История сексуальности-III - Забота о себе_

нарочитости, - Псевдо-Лукиановы Amoribus* страдают тем же недостатком, а обращение к древним сюжетам в академических изысканиях вообще характерно для этой эпохи,-- сколько в силу того, что тексты Максима Тирского совершенно традиционны и посвящены главным образом различению и сопоставлению двух видов мужской любви: прекрасной и правильной, с одной стороны, и ее противоположности, с другой¹,-- дистинкция, которая соответствует платонической оппозиции истинной ('небесной') и ложной ('пошлой) любви, и позволяет, вполне в духе данной традиции, развернуть их систематическое противопоставление: по качеству (одной присущи добродетель, дружелюбие, целомудрие, искренность, постоянство, другой -- распущенность, злоба, бесстыдство, неверность), по образу жизни, который им свойствен (одной -- эллинский и мужественный, другой -- женственный и варварский), наконец, по поведению любовников (приверженец первой из них заботится о возлюбленном, сопровождает его в гимнасии, на охоте, на поле боя, не покидая его и в смерти, но отнюдь не стремится сойтись с ним обязательно ночью и наедине, тогда как его антагонист, напротив, избегает солнечного света, ищет мрака и уединения, и не желает, чтобы его не видели с тем, кого он любит) .

Диалоги Плутарха и Псевдо-Лукиана построены совсем иначе. Их Эротика тоже бинарна и сравнительна: речь здесь всегда идет о том, чтобы, различив две формы любви, сопоставить их и оценить. Но вместо того, чтобы, ограничившись пределами Эрота, в которых обычно преобладала, если не монопольно господствовала, мужская любовь, исследовать два ее морально неравноценных вида, это сравнение различает две разноприродные формы связи: отношения с мальчиками и отношения с женщинами (точнее, с законной супругой), и уже в рамках такой дистинкции ставится и решается вопрос о ценности, красоте и моральном превосходстве одной из форм.

_____________

* В русском пер. С. Ошерова диалог носит название Две любви и отнесен составителем к корпусу сочинений Лукиана (см. Лукиан. Избранная проза/Сост., вст. статья и коммент. И. Нахова.-- М., 1991.-- С. 435--461).-- Прим. ред.

1 Max.im.us Tyrius. Disssertationes, 24, I; 25, I.

2 Ibid, 25, 2--4.

Многообразные следствия такого подхода в значительной мере модифицируют само представление о сфере Эротики: выясняется, что любовь к женщине и особенно брак на вполне законном основании могут быть отнесены к владениям Эрота и подлежат его проблематизации, что они опираются на естественное противостояние между любовью к своему полу и любовью к полу противоположному, наконец, что этическая переоценка любви более невозможна без учета физического удовольствия.

Вот парадокс: именно вопрос об удовольствии был в античности тем центром, вокруг которого возникла греческая традиция размышлений о педерастии, и он же стал свидетельством ее упадка. Брак как личная связь, предусматривающая половые отношения и способная наделить их позитивным значением, все более активно начинает определять стилистику моральной жизни. Тем не менее, любовь к мальчикам не подверглась осуждению и впоследствии сумела еще вполне успешно выразить себя в поэзии и искусстве. Однако она все же претерпела известное 'оскудение', своего рода философскую дезинвестицию. Когда ее принялись исследовать, не желая далее просто находить в ней одно из высочайших проявлений любви, ей прежде всего поставили в упрек коренной ее недостаток: здесь не было места отношениям удовольствия. Те препятствия, которые приходилось преодолевать, чтобы помыслить связь между этой формой любви и использованием aphrodisia, долгое время обусловливали высокую степень ее философской оценки. Они же отныне дают основание усматривать в любви к мальчикам склонность, привычку, предпочтение, которые, пожалуй, могут представлять традицию, но не определять стиль жизни, эстетику поведения и все качественное и формальное многообразие отношений к себе, к другим и к истине.

