он придумал заодно целый день ничего не есть.
В этот день он сообщался с внешним миром только посредством карандаша и бумаги. Весь штат отеля «Бейкер» был весьма озадачен столь внезапным приступом ларингита у их нового постояльца, еще вчера довольно громогласно объяснявшегося с портье. Вечером в четверг мистер Бейкер, выйдя на балкон и посмотрев на небо, спросил Браша, не думает ли тот, что скоро выпадет снег. Вместо членораздельного ответа Браш промычал нечто невразумительное, вытащил блокнот и крупно начертал карандашом единственное слово: «Нет».
Но Браш ошибся. На следующее утро, проснувшись, он обнаружил, что снег шел всю ночь. Однако было тепло, и снегопад скоро превратился в дождь. Все утро Браш просидел в своем номере с ясной от голода головой, в состоянии необычайного ликования, чувствуя себя духовно обогащенным. После двух часов дня он вышел прогуляться, положив в карман несколько яблок и намереваясь закусить ими ровно в четыре. Он неторопливо шествовал по улице, разглядывая дома справа и слева, и вдруг его глазам предстала занимательная картина. Маленькая девочка сидела на ступенях у двери одного из домов в нескольких ярдах от тротуара. На шее у нее висела картонка с надписью: «Я — лгунья». Браш некоторое время разглядывал эту странную девочку, которая, в свою очередь, с самой серьезной миной внимательно рассматривала его. Немного поколебавшись, Браш подошел ближе, вытащил из кармана блокнот и написал:
«Как тебя зовут?»
Девочка взяла блокнот, прочитала и жестом попросила карандаш.
«Рода Мэй Грубер», — написала она в ответ.
«Ты можешь говорить?» — написал Браш.
Рода Мэй вновь потребовала карандаш и бумагу и написала:
«Да».
«Сколько тебе лет?»
«Десять».
«Говори. Ты ведь можешь разговаривать», — написал Браш.
«Да, — написала Рода Мэй. — Но только мне нельзя, потому что я грешница».
«Твои мать и отец дома?»
«Да».
Браш хотел войти в дом, но опоздал. На крыльцо вышли сами Груберы и заговорили самыми обычными голосами. Они увидели Браша в окно и забеспокоились, заметив его странные переговоры с их дочерью.
— Что здесь происходит? — хмуро спросил мистер Грубер.
Браш доброжелательно улыбнулся ему.
— Рода! Встань со ступеней. Иди сюда, — резко сказала миссис Грубер.
Мистер Грубер не отрываясь смотрел на дочь.
— Сними свою вывеску, — приказал он. — Что он тебе говорил?
Миссис Грубер отвесила Роде довольно крепкий подзатыльник и тут же прижала ее к себе. Рода заплакала. Мистер Грубер повернулся к Брашу:
— Чего вы хотели от нее? А? Чего вам здесь надо?
Браш начал быстро писать в своем блокноте.
— Вы глухонемой? Что это? Рода, о чем он с тобой говорил? Наверное, о каких-нибудь гадостях? — произнес он, угрожающе поднимая брови. — Сходи-ка к Джонсу, дорогая, позвони с его телефона в полицию и вызови мистера Уоррена или самого шерифа, — сказал он жене и вновь повернулся к Брашу: — Чего вы от нее хотели? Вы что, продаете что-нибудь?
Браш оторвал глаза от блокнота, отрицательно покачал головой, взглянул на Роду Мэй, затем на картонку с надписью и продолжал что-то писать.
Рода заплакала еще громче. Отец шлепнул ее, но не очень сильно, и заворчал:
— Иди-ка в дом. Ты тоже иди, Мэри. Я постерегу его, — сказал он жене.
— Будь осторожен, Герман, — ответила жена.
Браш наконец закончил писать, вырвал лист и протянул мистеру Груберу.
«Я еще вернусь к вам, чтобы поговорить об этом наказании, которое вы придумали для нее. Я думаю, вы поймете, что я имею в виду», — прочел мистер Грубер и проводил взглядом уходящего Браша.
