то что удивительного, когда 'благоразумная жена как старшая руководит жизнью молодого мужа, полезная ему своим жизненным опытом [toi phronein mallon] и милая любовью [toi philtin] и душевной склонностью?'1.
Как мы видим, предмет диалога смещается сразу в двух направлениях. Первый тематический сдвиг связан с самим ходом беседы: проблема выбора, который возлюбленный должен сделать между двумя любовниками, незаметно подменяется вопросом о предпочтительности одной из двух возможных форм любви, к мальчикам или к девочкам. Второе же смещение вызвано парадоксальным поворотом интриги, наделяющим отношения с женщиной тем же этическим потенциалом, что и отношения с мужчиной. Сквозь драматические перипетии диалога отчетливо проступает общий смысл: речь идет о необходимости выработать такую концепцию единой любви, которая бы не отвергала достоинств любви педерастической, но, напротив, включала бы их в более широкий и полный контекст, иначе говоря, в ту единственную форму, обеспечить которую в конечном счете, могут только отношения с женщиной, точнее, с супругой.
Можно, разумеется, воспринимать этот диалог как одно из тех широко распространенных риторических состязаний, в которых любовь к женщине и любовь к мальчикам противопоставляются затем лишь, чтобы определить победителя. Так истолкованный, он войдет в число наиболее пылких выступлений в защиту супружеской близости и брачных удовольствий, вполне справедливо будет поставить его в один ряд со стоическими трактатами о браке -- у них много общих тем и формулировок. И все же главное здесь -- вовсе не поддержка брака или критика педерастии, но попытка уловить трансформацию древней Эротики. По сути дела, можно утверждать, что хотя ни прерывность, ни непреодолимость границы, ни отход от определяющих ценностей в практике aphrodisia и не получили признания, тем не менее разработка Эротики пошла по пути дуализма.
________________
1 Плутарх..
Более того, этот дуализм в свою очередь был явлением двойственным и весьма сложным, поскольку, с одной стороны,любовь 'пошлая' (построенная преимущественно на половом акте) противопоставлялась любви благородной, чистой, возвышенной, 'небесной' (в которой этот акт если не отменялся вовсе, то, по крайней мере, отступал в тень), с другой же стороны, отмечалась специфичность любви к мальчикам, устремления, форма, цели и следствия которой, если они действительно соответствовали истинной своей природе, считались отличными от тех, что присущи другим видам любви. Кроме того, эти два аспекта дуализма могли совмещаться, поскольку принято было считать, что 'истинная' любовь к мальчикам чиста и свободна от 'пошлой' жажды aphrodisia, возбуждающей и вожделение к женщине, и развратную тягу к мальчикам. Континуум сферы aphrodisia и бинарная структура Эротики,-- именно эта традиционная конфигурация ныне претерпевает изменения. Плутархов диалог свидетельствует о начале движения, которое завершится много позднее, когда сложится абсолютно унитарная концепция любви, в то время, как практику удовольствий рассечет строгая граница, отделяющая отношения между полами от однополых связей. Этот режим, подкрепленный унитарной концепцией сексуальности, позволяющей четко фиксировать диморфизм отношений и дифференцированную структуру желаний, в общем сохранился вплоть до наших дней.
Диалог Плутарха -- очевидная попытка выработать жестко организованную унитарную Эротику, четко ориентированную на модель отношений мужчина--женщина и даже муж--жена. В перспективе этой единой любви (которая полагается как таковая независимо от того, обращена ли она к женщинам или к мальчикам) педерастическая близость фактически оказывается дискредитированной, но строгая граница между гомо- и гетеросексуальным актами пока еще не проведена, это произойдет позднее. Все смысловые линии текста стремятся сойтись в точке такой эротической унификации. Она осуществляется и в ходе критической дискуссии ('двойственность' Эрота), и в .разработке единой теории (любви) и в ведении фундаментального понятия (Charts -- Харита, или 'благость-и-склонность').
