Но тогда чем же все–таки реально знаменит Александр? Почему он стал своеобразным символом тех времен, и символом установившегося на Руси «нового порядка»?
Он знаменит, прежде всего, тем, что сумел закрепить последствия покорения части Руси Ярославом и Батыем. Он многое сделал, чтобы эти изменения стали необратимыми. В сущности можно выделить только две особо значимые фигуры в этом процессе – Александра Невского и Ивана Калиту. И, заметим, эти две фигуры являются знаковыми в мифологемах всех православных патриотов.
И это закономерно. Известен афоризм, что взять власть гораздо легче, нежели ее удержать. Но это касается не только захвата власти, а установления новой политической модели вообще. И поэтому заслуги Невского и Калиты по закреплению ига с точки зрения поклоняющихся этому игу гораздо весомее заслуг Ярослава и Батыя.
Существеннейшим моментом этого укрепления режима ига и слома сопротивления было знаменитое «неврюево нашествие». В процессе которого, некто Олекса Неврюй (как похоже на Александр Невский, только в «прозвищно – псевдо тюркской» транскрипции, типа Тюхтяев, Шаболд и Турунтаев), кстати, православный, но «татарский царевич», разгромил антиордынское восстание брата Александра Андрея. Кстати, зятя лидера антиордынского сопротивления в масштабах всей Руси, князя и короля Даниила Галицкого.
Это восстание имело все шансы на успех. Но почему–то Андрей выступил преждевременно, не дождавшись выступления Даниила. Уж не был ли он умело спровоцирован? Очень похоже на то. А кто эту провокацию мог осуществить лучше всего? Правильно. Родной брат Александр.
Характерно, что в этой интриге взаимодействие Андрея и Александра очень напоминает взаимодействие Ярослава и его брата Юрия в начале Батыева нашествия. Прямо, какая–то семейная традиция предательств и провокаций. Но, тем не менее, весьма логичная.
После этого разгрома Александр Невский становится великим князем (вот ведь совпадение!) и укрепляет режим ига вплоть до неудачной попытки введения института баскаков.
Заметим, что неврюево нашествие по масштабу разорения было вполне соизмеримо с Батыевым.
Итак, основные заслуги «Невского» в укреплении режима православно–ордынского ига налицо. Он:
1) Обеспечивает нейтралитет Новгорода в 1237 году.
2) Подавляет антиордынское восстание новгородцев в 1242 году.
3) Умело разрушает антиордынскую коалицию своего брата Андрея и Даниила Галицкого.
4) Организует чудовищное по масштабу «неврюево нашествие», закрепившее режим ига.
5) Подавляет антиордынское выступление новгородцев в 1259 году.
Вдумаемся, каждое из этих событий можно считать ключевым.
Новгородское выступление в 1237 году могло сорвать ордынскую экспансию в самом начале и дать время для консолидации отпора агрессии князей Южной Руси, Даниила Галицкого и смоленских князей.
Новгородское выступление в 1242 году могло лишить Батыя тыла в его походе на Европу, и тоже привести к разгрому Орды. Кстати, не потому ли Батый так спешно повернул в 1242 году от берегов Адриатики? Вопрос интересный, и, как минимум, требующий дополнительных исследований, выходящих за рамки нашей работы.
Антиордынская коалиция Великого князя Андрея и короля Даниила Галицкого тоже могла стать концом Орды. Об этом говорят многие исследователи. Но Невский сперва разрушил эту коалицию, а потом во время «неврюева нашествия» настолько разорил и затерроризировал Северо–восточную Русь, что она надолго стала неспособной к участию в антиордынских выступлениях.
А 1259 год чем отмечен? 1255 – умирает Батый. Вскоре умирает его сын, побратим Невского. Оба насильственной смертью. Следовательно, в Орде усобица. И антиордынское выступление Новгорода имеет все шансы на успех.
Но оно снова подавлено Невским при активнейшей поддержке православной церкви.
