сыпались бомбы. Одна серия зажигательных бомб обрушилась на кладбище, разбросав во все стороны останки мертвецов.
12 июня, после того, как сорок пять батарей несколько часов громили «железное кольцо», бригада Баутисты Санчеса нанесла удар в том месте, где линия обороны была практически полностью разрушена. Без сомнения, эту слабое место басков позволило установить предательство Гойкоэчеа. Штурм начался сразу же после артиллерийской подготовки. Защитники не могли даже точно определить, когда артиллерийский огонь сменился обстрелом из танковых пушек. В пределах «железного кольца», затянутого дымом разрывов, воцарилась растерянность, началось беспорядочное перемещение. И снова различные подразделения баскских сил, поняв, что им угрожает опасность окружения, поторопились отойти. С наступлением сумерек Баутиста Санчес прорвал линию обороны басков на протяжении километра. От центра Бильбао его отделяло всего десять километров. Теперь националисты могли беспрепятственно обстреливать и сам город. 13 июня все силы басков, оборонявших «железное кольцо», оттянулись в пределы города. Из Бильбао многие уже собирались бежать во Францию. В «Карлтон-отеле» состоялась встреча, на которой Агирре и его министры задали военным один вопрос: удастся ли удержать Бильбао? Командующий артиллерией Херрикаэчебарриа дал отрицательный ответ. Советский генерал Берзин, вспомнив оборону Мадрида и свое участие в ней, посоветовал продолжать сопротивление. В ночь с 13-го на 14 июня баскское правительство приняло решение защищать город. Но на запад, к Сантандеру, необходимо было эвакуировать как можно больше мирных жителей. Стало ясно, что город все-таки будет сдан. Ибо оборонять его станет неизмеримо сложнее, если гражданские не будут помогать солдатам в обороне и те не будут чувствовать, что сражаются за свои дома и за своих близких.
14 июня смена в составе баскского командования вдохнула новую жизнь в оборону. Эльзасец полковник Путц, недавно командовавший 14-й интербригадой, возглавил Первую баскскую дивизию. Поток беженцев из Бильбао тянулся весь день; ради дела обороны все чрезмерные страсти были взяты под контроль. Дорога на Сантандер подвергалась пулеметному обстрелу с воздуха летчиками легиона «Кондор». Два судна, набитые беженцами, были перехвачены кораблями националистов. Баскское правительство перебралось в деревню Трусьос в западной Бискайе. В Бильбао осталась «хунта обороны» в составе Лейсаолы (министра внутренних дел), Аснара (социалиста), Астигаррабии (коммуниста) и генерала Гамира Улибарри. К 15 июня благодаря реорганизации, проведенной Путцем, линия обороны могла, по крайней мере, стабилизироваться. На севере закрепился Бельдарран, в центре стоял Путц, а на юге полковник Видаль, профессиональный военный, который присоединился к баскам в Сантандере в начале войны. Именно здесь предатель майор Гойкоэчеа оставил укрепления беззащитными перед очередным штурмом. Люди Видаля дрогнули и кинулись вброд через реку Нервьон, не позаботившись даже взорвать мосты за собой. Таким образом они открыли дорогу на Бильбао. На следующий день, 16 июня, Прието телеграфировал Гамиру Улибарри, требуя любой ценой удержать Бильбао, особенно промышленный район города. В это же утро несколько членов «пятой колонны» начали беспрепятственно обстреливать улицы в предместье Лас-Аренас. Отряд анархистов решительно подавил эту вспышку. Но наступление националистов продолжалось весь день. Дивизия Видаля отступила еще дальше. Путц получил тяжелое ранение. К 17 июня штаб-квартира этих двух командиров находилась в центре Бильбао. В течение дня на город упало 20 000 снарядов.
