сам.
Отец оторвался от кровати и выглянул из-за угла. Если он полагал, что ему удалось остаться незамеченным, то сильно ошибался. Рейнолд медленно повернул в его сторону голову и апатично почесался. Я, правда, не понял, то ли у него действительно что-то зудело, то ли он разыгрывал перед нами роль. Когда мы приблизились, он загородился руками, словно перед ним возникло видение, слишком яркое для человеческих глаз.
— Привет, — сказал отец.
— Привет, — ответил магнат.
— Анук нам сообщила, что у вас есть какие-то нереализованные идеи, которые могли бы нас заинтересовать, — заговорил Оскар.
— Надеюсь, мы не теряем здесь время даром, — подхватил Рейнолд.
— Ни в коем случае, — заторопился отец. — Клянусь жизнью сына!
— Отец! — возмутился я.
— Дайте мне немного времени собрать свои записи. Анук, можно тебя на секунду?
Отец с Анук удалились в спальню. Я было вознамерился устремиться за ними, но не захотел, чтобы Рейнолд и Оскар подумали, будто я боюсь остаться с ними наедине, хотя так оно и было. Мы смотрели друг на друга и изображали что-то вроде кивков, но вскоре кивание исчерпало себя, и я поднялся:
— Что это они там застряли?
Когда я вошел в спальню, Анук сидела на отцовской кровати, а он стоял на коленях перед грудой черных тетрадок и лихорадочно листал страницы. Тревожное зрелище. Я услышал шипение — страх вырывался из него словно пар. Анук испуганно посмотрела в мою сторону.
— Чего стоишь? — бросил отец, не поднимая головы.
— Ты готов?
— Он еще не подобрал идею, — сказала Анук.
— Они ждут.
— Знаю!
— Не забывай, ты поклялся моей жизнью.
— Тихо, — вмешалась Анук. — Давайте все успокоимся.
В дверь постучали.
— Выключи свет, — шепотом потребовал отец.
— Папа, они видели, как мы сюда входили.
— Какое мне, в конце концов, дело? Все это полная чушь! — Он подхватил кипу тетрадок и вышел в гостиную. Мы с Анук последовали за ним. Отец сел в кресло и, цокая языком, начал медленно листать страницы. — Так… так… вот эта идея… у меня есть еще парочка, которыми вы могли бы заинтересоваться.
Он дошел до последнего листа и рывком выдернул его из тетрадки. Похоже, нужная идея так и не
