— Нет, Куини… У меня никого нет.
Куини ушла. Через некоторое время по палате проходил Луи. Браш свистнул ему. Луи подошел к кровати и, наклонившись, прошептал ему на ухо:
— Извини, спешу. Что ты хотел?
— Присядь на минуту, Луи. Я хочу кое-что спросить.
— Ладно. Только побыстрее. Мне надо идти по делам.
— Луи, скажи мне: что случилось со мной?
— У тебя нет мозгов, вот и все. Бог не дал тебе ума.
— Я знаю, — вздохнул Браш, глядя на Луи. — Ну и что же мне теперь делать?
— Как — что? Берись за ум. Проснись. Осознай.
— Я бы и сам этого хотел. Но только я не знаю, как этого добиться, вот в чем дело. Должно быть, мой случай гораздо серьезнее, чем я думаю, потому что вот уже в третий раз люди вдруг ни с того ни с сего начинают меня ненавидеть. Хотя мозги у меня все-таки есть, потому что в этот ужасный год я получаю по службе одни повышения… И в школе у меня были хорошие оценки.
Луи нагнулся к уху Браша:
— Со временем ты научишься. Я думаю, с годами ты еще найдешь свое место в жизни. Но только держись от нас подальше. У нас свои взгляды и своя жизнь, понимаешь? И нам не нравится, когда нам мешают жить.
— И остальные ребята тоже так считают?
— Да, конечно.
— Ну что ж… Тогда я скажу вам «до свиданья». Но только… Слушай: если вы когда-нибудь перемените свое мнение обо мне и захотите попеть, пошлите мне телеграмму, хорошо? По адресу «Каулькинс и компания».
— Слушай, Джордж, ты спросил меня, что тебе делать. Хорошо, я скажу тебе. Стань таким же, как и все. Научись пить, как и всякий мужик. И оставь других людей в покое. Живи сам и давай жить другим. Каждый человек хочет, чтобы его не трогали. И еще: не бегай от женщин. Ты ведь здоровый парень, верно? Наслаждайся жизнью. Тебе еще жить да жить, поверь мне.
Луи не заметил, как Браш начал медленно подниматься на постели. Но голос Браша вдруг зазвучал в ответ очень громко, поднявшись почти до крика:
— Можешь уходить и больше не приходи! Если я даже стану таким, как и вы, все равно я проживу долго, это я и сам знаю. Может быть, я чокнутый, может быть; но лучше уж быть сумасшедшим, чем таким «разумным», как вы. Я рад, что я сумасшедший. Я не хочу переделывать себя. Скажи своим друзьям, что я не переменюсь…
— Ладно, ладно, потише, успокойся…
— …и если они захотят, чтобы я вернулся, то пусть они принимают меня таким, какой я есть!
В этот момент в палату на шум прибежала медсестра со шприцем наготове.
— Он помешался! — воскликнула она, подбегая к Брашу. — Луи, помоги. Его немедленно надо во флигель. Держи его за руки, Луи!
— Я уже спокоен, сестра! — слегка испугался Браш. — Извините, я просто вышел из терпения.
— Вы мне перебудили всех больных! Смотрите, глазеют на вас.
— Я только одно скажу, сестра, — горестно ответил Браш и крикнул вслед уходящему Луи: — Если хочешь знать, это не я сумасшедший. Это весь мир сошел с ума. Это все сумасшедшие, а не я, — вот и все. Мир полон сумасшедших!
