рыбалке.
Стоял теплый солнечный день. Тюремный двор был ограничен с трех сторон каменными стенами тюрьмы, а с четвертой — высоким проволочным забором, за которым располагались служебные постройки. По внешней стороне гравийной прогулочной дорожки, опоясывавшей двор, стояли каменные скамьи. На одной из них, греясь на солнышке, растянулся человек в пальто. Он повернул голову и пристально вгляделся в Браша. У него было тонкое лицо с застывшей на нем сардонической миной и длинные шелковистые усы.
— Так-так, — произнес он. — Стало быть, еще один!
Браш приблизился, протянул ему руку.
— Меня зовут Джордж Марвин Браш, — сказал он. — Я приехал из Мичигана и торгую учебниками от «Каулькинса и компании».
— Родимые пятна есть?
— Чего? — не понял Браш.
— Меня зовут Зороастр Илз[17], — сказал человек. — Я лежу на лавке от самого себя.
Браш посмотрел на него с удивлением, но тот повернулся к нему спиной, и Брашу ничего не оставалось, как продолжать осмотр тюремного двора. По другую сторону проволочного ограждения огромный рыжий кот осторожно пробирался среди травы. Браш позвал его: «Кис-кис-кис!» Но кот даже не взглянул на Браша; он уселся и стал облизывать свои толстые передние лапы. Женщина развешивала на длинной веревке только что постиранное белье. Сначала она увидела Браша, потом кота и, словно испугавшись чего-то, закричала громко:
— Битти! Битти, сюда! Сюда, Битти!
Кот лениво поплелся к ней. Брашу пришло в голову, что неплохо бы сделать гимнастику. Он побегал по двору, потом остановился, успокоил дыхание и принялся за наклоны. Человек на лавке обернулся и открыл один глаз. Широко зевнув, он спустил ноги и сел.
— Эй, приятель, отдохни! — предложил он.
Браш обернулся к нему.
— Да, отдыхать тоже надо, — ответил он, — но лучше всего — после того, как хорошенько поработаешь.
Наконец Браш остановился. Некоторое время они молчали.
— По существу, в этой тюрьме не так уж плохо, а? — произнес Браш.
— Даже хорошо, — ответил Илз и, чмокнув губами в знак удовольствия, добавил: — Просто чудесно!
Браш понял, что сделал неуместное замечание. Он слегка смутился и сказал:
— На яичницу с ветчиной и на прогулку, я думаю, рассчитывать можно, а?
— Да, конечно! — умилился его новый знакомый. — Они только и мечтают о том, как бы сделать нам что-нибудь приятное.
— Отпечатки пальцев здесь, по крайней мере, не снимают.
— Полагаю, персонально для тебя они могли бы это устроить, если ты хорошенько их попросишь. И уж тогда-то они разглядят твою благородную душу. Они сразу оценят тебя. Они просто мечтают о таких преступниках, как ты.
С этими словами Илз снова улегся на скамью и закрыл глаза.
— Они будут весьма сожалеть, когда ты выйдешь отсюда, — добавил он.
— Я вижу, у вас что ни слово, то шутка, — улыбаясь, сказал Браш. — Признаться, я не сразу вас понял.
Илз открыл глаза и уставился на Браша, затем снова их закрыл. Брашу расхотелось разговаривать, он встал и пошел бродить по тюремному двору; внезапно его охватило острое чувство одиночества. От нечего делать он стал собирать мусор и складывать его в кучку в одном из углов двора. Кучка уже порядком выросла, когда его новый товарищ поднялся со скамейки и с совершенно серьезным видом направился к нему.
— Ладно, не будем сердиться, — сказал он. — Меня зовут Буркин, Джордж Буркин. Дай руку, Браш, я пожму ее. Я из Нью-Йорка. В настоящее время я без работы. Но раньше я был кинорежиссером. Пойдем сядем и обсудим наш позор. Я попал сюда за подглядывание. А ты за что?
— Я здесь по двум причинам. Во-первых, они подумали, что я хотел украсть маленькую девочку. А во-вторых, они подумали, что я пытался ограбить магазин или по крайней мере помог грабителю скрыться.
— Понятно. Это, конечно, недоразумение?
— Да. Кроме последнего. Но даже и в этом случае я прекрасно понимал, что я делаю. Если хотите, я вам расскажу, как все произошло.
— Подожди минуту. У тебя найдется сигарета?
— Нет. Я не курю.
— Не куришь?
— Нет.
— Хм, ладно. Ну, давай послушаем твою историю.
И Браш рассказал ему обо всех своих приключениях, начиная с обета молчания и до самого прибытия в тюрьму. Затем он прибавил к этому рассказ об аресте в Армине, рассказал заодно о своей теории Добровольной Бедности и о теории относительно грабителей.
Он закончил, наступило долгое молчание. Наконец Буркин встал и, сунув руки за ремень, прищурившись, взглянул на тусклое солнце.
— Ну что ж. Хорошо, — произнес он. — А я, представь себе, уже давно ищу кого-нибудь вроде тебя. Мне подумалось, что надо бы посмотреть по тюрьмам, потому что таким, как ты, там самое место.
— Таким, как я?
— Да. Ты знаешь, кто ты есть? Ты самый настоящий
— Хм… Действительно, я всегда говорил всем, что поступаю логично… Но большинство людей, которых я встречал, считали, что я сумасшедший, — сказал Браш задумчиво и нерешительно добавил: — А это хорошо — быть логиком?
Буркин прошел несколько шагов не отвечая. Повернув обратно, он сказал:
— По крайней мере это не смешно.
— О да! — с чувством воскликнул Браш. — Я самый серьезный и самый счастливый человек из всех, кого я встречал!
— Что ж, пожалуй. На свой манер, разумеется.
Браш снова засомневался в том, что его воспринимают всерьез.
— Скажите, а какое недоразумение привело сюда вас? — запинаясь, спросил он.
— Скажу, — ответил Буркин.
Он с беспечным видом поставил ногу на скамейку и начал говорить, сперва спокойно, потом с нарастающим волнением. Нервное подергивание его левой щеки, которое Браш замечал и раньше, стало резче и явственней.
— Я стоял на лужайке возле дома и смотрел в окно. Человек из дома напротив позвонил в полицию, и меня засунули сюда. Вот и все.
Последовала пауза, потом он сказал:
— Я никогда ничего не объясняю. Я никогда ни в чем не раскаиваюсь. Меня не интересует, черт возьми, что они думают. И если они думают, что у меня только и забот, что подсматривать, как раздеваются их бабы, то пускай себе думают так. Пускай прячут меня в тюрьму, на сколько им захочется. Меня это не волнует. Я никогда ничего не объясняю. Я не стараюсь просвещать идиотов. Понял? Я каков есть, таков есть.
Браш затаил дыхание. Буркин наклонился к нему и выкрикнул ему прямо в лицо:
— Слушай! Настанет день, когда они так обрадуются мне, что такого и не упомнит весь их чертов город! Я — режиссер кино, понимаешь? Я лучший режиссер из всех бывших и будущих режиссеров. Я —