Диалоги Плутарха и Псевдо-Лукиана как раз и свидетельствуют о том, что любовь к мальчикам по- прежнему остается легитимной, но при этом переживает все более и более глубокий упадок в качестве живой темы стилистики существования.

1 ПЛУТАРХ

Плутархов Диалог о любви (Об Эроте) начинается и заканчивается под знаком брака. Вскоре после свадьбы Плутарх с женой совершили паломничество в Феспии*. Они хотели принести жертву богу и попросить его о благословении, так как между их семьями была ссора, а это считалось недобрым знаком. Здесь они попадают на диспут: несколько их друзей обеспокоены судьбой юного Вакхон по прозвищу 'Красавец': должен ли этот соблазнительный эфеб жениться на некоей женщине, преследующей его своей любовью? Спор, перипетии, похищение... Диалог заканчивается на том, что все готовятся составить свадебную процессию новоявленных супругов и принести жертву благосклонному божеству. Действие разворачивается от одного брака к другому¹.

При этом все происходит под знаком Эроса, во время Эротидий, празднеств, которые в Феспиях справляли каждые четыре года на пятый 'в честь как Муз, так и Эрота'**.

_______________

* На самом деле, согласно тексту Плутарха, в Феспии Беотийские - древнейший центр архаического и классического культов Эрота, где его почитали и в виде необделанного камня (см. Павсаний, IX, 27, 1), и в виде прекрасного эфеба, статуи которого были изваяны Праксителем и Лисиппом -- отправились 'вскоре после женитьбы' родители Автобула, участника и, собственно, 'рассказчика' диалога, о чем он и сообщает с самого начала_именно к отцу Автобула, расположившемуся на Геликоне, как к третейскому судье обратятся участники спора, составляющего основное содержание текста, и ему же Плутарх доверит представлять свою точку зрения. Таким образом, явное lapsus memoriae, допущенное Фуко, вполне объяснимо.-- Прим. ред.

1 Г. Мартин (Н. Martin. Plutarch's Etical Writings and Early Christian Literature/ed. by Н. D. Betz) замечает, что в диалоге нет четкого различения между гетеросексуальной любовью и браком. Сравнивая диалог с Наставлениями супругам, Л. Гесслер (L. Qoesseler) отмечает связь, установленную Плутархом между ямос и эрос, и то новое, что он вносит в традиционный вопрос о браке.

** Феспии расположены у подножия Геликона, горы Муз.-- Прим. ред.

Именно у этого бога Плутарх хотел просить покровительства для своего брака, именно этого бога призывали рассудить столь спорное бракосочетание Вакхона и Исменодоры, а под конец установили, что он 'радостно присутствует здесь и благосклонен к тому, что у нас происходит'¹. Разумеется, Плутарх не упустил случай произнести весьма пространный панегирик Эроту и, воздав хвалу его божественности, древности, могуществу, щедрости, силе, благодаря которой он возвышает и увлекает вслед за собой души, тем самым причаститься культу божества вместе со всеми гражданами. 'Эрос' и 'Гамос', сила любви и супружеские узы в их соотношении и взаимосвязи -- такова тема диалога. Предназначение религиозных обрядов, послуживших ему обрамлением, ясна: мощь Эрота, которого просят стать покровителем супружеской четы, должна преодолеть вражду семей, уладить распрю между друзьями и обеспечить супругам счастливую жизнь. В теоретической части беседа соответствует этой благочестивой практике и обосновывает ее, доказывая, что брачный союз лучше всех прочих отношений приспособлен к восприятию Эротовой силы, для которой нет на свете более достойного места, нежели семейная пара.

История, послужившая поводом к беседе, и внешние перипетии, направляющие ее ход, изложены торжественно и иронично: 'Вопрос, из которого возникли эти речи, по своей возвышенности требует трагического хора и сцены, и сама обстановка содержит в себе все начала драмы'². Собственно говоря, перед нами пустячный комический эпизод. Вакхона, соблазнительного юношу, красивого и добродетельного, вожделеет некий эраст, Писий, а также вдова, много старше его, которой