Из-за боли Василий взвыл, а потом отстранился от текучки, поплыл вон из своего человеческого тела… и начал, наконец, воспринимать весь пейзаж.
ТЕПЕРЬ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ ПЕЙЗАЖ.
Твердые сегменты стали возвышенностями, а мягкие — низинами. Фигуры людей и зверей были захвачены каналами и помимо обычного своего движения совершали движения внутриканальные. Из-за этого все они напоминали каких-то змееобразных демонов из папуасских рисунков.
Опаснее других был дракон, который смутно уловимой тушей двигался к Василию по широкой складке ускоренного времени. САИД? Он казался несусветно огромным, а будущая жертва летала по каналам замедленного времени чуть ли не около самого его носа. Василий не видел, что с ним произойдет, но понимал, что каждое мгновение может окончиться жалкой смертью.
Он соскочил с дороги на возвышенность, где его стало швырять как лучик света. Затем попал в какой-то случайный канал, который закинул его прямо в вязкую трясину. Он барахтался там, пока не заметил дракона, который падал в тот же сегмент и напоминал грозовую тучу.
Однако и противник был не слишком ловок, он крупно вляпался и стал натужно месить грязь широченными лапами, продираясь навстречу. Несмотря на свою мощь и габариты, а может и благодаря им, он еще не чувствовал рельефа Большого мира, поэтому перся напролом, как бульдозер.
Василий же понемногу стал улавливать, что в этой трясине надо аккуратно скользить вдоль упругой и достаточно крепкой жилки.
Впрочем, ража и сил у второго дракона было не занимать. Хотя почва под его лапами ходила ходуном, а при каждом шаге вздымались струи грязи, он настигал Василия.
Свежеиспеченный драконишка тщетно ощупывал складки, однако перед ним не открывалась ни одна дверь. Василий с отчаяния запустил челюстеруки в грязь и вдруг почувствовал слабину: поток неустойчивой энергии, тут и нанес кроящий удар, еще не соображая чем это закончится. И следом весь сегмент стал раздуваться, пухнуть, а фонтаны грязи стартовали, как очумелые, в тысячи сторон.
И Василия, и дракона-здоровяка, забросало взбесившейся гущей, а потом вытолкнуло из сегмента, который напоминал уже желудок блюющего алкаша. Василий увидел бесконечный пейзаж Большого мира и страшную глотку зазора, а потом его втянул канал. Соперник был уже там и мчался по складке, по счастью впереди. Вот тогда Василий и вложил все силы — и резкие, и толчковые — в пинок.
Дракон-соперник вылетел из канала и попал на твердый сегмент, который перекинул его неизвестно куда. Рев, гром, молнии и каюк.
В этой финальной сцене сторонний наблюдатель бы увидел, что один человек удирает от другого, а потом они оба превращаются в прыгающие мячики. Один из них прорастает в нормального гражданина и бьет по второму носком ботинка, как футболист. Второй стремительно улетает за пределы поля.
Можно было остановиться и оглянуться. Нет, не оглянуться, а заскользить к самке, такой желанной и налитой родильными силами.
Но она не подпускает его к себе, его встречает кошмарное облако, которое все превращает в вечный лед, в замерзшие безжизненные капли. И дракону-победителю никак не понять, как обогнуть эту безвременнУю тьму. Василий порывисто вдыхает, молотит всеми лапами и вылетает из канала. Большой мир вертится, бурлит вокруг него, как кипящий борщ, и человек-дракон отключается из-за чрезмерной полноты чувств…
Когда Василий поднялся с песка, то понял, что уже находится за пределами скалы и пещеры, а к нему несется целая орава китайских пограничников. Итак, произошло много вздорного, неочевидного, невероятного, непривычного; глюки были, и в большом количестве, но что-то разразилось помимо этого. Может, природный катаклизм?
Василий, прервав неуместные размышления, кинулся от погранцов, в направлении выхода из ущелья, но ноги вязли в зыбком грунте, рука страдала от ран и вообще шансов удрать кот наплакал. Но тут из-за какой-то каменной глыбы своевременно выехал Акай на своем Нуре.
— Теперь я выручу тебя, дядя Вася. — не без радости перевел бодик.Садитесь пожалуйста.
— Но я никогда не ездил на верблюде, если не считать карусели, — сказал Василий, забираясь на один из горбов Нура. — А это животное совсем еще маленькое и слюнявое. Оно также похоже на корабль пустыни, как я на боксера-тяжеловеса.