Позиции милиционеров подвергались непрерывной бомбардировке. Высоты и отдельные здания несколько раз переходили из рук в руки. Днем 18 июня милиция отступила. В самом Бильбао по железной дороге и по двум оставшимся дорогам в Сантандер шла отправка людей и материальных ресурсов. Пути сообщения оказались в пределах досягаемости огня наступающих «Черных стрел». Вечером Лейсаола, до конца сохраняя благородство, распорядился передать врагу политических заключенных, которые были в руках басков, потому что на последнем этапе обороны они оставались без баскской охраны. Он также гарантировал сохранение Бильбао, запретив батальонам коммунистов и анархистов взрывать университет и церковь Святого Николаса, где, как считали военные, могли расположиться вражеские пулеметчики. Националисты к тому времени заняли весь правый берег Нервьона на всем его протяжении от города до моря и большую часть левого берега до железнодорожного моста. Настало время оставлять город. В сумерках 18 июня все баскские части получили приказ уходить из своей столицы, и к утру 19 июня ее покинул последний милиционер. К полудню танки националистов, форсировав Нервьон, двинулись в Бильбао на разведку и нашли город опустевшим. «Пятая колонна», противники режима и тайные агенты тут же дали знать о своем присутствии, вывешивая с балконов желто-красные монархические флаги. Собравшаяся толпа из двух сотен сторонников националистов начала петь и скандировать лозунги. Внезапно появившийся танк басков рассеял толпу, очередью снес три флага с балконов и двинулся по единственной оставшейся свободной дороге. Между пятью и шестью вечера в город вошла 5-я наваррская бригада Баутисты Санчеса и водрузила монархистский флаг на здании муниципалитета. Завоеватели могли припомнить, что именно неудача карлистов в попытке взять Бильбао стоила им поражения в Гражданской войне XIX века в Испании.
По данным Фаупеля, Франко извлек урок из «бессмысленных расстрелов» после взятия Малаги. Поэтому он во избежание эксцессов запретил входить в Бильбао крупным воинским соединениям. Лидеры басков, без сомнения, бежали. Немедленных казней удалось избежать. Были задержаны несколько гражданских лиц. Но падение Бильбао означало конец баскской независимости и сепаратизма. Всех директоров школ уволили. Баскский язык был официально запрещен. В течение суток герр Бетке из ROWAK посетил все шахты по добыче железной руды, плавильные и прокатные заводы Бильбао, обнаружив, что они не пострадали. Работы можно было начинать немедленно, обеспечив потребности нынешнего наступления Франко и будущего – Гитлера.
Сообщение о падении Бильбао принес баскским детям в Англии, в их лагере в Стоунхэме баскский священник. Дети были так потрясены, что стали забрасывать камнями и палками вестника, принесшего такую плохую весть. Триста ребятишек из трех с половиной тысяч, полные отчаяния, вырвались из лагеря.
1 Венгерские антикоммунисты утверждали, что Лукач по приказу Москвы совершил самоубийство. Эта сказка была опровергнута рассказом Густава Реглера о гибели генерала, который, находясь рядом с ним, был ранен.
2 Святая Фунисисла, покровительница Сеговии, позже, когда в 1942 году генерал Варела стал министром обороны в кабинете националистов, получила титул «полного фельдмаршала» за ее участие в обороне города. После этого Гитлер заявил, что он никогда, ни при каких обстоятельствах не посетит Испанию.
3 Именно это наступление было описано Хемингуэем в романе «По ком звонит колокол». Он предположил, что наступление было обречено на неудачу в силу предательства, но из-за упрямства Марти все же продолжилось. Время действия в книге равно «68 часам между полуднем субботы и днем вторника последней недели мая 1937 года». Хемингуэй вернулся в Нью-Йорк, где развернул кампанию по сбору средств для республики. Его старые друзья в Америке стали свидетелями преображения писателя, ранее не связанного никакими условиями. Во второй половине того же года Хемингуэй вернулся в Испанию.
Глава 56
Падение Бильбао усилило накал и без того жарких споров о религиозной составляющей Гражданской войны в Испании. Республиканские настроения басков, которых даже самые горячие сторонники националистов считали «ярыми христианами в Испании», заставили всех католиков задуматься, кому и чему они верны. В начале весны два очень известных французских католика Франсуа Мориак и Жак Маритэн издали манифест в защиту басков1. Разрушение Герники лишь усилило позиции тех, кого правая французская католическая пресса окрестила «Красные христиане». 15 мая в Риме два доминиканских монаха из Испании, брат Карро и брат Бертран де Эредиа, выпустили памфлет, опровергающий идею, доминировавшую в «слишком большом количестве домов католиков», что в испанской Гражданской войне можно сохранять нейтралитет. Ибо это означало признание равных прав и
