было недостаточно, чтобы начать наступление против все еще недоступной Сарагосы. Тем не менее анархисты успокоились и остались в правительстве. С военной точки зрения Арагонский фронт конечно же не имел такого значения, как Мадридский, для удержания которого приходилось прилагать все усилия и привлекать максимум материальных ресурсов.
5–8 марта в Валенсии состоялась конференция коммунистической партии. Речи на ней носили достаточно сдержанный характер, если не считать представителей POUM. Диас сделал комплимент «чистым» республиканцам за участие в «антифашистском движении рука об руку с пролетариатом». Он говорил о свободе религии, отрицая войну республики с церковью. Что касается сельского хозяйства, этот вопрос он оставил открытым, словно проблема, следует ли конфискованным хозяйствам быть коллективными или частными, еще нуждалась в дальнейшем обсуждении. Но и он, и другие ораторы требовали ускорить создание единой армии и наладить военное производство. Диас выступил с критикой правительства. «Оно, – сказал он, – перестанет быть правительством». Со стороны руководства POUM, бывших коммунистов, трудно было ожидать чего-то иного, кроме поношений. Они предложили пригласить в Каталонию Троцкого и нападали на инсценированные процессы над Радеком, Пятаковым и другими. Они говорили о «сталинском термидоре», который утвердился в России, – «бюрократический режим отвратительного диктатора» – и утверждали, что дерутся за социализм против капитализма. «Придет день краха буржуазной демократии в этой стране», – говорили они, что было опасными нападками на линию партии в защиту «демократической республики». Диас осудил поумовцев как «агентов фашизма, которые, прикрываясь революционными лозунгами, выполняют свою главную задачу – стать вражескими агентами в нашей стране». Он констатировал, что газеты и радиостанции POUM за пределами Каталонии наносят ущерб военным усилиям республики. Но в Барселоне PSUC еще не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы предпринять соответствующие шаги. Не удавалось и добиться единения всех партий Народного фронта, чего требовали их лидеры1.
А тем временем легкость, с которой была захвачена Малага, побудила итальянских командиров в Испании к дальнейшим военным подвигам. Идея о высадке десанта в Валенсии – эти слухи встревожили республиканское правительство – была отброшена. Новый план исходил из того, что теперь штурм Мадрида стоит вести с нового направления – с северо-востока. Он зависел от захвата Гвадалахары, столицы одноименной провинции в пятидесяти милях от Мадрида. В то же время Оргас должен был продолжать наступление на Хараме и, если возможно, встретить соратников, наступающих с северо-востока, в Алька- ла-де-Энарес, завершив тем самым окружение Мадрида. Идея этой кампании впервые была выдвинута еще 13 февраля, когда сражение на Харамском фронте было в самом разгаре. На правом фланге наступления на Гвадалахару сосредоточилась дивизия «Сория» под командой Москардо, героя Алькасара, в которую входило 20 000 марокканцев, легионеров и карлистов. Слева группировались 30 000 итальянцев Роатты. Они были разбиты на четыре дивизии: «Черные рубашки» генерала Росси, «Черное пламя» генерала Коппи, «Черные стрелы» генерала Нуволари и дивизия «Литторио» генерала Бергондзоли. В поддержку им выделили 250 танков и 180 стволов мобильной артиллерии вместе с подразделением химического оружия и ротой огнеметчиков; на каждый батальон приходилось до 70 грузовиков. Эти силы с воздуха прикрывали примерно 50 истребителей и 12 самолетов-разведчиков. С точки зрения Муссолини, важнейший аспект этого плана заключался в том, что все эти силы будут действовать воедино, так что достигнутая крупная победа будет записана на счет Италии. Военный план дополнили странным предложением, которое от имени Муссолини изложил Франко фашист Фариначчи: все больные проблемы Испании могут быть разрешены, если герцог Аоста получит предложение занять испанский трон.
