унынию. Не теряли бодрости только коммунисты, монотонно, но искренне повторяли по радио и на улицах лозунг: «Но пасаран!» Это они предупреждали Мадрид, что, если город падет, будет перебита половина населения. Престиж и их, и созданного ими Пятого полка зависел от того, выживет ли город.
Колеблясь между чрезмерной уверенностью и осторожностью, Мола, Варела и Ягуэ отложили начало наступления до 7 ноября. План заключался в том, что острие основного удара будет направлено между Университетским городком и пласа-де-Эспанья, отсекая кварталы среднего класса, которые тянулись на холмах над долиной Мансанареса. В случае успеха со стороны Мансанареса и Каса-де-Кампо обороняющимся пришлось бы с трудом штурмовать холм за Западным парком. Колонна Асенсио первой из сил Ягуэ должна была форсировать Мансанарес ниже пасео-де-Росалес, длинной улицы, тянувшейся над Западным парком, и, поднявшись по склонам, захватить Образцовую тюрьму и казармы Дон Хуана. Кастехону предстояло выйти левее и занять студенческую резиденцию в той стороне Университетского городка, что примыкала к Мадриду. Справа Дельгадо Серрано должен был захватить казармы Монтанья и держать под огнем Королевский дворец и Гран-Виа. Учитывая, что основное наступление развивалось с юга, Баррону и Телье предстояло в это же время ворваться в пригород Карабанчель.
Правительство Ларго Кабальеро решило оставить Мадрид и перебраться в Валенсию. Было объявлено, что администрация не может исполнять свои обязанности, находясь в зоне военных действий. Решение правительства исходило из того, что город неминуемо должен пасть. В три часа утра 6 ноября Кабальеро оповестил командира мадридской дивизии генерала Мьяху об этом плане и добавил, что в любом случае контроль над ситуацией остается за ним. Ведущие министры, гражданские служащие и политики всех партий, кроме коммунистов, также потянулись из Мадрида, прихватив с собой все правительственные досье, кроме документов военного министерства. Мьяха и генерал Посас, командующий Центральной армией, были вызваны к заместителю военного министра генералу Асенсио. Тот вручил каждому из них по конверту с надписью «строго конфиденциально, до шести утра не открывать». После чего и Асенсио отправился в Валенсию. Мьяха настоял на том, чтобы немедленно вскрыть конверты. При этом они с Посасом выяснили, что инструкции были неправильно разложены. Посас получил приказ расположить новую штаб-квартиру Центральной армии в Тараконе. Мьяхе же предстояло создать «хунту обороны» из представителей партий Народного фронта, которая и возьмет на себя оборону Мадрида.
Коммунисты и их русские советники воспользовались представившейся возможностью. Они тут же взяли на себя все функции исполнительной власти, брошенные гражданскими служащими. Пока советские самолеты рассыпали листовки, призывавшие мадридцев помнить оборону Петрограда, «Мундо обреро» объясняла женам бойцов, что теперь они будут приносить своим мужьям обеды «не на заводы, а в окопы». Республиканские чиновники и командиры, полные упаднических настроений, отказывались сотрудничать с Мьяхой. И тогда коммунист Антонио Михе сообщил, что Пятый полк безоговорочно поступает в распоряжение генерала. Он добавил, что коммунисты будут защищать каждый дом в Мадриде. Почти весь состав «хунты обороны», которую приказал сформировать генерал Асенсио, состоял из молодых людей. Хотя, как и было предписано, в нее входили правящие партии по принципу пропорционального представительства, точно так же, как и в пуэбло в первые дни войны, власть принадлежала сильнейшей группировке – в данный момент коммунистической партии и ее молодежному крылу. Михаил Кольцов, корреспондент «Правды», какое-то время был главной вдохновляющей силой «хунты обороны».