— Мал клоп да вонюч, — переводчик извинился за довольно вольное переложение идиомы: «От маленького верблюда дерьма, как от большого.»
И действительно, когда надо было, Нур задал стрекача. Китайские воины пробовали стрелять вслед, но Василий со спины верблюда, как с тачанки, стал слать на них тучи реактивных пуль. Противник, почувствовав почерк батьки Махно, оперативно залег. А «махновец» Василий смог наконец залепить дермопластами дырки на ладони и плече — кстати, крюки от игл удалось элементарно вытащить зонд- пинцетом, дрянь эта сидела неглубоко.
Верблюд вынес своих наездников из ущелья, проскакал вдоль скальной гряды, затем углубился в расщелину меж двух утесов и стал уже гораздо менее резво подниматься на возвышенность.
— Давай-ка я слезу, а то он пукнет с натуги и пупок надорвет.запереживал друг животных Василий Самуилович.
— Уважаемый пришелец, — заговорил мальчик о более важном, — у вас все лицо в красных полосах и глаза рыжие. Может быть вы все-таки арбак, ек или дух, которого тибетцы зовут бдуд? Зачем вы тогда вышли из девятой преисподней?
— Как говорится, послали. — пошутил уставший от всякой чертовщины Василий. — Есть такое долбаное Яйцо. Ну в общем, как не верти, а мамашадракониха должна его снести. А в нем живет несметная и нечистая сила, не чета мне. Хотя во мне тоже какая-то ящерка устроила гнездышко. Как не печально, но истина дороже: вся эта мудота, пардон, действительно существует. И кто-то в кепке желает такую нечистую такую несметную силу использовать по прямому назначению. Однако вышеупомянутое Яйцо, в натуре, не совсем даже яйцо, а скорее три предмета, каждый из которых кипит от энергии. И один из них был камнем. И камень, кажется, мы поделили на двоих, или на семерых, в общем его энергию взяло много людей. А другой предмет — сабля, а третий — фиг знает что, но скорее всего — щит. Именно так все и обстоит. А про то, что за ширмой, я и рассказывать не хочу. И так уж столько глупостей в присутствии ребенка наболтал.
— Ничего себе глупости. Сабля-то пророка Мухаммеда? Зульфикар?спросил мальчик.
— Зульфикар, зульфикар, — машинально повторил Василий тарабарские слова, — а потом как взвился. — Откуда ты знаешь, шкет, что одна из частей Яйца — это личная сабля, понимаешь, пророка Мухамеда.
— Я тебе говорил, — спокойно произнес мальчик, — что происхожу из племени джедигер, к тому же из рода Джансеит. Наш прародитель не был кыргызом, он принес сюда ислам прямо из Мекки. Он был одним из воинов пророка и звали его Камаль Ибн-Зайдун.
— Страсть как люблю хорошие родословные. Значит, ты ВИП, очень важная величина. Ну, тогда снимаю шляпу вместе с волосами. Однако не могу удержаться от вопроса: как же ты, герой, дошел до такой жизни, что тебя лупцует какой-то брат какого-то Джанибека?
— Превратности судьбы, — без тени смущения объяснил малыш.Ничего, я немного подрасту, отращу длинные руки и бороду, да еще приедет мой брат Назыр, он сейчас где-то воюет, и мы вдвоем вспорем гнилое брюхо Джанибеку, ну и, само собой, перережем глотку его брату Джусупу.
— Ага, это дело нужное. С утра вместо зарядки — глотки резать тупым ножом, а после обеда — по пузякам пройтись ятаганчиком… Твой брат — моджахед? Он воюет за Ислам? — аккуратно справился Василий.
— Нет, он воюет за деньги, — радостно отвечал юный потомок Камаля Ибн-Зайдуна. — У него уже много денег, только он пока прислать не может — иначе все Джанибек заберет. Вначале он служил в китайской армии и его послали воевать на Тайвань, потом китайская разведка отправила его в Новую Зеландию. Слыхал, дядя Вася, про такую страну? Там как раз заваруха началась. Воюют как будто маорийские повстанцы, но их снабжает наше правительство, которое в Пекине. Потом брату это надоело и он потихоньку уехал к моджахедам, что в Югославии, в этом самом Косово, за Веру воюют. Но там ему не понравилось.
— А чего же ему не по вкусу пришлось? Там, наверное, тоже неплохо платили.