Глава 7
Выписавшись из больницы, Браш снова принялся раскатывать туда и сюда, словно маятник, между Канзас-Сити и Абилином, штат Техас. В этом заключалась его работа. В Абилине он занимался тем, что часами просиживал в приемных Симмонсовского университета, колледжа Мак-Марри и Абилинского Христианского колледжа. Он посетил Остиновский колледж в Шермане, колледж Бэйлора в Белтоне и Бэйлоровский университет в Уэйко. Он посетил колледж Даниэля Бэйкера и колледж Говарда Пэйна в Дентоне, Райсовский институт в Хьюстоне, Юго-Западный университет в Джорджтауне и университет Троицы в Уаксахачи. Он заглянул в Делхарт и в Амарилло. Он спустился в Сан-Антонио, чтобы посетить «Леди нашего озера»[15], и в Остин, чтобы предложить свой учебник алгебры в университете Св. Эдварда. Возвращаясь из Оклахомы, он нанес визиты Государственному университету в Нормане, Баптистскому университету в Шоуни, колледжу в Чикаше, Сельскохозяйственному и Техническому колледжам в Стилуотере. Он сделал крюк в Луизиану и побывал в Пайнвилле и в Растоне; Рождество он провел в одиночестве в Батон-Руж. Штат Арканзас привлек его своими городами Аркадельфией, Кларисвиллем и Аначитой. И везде на своем пути он выбирал те университеты, колледжи и институты, которые занимали стратегическое положение в системе образования и в деле распространения каулькинсовских учебников были способны повлиять на соседствующие малые учебные заведения.
За эти недели с ним произошло немало весьма необычных приключений. Из всего их множества мы выберем только три, которые лучше всего проиллюстрируют стадии внутреннего развития нашего героя.
В поезде, который вез его из Уэйко в Даллас, он развлекал себя чтением учебника алгебры для второго курса, который был недавно утвержден к распространению конкурирующей издательской компанией. Подобное чтение привносило в настроение Браша некоторую тревогу. Он жил в постоянном страхе, что другие издательства могут выпустить учебники лучше тех, которые издавала «Каулькинс и компания», что, конечно же, существенно убавит энергию и ясность слов, которыми он пропагандирует свой товар. Он был уверен, что книги, которые он продает, были лучшими книгами в смысле доступности содержания, потому что он сам прочитал их, выполнил все упражнения и сравнил методику этих учебников с методикой учебников, издаваемых конкурентами. В настоящий момент он, к огромному своему облегчению, убедился в том, что доктор Райкер из университета в Вустере, штат Массачусетс, не сумел справиться с проблемой представления отрицательных дробей, понятных даже шестнадцатилетнему школьнику. Доктор Райкер совершенно не умел придумывать доходчивые и ясные примеры и объяснял все тонкости на грубых аналогиях с самолетами и наручными часами. Во всех трудных случаях доктор Райкер просто-напросто ссылался на учебник доктора Каулькинса. Браш с головой ушел в чтение, как вдруг услышал над собой голос:
— Молодой человек, а ты когда-нибудь задумывался всерьез над фактами жизни и смерти?
Он поднял глаза и увидел наклонившегося к нему высокого небритого человека лет пятидесяти, в затасканном полотняном пиджаке. С его шеи на грудь свисал носовой платок, засунутый за ворот рубахи, а руки по локоть были спрятаны в черные нарукавники. У него были белые с желтизной усы и черные холодные глаза.
— Да, — сказал Браш.
Человек отодвинул газету, лежавшую рядом с Брашем, и сел.
— Ты чист пред Богом? Именно сейчас, в эту минуту? — спросил он, протянув свою длинную руку вдоль спинки сиденья и носом едва не ткнувшись в лицо Брашу.
— Да, — ответил Браш, густо краснея. — Думаю, что да.
— Ох, мой мальчик, — сказал незнакомец звенящим, вибрирующим голосом, дохнув зловонием гниющих зубов. — На подобные вопросы нельзя отвечать с такой поспешностью. Потому что никто не может сказать этого про себя наверняка. Спасти свою душу — ох, мой мальчик! — это не так просто, как сделать прививку оспы. Это означает борьбу. Это означает битву. Это означает коленопреклонение!
Он ухватил Браша за пиджак и стал безжалостно комкать лацкан.
— Я вижу, ты все еще барахтаешься в паутине слов и зрелищ. Ты пьешь вино?