Еще и еще раз зададим риторический вопрос – как, весомы заслуги Невского в укреплении режима ига?
Ответ очевиден. Более, чем весомы. Они решающи.
И только в 1261–1263 году (мы полагаем, что Лызлов прав, и именно 1261 год является годом попытки введения режима баскаков) Невский, наконец, ломает себе шею.
Увы, эта значительная, но все же тактическая, победа антиордынского сопротивления, не стала стратегической. Благодаря «большой работе» Невского по укреплению ига, проделанной ранее, с 1240 по 1259 год. А, главное, благодаря установлению религиозной монополии православия в период его правления.
Итак, политическая, поведенческая и, если хотите, генетическая логика (яблочко от яблони не далеко катится), позволяют предположить, что Олекса Неврюй и есть Александр Невский. Достойный сын своего подлейшего отца. Каратель и поработитель собственного народа по заказу православной церкви.
Которая ради легитимизации и героизации режима, установленного Ярославом и Батыем по ее заказу, превратила Олексу Неврюя в Александра Невского и выдумала миф о нем. Как о борце с агрессией католического Запада. Миф, не подкрепленный ничем, кроме неправдоподобного нелепого «Жития», написанного через сто с лишним лет после событий. После окончательного слома антиордынского сопротивления последователем и потомком Невского Иваном Калитой.
Однако монополия православия давала возможность внедрить любые мифологемы. Благо конкурентов на Руси у православия в области духовной жизни после Батыева нашествия больше не было.
В завершение этого раздела будет целесообразно подвести итоги и формализовать те «личностные» черты режима византийского ига, которые наиболее ярко на собственном примере продемонстрировали Ярослав и Невский.
Итак:
1) Трусость, и вообще человеческая низость, которую демонстрирует Ярослав в Новгороде, в битве при Липице, и в последующих событиях.
2) Но трусость для воина это, помимо всего прочего, черта профессиональной непригодности. И господа первые византисты сплошь и рядом демонстрируют эту профнепригодность. Это проявляется у Ярослава в его неудачном наместничестве в Рязани, бездарном княжении в Новгороде, неумелом руководстве в битве при Липице.
3) Но ведь вот поменяли же эти «бездарные» князья всю политическую модель Руси, — скажет иной скептический читатель. За счет чего? За счет жестокости и подлости, за счет использования внешних союзников для которых Русь была разменной монетой, за счет отказа от любых «правил игры», — ответим мы. Победить «по правилам» они не могли. Но отказ от правил всегда дает огромные преимущества (правда, временные) тому, кто первым пошел на это. И посредственный боксер может победить мастера, если вместо перчатки, смягчающей удар, будет иметь в руках кастет. Да, воистину, «против лома нет приема». Но это не навсегда, ибо «против лома нет приема, окромя другого лома».
Впрочем, мы отвлеклись.
Итак, именно такими «первыми нарушителями правил» были Ярослав и Невский. Это проявляется и в организации Ярославом голода в Новгороде, и в тотальном разорении Рязани, и в «семейной» традиции предавать чуть более приличных родных братьев. Юрия Ярославом и Андрея Невским.
Скептик может возразить, что многое из сказанного характеризует общие нравы того времени. Отчасти да. Но Ярослав и Невский не просто от случая к случаю «нарушают правила». Они вообще отказываются от них. И создают свои новые «правила», где есть только подлость, вероломство и жестокость, возведенные в ранг добродетели.
Как бы не иронизировали иные «национал–патриотические» критики «общечеловеческих ценностей», но арийские ценности белой расы они ведь не станут оспаривать?
Но именно этих ценностей рыцарства, благородства и великодушия, этого «чувства своих» начисто лишены Ярослав и Невский. Для них «свои» — это ордынский полууголовный интернациональный сброд. А «чужие» – это русские мастера Великого Новгорода и Пскова, русские витязи из Смоленска и белые рыцари Европы.