В мирное время Гвадалахара была сонной столицей провинции. Над ней высился горный хребет, со склонов которого бежала быстрая речка Энарес. Поблизости располагался аэропорт Барахас. В 1937 году тут была штаб-квартира советской эскадрильи. Наступление на Гвадалахару началось ранним утром 8 марта. Фронт держали две испанские дивизии. Он был прорван первым же ударом дивизии «Черное пламя» генерала Коппи. Она шла в бой на бронемашинах и грузовиках – эта оперативная тактика позднее получила название «блицкрига». Одновременно Москардо прорвал линии республиканцев у дороги на Сорию. Но к середине утра температура понизилась и хлынул проливной дождь со снегом. Все обледенело, упал густой туман. Авиация националистов была не в состоянии подняться со своих импровизированных взлетных полос. Республиканская авиация, взлетавшая из-под Барахаса, с самого начала остановила наступление франкистов, а верховное командование республики сразу же стало посылать сюда подкрепление. Плохая погода и усталость личного состава не позволили Оргасу начать задуманное наступление из долины Харамы. На следующий день, 9-го, хотя погода не улучшилась, итальянцы снова пошли в атаку. К половине десятого утра части «Черного пламени» генерала Коппи вошли в Альмадронес, после чего переместились на левый фланг и, расширив прорыв в республиканских линиях, захватили Масегас. «Черные стрелы» наносили удар в центре. Москардо тоже продолжал наступление и захватил Когульюдо. Ситуация для республики стала критической. Но к вечеру из лучших полков республики был торопливо сформирован 4-й армейский корпус под общей командой полковника Хурадо. В лесу у дороги от Триуэге к Тории расположились 11-я дивизия Листера, немецкая 11-я интербригада, бригада Эль Кампесино, баскская бригада и бывшая коммунистическая 1-я бригада. Вдоль дороги Бриуэга – Тория заняли оборону войска анархиста Сиприано Мера, которые включали 12-ю интербригаду Лукача во главе с Батальоном Гарибальди. Между двумя армиями лежал древний городок Бриуэга, частично обнесенный стеной. Здесь в 1710 году французский генерал Вандом нанес поражение лорду Стенхоупу в последней битве Войны за испанское наследство. И снова тут развертывалось сражение интернациональных сил. На рассвете 10 марта полусонная, так и не проснувшаяся с начала конфликта Бриуэга сдалась наступающим «Черным стрелам» и «Черному пламени» итальянцев. Дивизия «Литториа» Бергондзоли оставалась в резерве. В то же время Москардо, двигаясь вдоль берегов Энарес, вышел к Хадраке.
К полудню Батальон Гарибальди – в составе которого было известное трио: Видали (Карлос Контрерас), генеральный инспектор всего фронта; Луиджи Лонго (Галло), занимавший тот же пост в интербригадах и Ненни, командир роты в этом батальоне, – двинулся вдоль дороги от Тории к Бриуэге. Они не имели представления, что Коппи и Нуволари уже захватили город. Добравшись до так называемого дворца дона Луиса, бойцы батальона пошли пешком в сопровождении патруля на мотоцикле. В пяти километрах от Бриуэги патруль встретил мотоциклиста из дивизии «Черное пламя» Коппи, который, услышав итальянскую речь бойцов Батальона Гарибальди, спросил, правильно ли он выбрался на дорогу к Тории. Мотоциклист- гарибальдиец заверил его, что все правильно. Обе группы вернулись к себе. Коппи предположил, что разведчики были из дивизии Нуволари. Он продолжил продвижение вперед. То же сделал и Ильсе Баронтини, комиссар и фактически командир Батальона Гарибальди2. Он расположил своих людей в лесных зарослях слева от дороги, где они могли поддерживать связь с 11-й интербригадой, тоже выдвинувшейся далеко вперед. Наконец появились танки Коппи. Они попали под пулеметный огонь Батальона Гарибальди. В бой была брошена пехота «Черного пламени». Произошла встреча дозоров – и с той и с другой стороны были итальянцы. Командир патруля «Черного пламени» спросил, почему итальянцы стреляют в них. «Это Батальон Гарибальди», – последовал ответ. Патруль «Черного пламени» сдался. Всю остальную часть дня рядом с сельским домом, известным как Ибарра-Палас, итальянцы вели между собой своеобразную гражданскую войну. Тем временем Видали, Лонго и Ненни наладили и пустили в ход пропагандистскую машину. В лесу разносились голоса из громкоговорителей: «Братья, зачем вы пришли на чужую землю убивать рабочих?» Республиканская авиация сбрасывала листовки, которые представляли собой охранное свидетельство всем итальянским перебежчикам от националистов – каждому было обещано вознаграждение в 50 песет. 100 песет должен был получить тот дезертир, который явится с оружием. А тем временем в Риме граф Чиано заверял немецкого посла Хасселя, что дела под Гвадалахарой идут как нельзя лучше. «Основные наши противники, – добавил он, – это русские». На следующий день, 11-го, бой начался снова. Командиры частей итальянских фашистов получили приказ от генерала Роатты – поддерживать в своих людях высочайший боевой дух, в котором была острая необходимость, сколько бы с ними ни говорили о политике и ни напоминали о дуче. В этот день «Черные стрелы» прорвали фронт 11-й дивизии Листера, захватили Триуэге и на своих бронемашинах стремительно двинулись по дороге в Торию. Батальон Тельмана понес тяжелые потери, и от полного разгрома его спасла только сила воли Людвига Ренна, нового начальника штаба бригады. Собрав все силы, он удержал дорогу из Триуэге в Торию, дорога из Бриуэги также оставалась под контролем батальона. 12-го числа непогода стихла и позволила
