достаточно жертв» ради Франко. Дуче сообщил, что через месяц отведет своих итальянцев, если испанцы не примутся воевать со всей энергией. Самолеты, посланные в помощь баскам из Валенсии через Францию, были задержаны в Тулузе голландским полковником Люнном из Комитета по невмешательству. Затем их вернули в Валенсию, предварительно конфисковав пулеметы. И все же 22 мая десять истребителей предприняли рискованный перелет в Бильбао через националистскую Испанию. Семь из них благополучно приземлились. Стали распространяться слухи, что Мола угрожает сровнять Бильбао с землей. Он будто бы добавил: «И при виде этой пустой и безлюдной земли англичане вечно будут сожалеть, что помогали баскским большевикам». Может, именно эти разговоры вместе со всеобщим ужасом от разрушения Герники и заставили британское правительство дать согласие Франции вместе с ней эскортировать корабли с баскскими беженцами (в числе которых были и английские торговые суда), как только те выходили за пределы трехмильной зоны вод Испании. В числе первых беженцев были вывезены дети вместе с теми, кто взялся присматривать за ними. Франция согласилась принять 2300 детей, а советское правительство взяло на себя заботу о детях коммунистов. В Англии комитет по спасению баскских детей, поддержанный английским отделением римско-католической церкви, принял 4000 детей. После того как их тщательно обследовали четыре врача из министерства здравоохранения, детей разместили в лагере Стоунхэм в Линкольншире. Националисты протестовали, считая, что эти шаги свидетельствуют о намерении басков разрушить Бильбао. Но эвакуация «наших смелых детей-путешественников», как пресса Бильбао называла отъезжающих, беспрепятственно продолжалась2.
Тем временем Антони Идену нанес визит социал-реформист профессор Бестейро, который 12 мая представлял республику на коронации короля Георга VI. Бестейро явился к Идену по просьбе Асаньи, обратившись к английскому министру иностранных дел с просьбой стать посредником в Гражданской войне. Асанья предложил отвести иностранных волонтеров и расположить в Испании силы великих держав. Эту идею лелеял и сам Иден. Но британский посол в Валенсии мистер Леч сообщил – накал ненависти в Испании таков, что посредничество ни к чему не приведет. Тем не менее Иден продолжал держаться за эту идею. Английские послы в Риме, Берлине, Париже и Москве, а также в Лиссабоне посетили в этих столицах министров иностранных дел и дословно изложили им предложения Асаньи. 19 мая Бастиниани, заместитель Чиано в палаццо Киджи, гневно доложил Хасселю, что план Идена – это типичное «желание Англии любой ценой лишить фашистов плодов победы». 22 мая Франко в разговоре с Фаупелем заметил, что перемирие и свободные выборы приведут к созданию «левого правительства», что будет означать конец белой Испании». И он, и «все испанские националисты скорее погибнут, чем отдадут Испанию в руки «красных» или демократического правительства». Серрано Суньер не сомневался, что любой компромисс «оставит открытыми двери к возвращению того порядка вещей, из-за которого война стала неизбежной». Генералиссимус сказал Фаупелю, что республика может принять предложение о посредничестве, поскольку он ошибочно посчитал, что его внес Прието. «Англичане, – сказал Франко, – хотят перемирия потому, что они вложили большие суммы в басков»3. Разговор между Фаупелем и Франко закончился взаимным признанием в том, что Ватикан доставляет националистам немалые хлопоты. Франко предупредил кардинала Гому, архиепископа Толедо: в Испании никоим образом не должна быть упомянута последняя папская энциклика «Mit Brennender Sorge», направленная против нацистской Германии, которую в марте зачитывали в немецких церквях4. 24 мая Чиано сказал американскому послу, что план перемирия явно запоздал, так как Франко вот-вот войдет в Бильбао. В Женеве наконец встретился Совет Лиги. Альварес дель Вайо потребовал обсудить итальянскую интервенцию в Испании. Прибыв в Женеву во главе британской делегации, Иден открыто признал, что план прекращения огня провалился. И в самом деле, больше о нем не было слышно ни слова. 28-го Совет Лиги принял к рассмотрению жалобу Испании. Альварес дель Вайо красноречиво рассказал о немецкой и итальянской интервенции. Он усомнился, сможет ли контроль за политикой невмешательства реально предотвратить приток военных материалов, и согласился с отводом добровольцев. Литвинов полностью поддержал его. Дельбос и Иден заявили, что «страстно верят» в прогресс, которого удалось добиться с прошлого декабря, когда совет в последний раз обсуждал испанский вопрос. Их политика и за столом конференции, и в ее кулуарах была такой же, как всегда, – не обострять накал страстей, не доводить нетерпение Германии или Италии до такой степени, чтобы они вышли из Комитета по невмешательству.