Был создан и новый генеральный штаб. Он главным образом состоял из офицеров, которых ввиду их незначительности не сочли нужным брать в Валенсию. Рохо, который командовал силами республики во время осады Алькасара, стал его главой. На него пала трудная задача выяснить, какие силы и какое вооружение все еще находятся в его распоряжении. В силу неразберихи в военном министерстве из-за отбытия Ларго Кабальеро была потеряна связь с боевыми частями, которые оказались в той или иной мере предоставлены сами себе. Всех командиров, а затем и лидеров профсоюзов собрали в военном министерстве. Мьяха обратился к ним с речью, полной патриотизма. Он не стал скрывать исключительную серьезность ситуации и потребовал, чтобы на следующий же день на фронт были отправлены 50 000 человек. Командиры, воодушевившись, вернулись к своим людям – по крайней мере, теперь они знали, что Мадрид не сдастся без боя. Молодые коммунисты и социалисты тем временем организовали поиск членов «пятой колонны». Мигель Мартинес, главный советский комиссар, отсылал политических заключенных в Образцовую тюрьму. В тревожные часы почти все они были зверски перебиты охраной. Официально они погибли во время «перевода в новую тюрьму», в маленькую соседнюю деревушку Паракуэльос-де-Харама. В течение следующих нескольких дней в ходе массовых казней были уничтожены почти все политические заключенные в Мадриде, в той же самой деревне, в соседней с ней Сан-Фернандо-де-Энарес и в Торрехон- де-Ардосе. Было убито порядка тысячи человек, и среди них Ледесма Рамос, первый испанский фашист.
Само правительство с трудом избежало подобной же судьбы. По пути в Валенсию несколько министров были задержаны в Тарагоне «железной колонной», кагулярами «Испанской революции», которые не одобряли участие их лидеров в правительстве. Под дулами винтовок министров бесцеремонно выкинули из машин. Им было приказано возвращаться на свои места в Мадриде – или они будут расстреляны. Альварес дель Вайо уговорил правительство сделать вид, что оно возвращается в Мадрид, и на полной скорости проскочить мимо анархистских пикетов. Деятели UGT столкнулись с такими же сложностями на другой дороге в Валенсию, у Куэнки. Таковы были последствия падения престижа правительства в тот момент, когда Африканская армия стояла у ворот Мадрида.
1 На конференции лейбористской партии в Эдинбурге 519 000 голосов было подано против партийной линии, поддерживавшей политику невмешательства. Голосовали, в частности, сэр Чарльз Тревельян, Кристофер Аддисон, Филип Ноэль-Бейкер и Эньюрин Бевин.
2 Восхищение русских этой «революцией в военном деле» частично объяснялось тем, что она была сродни их собственной политической и экономической революции.
3 Танками командовал фон Тома, который уже провел в Испании три месяца, обучая испанцев. Он же был главным военным советником.
Глава 39
Битва, которая началась 7 ноября к западу от Мадрида, была одним из самых необычных сражений современной войны. Армия, хорошо вооруженная, но насчитывающая всего 20 000 человек, преимущественно марокканцев и легионеров, вступила в яростное боевое столкновение с плохо вооруженной, но огромной массой горожан. Первых поддерживали немцы и итальянцы, а их врагов – советские танки и авиация.
На рассвете Варела обрушил на город мощный артиллерийский огонь. Одновременно с его началом радио Мадрида отдало приказ строить баррикады. Массы рабочих двинулись на передовую линию. Многие были без оружия, готовые брать ружья погибших. Из уличных громкоговорителей непрестанно доносился голос Пассионарии, побуждавший женщин кипятить масло и выливать его на головы тех, кто попытается ворваться в их дома. Женщины, как и в первые дни войны, играли большую роль; на демонстрациях они требовали, чтобы всех мужчин отправляли на фронт. Женский батальон даже дрался у моста Сеговиа1. В строительстве баррикад участвовали и дети. В первый раз в небе появились русские истребители, которые вступили в бой с немецкими и итальянскими бомбардировщиками. Без сомнения, они не стали решающим оружием, но продвижение националистов остановила стойкость обороняющихся. Милиционеры, воспламененные листовками, речами и поэмами, утверждавшими, что те, кто не верит в победу, трусы, беспрекословно исполняли приказы, требовавшие не отступать ни на дюйм. В Каса-де-Кампо националистам, которые предполагали выйти к казармам Монтанья, удалось добраться лишь до возвышенности, известной как гора Гарабитас. Отсюда открывался прекрасный вид, и отсюда же с артиллерийской позиции можно было через долину обстреливать Мадрид. Все время командиры республиканцев требовали подвоза боеприпасов и сообщали, что половина их бойцов уже погибла. И все время Мьяха отвечал, что подкрепление уже послано. Но невозможно было понять, в какой мере дух сопротивления обеспечивается действиями штаб-квартиры Мьяхи, расположенной в подвалах военного
