разворот и услышал резкий щелчок. Машина вздрогнула, как вздрагивает, попадая в неожиданный бросок болтанки; потом все стихло.
Секунды молчания. Ясно, что неспроста, - угодили! И тут позади крик: 'Командир, горим! Пожар в центроплане...' Галлай покосился назад и сам увидел огненные струи, сбегающие с крыла. Первое, что пришло в голову, - прекратить разворот и взять курс на северо-запад, тянуть к лесам.
Сесть не удастся, это очевидно. Но хотя бы покинуть самолет над лесами: лес поможет уйти от преследования немцев.
Первым прыгал штурман. Марк еще оставался на своем месте, но, когда механик попытался позади него приоткрыть люк в центроплане, на них полыхнуло, как из форсунки, белым огнем. Тот едва успел отскочить к аварийному люку.
Галлай понял, что пора. Позади него сидел еще командир эскадрильи и, как старший, ждал, не покидая самолет.
Медлить нечего. Марк открыл фонарь и перевалился через борт на крыло, чуть скользнул по центроплану и ощутил пустоту. Отсчитав пять секунд, он открыл парашют.
Грохнулся Галлай в темноте очень крепко, ломая сучья, ветки деревьев. Парашют зацепился за верхушку, и, когда Марк повис на нем, ощутил острую боль в боку и ноге.
Вероятно, он долго провисел так, потеряв сознание. Очнулся как в тумане, не сразу сообразив, где он. Раскачавшись, Марк схватился здоровой рукой за ветку, подтянулся и кое-как перебрался на дерево. Потом освободился от лямок парашюта. В темноте, осторожно нащупывая ветки, стал спускаться вниз.
Тело болело, особенно бок и нога. На ноге оказалась рваная рана. Разорвав на себе рубаху, Марк перевязал ногу.
Наконец он решился спрыгнуть с дерева. Упав, он вторично потерял сознание. Очнувшись, увидел, что уже светает. По нему ползали муравьи, поверх повязки запеклась кровь.
Галлай ходил кругами, надеясь встретить кого-нибудь из своих. Действительно, пробродив изрядно, наткнулся на штурмана.
Они тронулись в путь, но решили идти не на восток - там линия фронта, все равно попадешь к немцам, - а на северо-запад, в надежде достичь партизанского края.
Пять дней, вернее, пять ночей они шли, питаясь зелеными ягодами земляники и водой. На шестую ночь, гонимые голодом, рискнули войти в крестьянскую избу на краю деревни. Им повезло - немцев в селе не оказалось, и крестьянка-женщина дала им вареной картошки и немного хлеба.
Три недели летчик и штурман скитались по лесам. Измученные, в струпьях вошли они однажды в деревню и уговорили старого крестьянина проводить их к партизанам. Так оказались они в партизанском отряде и вскоре переправились на Большую землю.
Опять Галлай летел ночью, но уже пассажиром на маленьком, прежде учебном, теперь боевом самолете ПО-2.
У пилотов этих машин была выработана особая тактика перелетов через линию фронта. Они шли зигзагами. Галлай сперва думал, что летчик заблудился. Оказалось, он старается обходить все деревни, попадающиеся на пути.
К линии фронта подошли на высоте 1500 метров; потом пилот убрал газ и стал полого планировать на малом газу так, что мотор был еле слышен.
Только на высоте 300 метров летчик дал опять полный газ. К этому времени линия фронта оказалась уже позади.
Трудно было в войну перебросить надежный воздушный мост между партизанским краем в глубоком тылу врага и Большой землей. И все-таки мост этот действовал каждую ночь. Главными тружениками его были транспортные самолеты ЛИ-2, СИ-47 и, конечно, ПО-2.
Но и планерным частям тоже поручались большие дела по связи с партизанами. Такие полеты в тыл врага предпринимались ночью и в большинстве случаев достигали цели.
