Нельсона, вернее, Лоуренса Оливье, который играл в фильме 'Леди Гамильтон': у Сергея тоже черная повязка на глазу. На гимнастерке Золотая Звезда и ленточки.
Сергей любит пение. Какое?.. Трудно сказать. В этом он непостоянен. Любит, например, басы, сам подражает. Вот и сейчас: только прервался вальс, он запел Шиянову - тот сидит спокойно, как Будда, щурясь доброй улыбкой.
Сергей шутливо выводит, однако получается не слишком чисто:
- По-ги-ба-ет в об-щем мне-нье по-ра-а-жен-ный кле-э-ве-той!..
- Неправда, - равнодушно говорит Шиянов. - Не от нее погибает.
- Го-го, - басит Сергей, очень довольный. Потянулся, сделал несколько упражнений руками и спросил: - Виноват, Георгий Михайлович, должно быть, понижаю?
Юра, как мы привыкли звать Георгия Михайловича Шиянова, испытателя с большим опытом, еще довоенной школы, улыбается:
- Понимаешь... Как бы тут сказать?.. Небольшой разброс точек.
Сергей смеется:
- Пардон... Как в летном эксперименте... Впрочем, я сегодня того... не в голосе...
- Возможно, - соглашается Шиянов. - На репетиции оркестра тоже что-то не ладилось сперва. Дирижер несколько раз начинал с первого такта. Наконец, раздосадованный, остановил оркестр. 'Позвольте вам заметить, - говорит музыканту из медной группы, - у автора здесь 'ля', вы же играете 'ля-бемоль'!' - 'Труба еще холодная', - отпарировал тот. 'Согрейте... Чайковского холодной трубой играть нельзя!' - посоветовал дирижер.
- Браво! - Сергей подсел ближе.
Летная комната оживилась. Шахматисты и те приподняли глаза.
Но тут открылась дверь, и заглянул гость из ЦАГИ.
Василий Комаров крикнул приветливо:
- Сергей Яковлевич!.. Ждем вас.
Наумов поздоровался, вошел непринужденно и сказал:
- Три фута под килем!
Морское приветствие вызвало улыбки.
- У меня здесь кое-что из продувок 'сто четвертой'! - Наумов полез в портфель.
Летчики стали подходить поближе.
- Вот... - Сергей Яковлевич перелистал отчет, нашел нужный ему график. - Вот, полюбуйтесь, Василий Архипович, на протекание кривых це - игрек и эм - зет по альфе.
- Здесь изрядная нелинейность, 'Ложечка', так сказать, - заметил Комаров. - Сергей Яковлевич, когда мы выйдем на большие углы, можно ожидать 'подхватывания'?
Амет усмехнулся.
- Представляю эту 'красотку' штопорящей...
Кто-то добавил:
- Да еще с пассажирами на борту!..
- Нет, нет... друзья, - Наумов встрепенулся, - не будем вдаваться в пессимизм: взгляните на эм - зет... После горба здесь вновь начинается благоприятный градиент...
- Да, но разница в числах Рейнольдса?.. - возразил Шиянов. - В натурных испытаниях может оказаться и похуже, чем в трубе.
- Извиняюсь, - разгорячился гость, - 'рейнольдсы' нами учтены... Конечно, - добавил он, помедлив, и уже с улыбкой, - к испытаниям надо подходить крайне осторожно!
- Сергей Яковлевич, как вы смотрите на установку противоштопорного парашюта? - спросил Анохин.
- Стоит подумать.
Кто-то из летчиков съязвил:
- Не так страшен газ, как противогаз!..
Наумов стал собирать в портфель бумаги:
- Вот что, други, приезжайте к нам в институт. Вместе посмотрим, как это выглядит на деле, обмозгуем поглубже.
- На макет ездили, Сергей Яковлевич? - спросил Анохин.
- Да... Комиссия маршала Скрипко... Ба! В порядке разминки, хотите?.. - Наумов просиял. - В командировке, знаете как это бывает, за столом вспомнили довоенные годы, самолеты тех времен. Маршал поделился с нами одной историей.
Знакомый врач попросил устроить ему воздушное крещение. Как раз в тот день дул сильный ветер, и летчики тренировались на учебных бипланах. Новичка усадили в заднюю кабину, пристегнули пряжку ремней, и самолет пошел. Летчик с запалом - принялся всячески куролесить: крутил петли, перевороты, виражи. Наконец, решив, что хватит, отправился на посадку. Однако у самой земли его внезапно 'прогнали во второй круг'. Снова набрав высоту, летчик оглянулся и в ужасе оцепенел: пассажира в кабине как не бывало!.. 'Врач выпал!.. Катастрофа!!!'
С тяжелым сердцем пилот заторопился на посадку. Уже заруливая на стоянку и просто в отчаянии, не зная, что докладывать начальству, вдруг увидел... Кого бы вы думали?
- Врача?!
- Вот именно. Как ни в чем не бывало тот, восторженный, рассказывал что-то в кругу командиров.
'Наваждение', - летчик протер глаза.
Он выключил мотор, спрыгнул с крыла, подскочил к дорогому ему теперь человеку, схватил его за плечи:
- Как же это вы?
- Что? - не понял врач. - Ах!.. Извините, право, расчувствовался, совсем забыл вас поблагодарить... Спасибо, друг! Все было так прекрасно!
- Я спрашиваю, как вы оказались здесь?
- Обыкновенно.
Они смотрели друг на друга - бледный летчик и озадаченный медик. Наконец последний сообразил:
- Простите великодушно, я, видно, не спросясь?.. Я вышел, когда вы сели первый раз.
- Смотрите на него: он вышел! - рассвирепел тут летчик. - Да я же еще не сел! - заорал он. - Мы были еще в полете, черт вас возьми!..
- Мой бог!.. Я полагал, что уже все... - Теперь сам 'крестник' стал бледным, как халат.
Довольный произведенным эффектом, Наумов распрощался и ушел.
Приятно было вспомнить милые самолеты - на них мы учились. Воздушная их скорость была так мала, что сильный встречный ветер заметно съедал ее - тормозил полет относительно земли. Когда порывы разгуливались не на шутку, маленький биплан мог почти зависать на месте при посадке. Так что с полуметровой высоты 'новенький' действительно мог спрыгнуть на ходу, как с подножки трамвая.
Всех нас переключил на себя динамик - наш вершитель судьбы: щелкнул и шипением напомнил, что мы на работе и время не знает остановки.
- 'Триста первая' готова!.. Шиянову одеваться, ведущий ждет внизу.
Юра встал. Я спросил:
- Сегодня с катапульты?
- Думаю 'шаркнуть'... Поехали, посмотришь? - И уже ко всем: - Кто не видел 'цирк'?
Летчики встрепенулись.
- С ускорителем?
- С огоньком под мышкой...
- На комете!
- Будет ли киносъемка?
- И мы поедем. Амет, а ты как?
- Валяйте. Время к обеду: мне и с крыши хорошо видно, - философски ответил Амет-Хан.