Уже ступив на тротуар, Браш обернулся и поклонился мистеру Груберу.
— И больше не шляйся здесь! — крикнул мистер Грубер Брашу. — Увижу тебя еще раз — шкуру спущу, слышишь? Я заявлю в полицию!
Браш кивнул, умиротворяюще сложив руки.
— Только посмей появиться еще раз у моего дома! — совсем расхрабрился мистер Грубер. — Я тебе зубы повышибаю!
Погрозив Брашу кулаком, он зашел в дом и запер дверь, заглушив громкие вопли Роды Мэй.
Долгожданные четыре часа застали Браша в нескольких милях от города бредущим по дорожной грязи. Взглянув на часы и убедившись, что обет исполнен, он почувствовал удовлетворение, перешедшее тут же в бурный восторг. Он повернул обратно к городу и побежал. Он бежал с четверть часа, и грязь во все стороны летела у него из-под ног. Потом пошел шагом и, отдышавшись, достал яблоко и съел его с огромным аппетитом. Он с ликованием смотрел вокруг: на дома скваттеров, на охотничьих собак, бегающих за воротами в проволочных вольерах, на цыплят, что рискнули выйти за ограду в неярком свете зимнего солнца. Путь его пролегал среди высохшей травы обочь дороги, по узкому кривому деревянному тротуару. В отдалении он разглядел несколько проржавевших автомобилей, стоявших под длинным навесом перед фасадом магазина рядом с почтой.
На краю города он зашел в магазинчик. Собственно, это были два магазинчика, устроенные один внутри другого. Вывеска гласила:
Н. ЭФРИМ
Одежда и галантерея
Одна дверь была заколочена наглухо. На витринах беспорядочной грудой были свалены отрезы ткани, обрезки шифера, бумажные змеи и лакричные корни. Браш подумал, что у него есть удобный случай запастись несколькими плитками шоколада, а увидав в витрине целую шеренгу кукол, он также решил купить одну из них для маленькой Роды Мэй Грубер.
Миссис Эфрим сидела у окна и что-то вязала, бойко шевеля спицами, когда Браш вошел в магазин. Это была старая женщина с морщинистым лицом, похожим на морду умной страдающей обезьяны. Поверх толстого шерстяного платья она носила потертый свитер, а поверх свитера — короткую зеленовато-черную накидку с выцветшими узорами. Она поправила очки на длинном носу и взглянула на Браша.
— Мне… мне, пожалуйста, куклу, — попросил Браш.
Миссис Эфрим отложила вязанье в сторону, уперла руки в колени и, болезненно морщась, встала на ноги. Они вместе стали выбирать куклу.
— Это для девочки примерно десяти лет, — пояснил Браш. — Я думаю, вы ее знаете. Ее зовут Рода Мэй Грубер.
Миссис Эфрим кивнула. Браш рассказал ей о наказании, которое для Роды придумали родители.
— Это ужасно! — вздохнула миссис Эфрим.
Они посмотрели друг на друга и тут же стали друзьями. Им обоим хотелось поговорить. Они согласились, что так воспитывать детей нельзя. Браш с некоторой таинственностью признался, что вопрос воспитания маленьких девочек недавно превратился для него в главную жизненную проблему. У миссис Эфрим было шестеро детей, и Браш был рад послушать о хороших и плохих чертах этих сорванцов. Тут он вдруг вспомнил, что голоден, вынул яблоки и угостил миссис Эфрим, добавив, что он ничего не ел целые сутки, но чувствует себя прекрасно. Расплачиваясь за шоколад и за куклу, Браш протянул ей десятидолларовую бумажку. Старушка оказалась в затруднении.
— Давайте я схожу в закусочную, разменяю, — предложил Браш.
— Нет-нет, — пробормотала миссис Эфрим. — Сдача-то у меня найдется, но только она у меня