В тот же день в Лондоне Гранди сообщил о новом инциденте – на этот раз с итальянским крейсером «Барлетта». Этот корабль, входивший в состав сил военно-морского контроля за политикой невмешательства, укрылся в гавани Пальмы-де-Мальорки. Он не выполнял свои патрульные обязанности, поскольку Мальорка входила во французскую зону ответственности. Но его присутствие в Пальме кончилось далеко не лучшим образом. Во время налета 24 мая республиканской авиации на остров крейсер получил повреждения. Были убиты шесть итальянцев. Комитет по невмешательству распространил резолюцию, осуждающую этот инцидент, и внес предложение об организации в Пальме безопасной зоны для всех военных кораблей, несущих патрульную службу. На следующий день Совет Лиги выпустил пустую, выхолощенную резолюцию. В ней выражалось сожаление, что не была выполнена предыдущая, декабрьская, резолюция, приветствовалось начало контроля за невмешательством, предлагался отвод добровольцев, осуждалась бомбардировка открытых городов и поддерживались гуманитарные действия, которые предприняли Англия и Франция ради баскских детей. Нет необходимости говорить, что эти ханжеские чувства были обречены оставаться лишь благими пожеланиями. В тот же день с Балеарских островов пришло сообщение о новом морском инциденте.
Министерство обороны из Валенсии заявило, что военно-морской патруль сил невмешательства не имеет законного права действовать в пределах испанских территориальных вод. Пальма известна как центр, где националисты получают оружие. Поэтому республиканцы будут продолжать ее бомбардировки. Тем не менее вне пределов испанских территориальных вод патрульные корабли могут чувствовать себя в безопасности. 26 мая воздушный налет на Пальму повторился, и бомбы поразили немецкое патрульное судно «Альбатрос», которое, закончив дежурство, зашло на отдых в Пальму. 29 мая командир патруля выразил протест. Он предупредил, что в случае повторения подобных явлений придется принимать соответствующие «контрмеры».
В тот же вечер немецкий линкор «Дойчланд» встал на якорь у Ибисы. Внезапно в небе появились два самолета, и на фоне заходящего солнца в них нельзя было опознать республиканские самолеты. Спикировав на линкор, они сбросили две бомбы. Одна разорвалась в кают-компании, убив 22 и ранив 83 члена экипажа. Вторая попала в кормовые надстройки, причинив незначительный урон.
Министерство обороны республики выступило с утверждением, что линкор первым открыл огонь по самолетам, которым пришлось предпринять ответные действия. Но это так и не разрешило ситуацию. Самолет-разведчик, который, по утверждению министерства, появился над линкором, не имеет при себе бомб5. Возможно, налет произошел из-за свойственной республиканской авиации недисциплинированности. Но в любом случае налет на «Дойчланд» не был незаконным действием. Гавань Ибисы была обычным объектом налетов республиканской авиации.
Весь следующий день немцы решали, что им делать. Гитлер впал в неукротимую ярость из-за гибели такого количества немцев, и министр иностранных дел Нейрат провел с ним не менее шести часов, стараясь смягчить его гнев. Линкор своим ходом пришел в Гибралтар, где снял с борта раненых. По пути скончалось еще девять человек, так что общее количество погибших теперь равнялось тридцати одному.
На рассвете 31 мая немцы осуществили свою месть. У Альмерии появились крейсер и четыре эсминца, которые выпустили по городу не меньше 200 снарядов, разрушив 35 зданий и убив 19 человек. В тот же день Риббентроп заявил перед Комитетом по невмешательству, что Германия отказывается участвовать в дискуссиях о политике невмешательства и о военно-морском патрулировании, пока она не получит гарантии против повторения подобных инцидентов. Гранди сказал, что Италия будет действовать точно так же. 1 июня Иден продемонстрировал «плохое чувство юмора» во время разговора с Аскарате, ясно дав понять, что верит в немецкую версию инцидента. В Берлине Нейрат доказал Франсуа-Понсэ, что Германия проявила «предельную сдержанность», и посол согласился с ним. Сэр Невилл Чемберлен, который только что прибыл в Берлин английским послом, попросил Нейрата «не делать красным комплименты, считая, что ситуация в Испании может превратиться в мировую войну». Но его манера выражаться, с которой он недвусмысленно высказывал свою точку зрения, сформировалась, без сомнения, на его последнем посту в Буэнос-Айресе. Нейрат ответил, что этот инцидент должен вынудить Британию изменить свое прежнее