Воздушные поезда пересекали ожесточенный огонь линии фронта и целый ряд зенитных кордонов. Их преследовали специальные ночные истребители МЕ-110, оборудованные радиолокаторами для ночного поиска. Но планеристы подвергались атакам реже - деревянные планеры локаторы не обнаруживали. Другое дело самолет-буксировщик, он выдавал себя огоньками выхлопных газов, да и для радиолокатора это заметная цель. Если буксировщику не удавалось отбить атаки, он становился жертвой. Тогда планерист с боевым грузом предоставлялся самому себе и вынужден был приземляться, не видя под собой местности.
Григорий Степанович Малиновский, летчик и планерист-спортсмен, сам участник нескольких полетов к партизанам, рассказывал, как один планерист, сержант Юрий Соболев, попав в такой переплет, вынужден был сесть недалеко от вражеского гарнизона. Прошло немало дней, прежде чем партизаны обнаружили Соболева, уже сильно истощенного, измученного и больного. Боевой груз извлекли из тайника и доставили по назначению.
Г. С. Малиновский, выполняя одно из ответственных заданий, перебросил на своем десантном планере в тыл врага группу литовских коммунистов, руководителей подпольной борьбы.
Планеристы, прилетавшие к партизанам, оставались воевать в отряде, пока не представлялась возможность возвратиться в свою часть.
Малиновскому, оказавшемуся таким образом в отряде, очень пригодился его дар художника. Прекрасно разбираясь как инженер-конструктор в авиационной технике и обладая хорошей памятью, он оказался незаменимым.
В то время командованию нужны были сведения о новейших самолетах врага - немцы держали их далеко от линии фронта, на тыловых аэродромах, боясь, как бы какой из них не попал к нам в руки.
Понадобилась помощь партизан, но одной смелостью тут не возьмешь. При дерзкой вылазке к аэродрому надо уметь многое увидеть, зарисовать, сфотографировать и из крох вылепить картину аэродрома, самолетов, расположение склада боеприпасов и так далее. Все это искусно делал Малиновский. По своим наброскам он умел подсчитать размерность самолетов, заметить детали их аэродинамической формы, узнать тип оружия, определить взлетно-посадочные свойства.
У партизан Гриша воевал карандашом и своим метким глазом.
Жизнь десантного планера как у бабочки-поденки: один боевой вылет! Планер, прибывший к партизанам, уничтожали сразу же, так как возвращение его было слишком рискованным.
И все же нет правил без исключения.
В марте 1943 года, ночью, грузовые планеры благополучно приземлились на одном из партизанских аэродромов Белоруссии. Погасли костры в поле. Было тихо, давно растаял гул моторов ушедших домой самолетов. Партизаны носили ящики.
Сергей Анохин с грустью смотрел на едва проступавшие во мраке силуэты планеров...
Командир Титков пригласил всех в штаб; пока шли, бывший пилот Сидякин рассказывал о партизанской жизни. После больших боов удалось отбить у фашистов городок Бегомль, ставший центром партизанского движения в глубоком тылу врага.
- А вы меня не узнаете, товарищ Анохин? - спросил Сидякин.
'Право, мир тесен', - подумал Анохин, всматриваясь в лицо Сидякина, - длинная борода закрывала нижнюю часть лица, только глаза знакомые. Теперь, на свету, он вспомнил курсанта, когда-то занимавшегося у него в группе. Сейчас перед ним стоял крепко сбитый мужчина с орденом Ленина на груди.
За ужином было шумно. Люди, оторванные от Большой земли, хотели все знать о ней: что в Москве? Какие новости на фронте? Как живут в тылу и, больше всего, как работают заводы - боеприпасы были нужнее, чем хлеб.
Дальше перешли к лесным делам.
- Все ничего, - сказал командир отряда Титков, - беспокоят нас раненые. Гибнут люди - лечить некому, многим срочно нужна хирургия.
- Разве хирурга не обещают доставить? - спросил Сергей.
- Дело не только в нем - у нас нет условий для операций, больных надо вывозить, а большому