1. Изложение и критику традиционного 'дуализма' можно представить достаточно кратко. Это воззрение явно отстаивают поборники любви к мальчикам. Впрочем, и Протоген, и Писий очень быстро покидают сцену, едва только мы узнаем о похищении Вакхона: время им отведено лишь для того, чтобы в последний раз восславить дифференцированную Эротику, согласно которой любовь к мальчикам одновременно отличается от склонности к женщинам и превосходит ее в силу двух факторов: отношения каждого из этих видов любви к природе и роли удовольствия в обоих случаях.
Сторонники любви к мальчикам, разумеется, используют и широко известное давнее противопоставление искусственности женских ухищрений (благовония и наряды у одних, бритвы и притирания у самых бесстыдных) и естественности мальчиков, упражняющих тело в палестре1. Но главный их аргумент против любви к женщинам объявляет ее всего лишь естественной потребностью. 'Женщина и мужчина,-- говорит Протоген,-- от природы нуждаются в даваемом ими друг другу удовлетворении', причем эта страсть подобна 'влагаемому в нас природой влечению [orexix] к хлебу и другой пище' и необходима 'для продолжения человеческого рода', очевидно, что 'отношение к женщинам или девушкам тех, кто к ним пристрастился' сродни отношению 'мух к молоку или пчел к сотам или поваров к откармливаемым ими в темноте телятам и птицам' и столь же 'далеко от Эрота, то есть любви'2. Естественность влечения к противоположному полу, конечно, еще не повод осуждать неизбежную практику плотской связи с женщиной, однако ценность поведения, в роде того, что повсеместно распространено в животном мире и основано на элементарной необходимости, несомненно, заметно понижается. Протоген упоминает о естественном характере отношений с женщиной затем, чтобы подчеркнуть их несовершенство и оттенить преимущества отграниченной от них любви к мальчикам, которая презирает необходимость и метит намного выше. Он так и не объясняет, чем же в его представлении является эта сверхприродная Любовь:
ведь Плутарх обращается к платонической тематике постольку, поскольку хочет интегрировать ее, назло любителям мальчиков, в унитарную концепцию любви.
_______________
1 Там же, 4, 751а, б, 752в.
2 Там же, 4, 750с--d.
Второе различие обусловлено ролью удовольствий. Страсть к женщинам неотделима от них, любовь же к мальчикам, напротив, противоречит своей сущности, если не отвергает удовольствий. Аргументы Протогена и Писия приводят в защиту этого тезиса можно считать стоическими. Действительно, отношения с женщинами 'необходимы для продолжения человеческого рода', но природа, устраивая их, соединила удовольствие с половым актом. По этой причине 'влечение', или 'тяга', (orexix, horme), требующее от нас 'удовлетворения', всегда готово стать 'яростным' и 'неудержимым', обратившись таким образом в 'желание' (epithumia). Итак, к женщине, объекту вполне естественному, нас может привести, с одной стороны, 'влечение', душевное движение, присущее нам 'от природы', разумное, нацеленное на рождение потомства, призванное доставлять преходящие плотские удовольствия и удовлетворять потребности, а с другой стороны 'желание', движение неистовое и по своей сути беззаконное, цель которого -- 'наслаждение и удовлетворение'1. Очевидно, что ни первое, ни второе не имеет касательства к истинному Эроту: первое, потому что естественно и присуще животным, второе, потому что выходит за разумные пределы и привязывает душу к физическим наслаждениям.
Итак, из отношений между мужчиной и женщиной можно исключить самое возможность Эрота. 'У истинного Эрота нет ничего общего с гинекеем', - заявляет Протоген2, и эти слова поклонники мальчиков толкуют двояко: сексуальное желание, ради 'полового удовлетворения' как бы низводящее 'гинекей до Киносарга'*, не может быть признано соприродным любви, с другой стороны, 'честным женщинам не подобает ни влюбляться, ни быть предметом влюбленности', иначе говоря, выступать в роли любящих или любимых (eran, erastai)3.
_____________
1 Там же, 4, 750d--e.
2 Там же, 4, 750с.
* Киносарг (Белая собака) -- святилище Геракла близ Афин -- в устах Плутарха (точнее, Протогена, которому принадлежит данная реплика) символизирует развращенность и блуд: во-первых, здесь находился
