Б-ки и предложила помещение Никитского монастыря на ул. Герцена. Помещение большое, свыше 100 саж., но денег на ремонт и приспособление его комиссия отпускает только 4000. С таким заключением выступит комиссия перед Совнаркомом. Конечно, твое присутствие при разрешении подобных вопросов весьма желательно, хотя и без тебя делают все необходимые шаги. <…> По приезде тебе, вероятно, надо будет выступить в коллегии с докладам: что такое научная библиотека, есть ли данные для такого названия и пр. Ты и в этом направлении должна поработать, может быть, можно использовать опыт германских научных библиотек. <'>
Ты хорошо сделала, что не засиживалась в Париже. Гораздо правильней использовать возможности познакомиться с делом в Германии. Энергично набросься на важнейшее, продумай план, чтобы охватить это важнейшее быстро. Веди дневник, но не надо подробный. Зачем тратить время на длинную фразу, если одно слово, одна цифра вызовут в твоей памяти ассоциацию и дадут необходимый материал для доклада.
Бор. Алекс. <Грифцов> писал тебе, советовал поехать куда-либо в санаторий недельки на две. Но я думаю, что лучше ты здесь по приезде поедешь в Узкое отдохнуть. Ведь твоя германская виза, кажется, кончается 10 декабря. Но мне думается, что если ты энергично сделаешь сейчас все необходимое, то это дает тебе возможность не связывать себя этим сроком. Таким образом, в случае если бы понадобится, например, в конце ноября или в первых числах декабря твое участие в разрешении срочных дел, ты могла бы выехать сюда. Но жалко было бы не закончить своей работы. Поэтому спокойно работай, а в случае надобности я тебя предупрежу за пару-три дня.
Вот как расписался, моя родная. Ну, будь здорова. Поздно, ложусь спать, завтра напишу. Мальчик здоров. Крепенько целую тебя.
Твои В. и Р.
19. XI.28 г. '12'
Дорогая моя девочка! Пишу тебе уже с уверенностью на Берлин, так как, конечно, ты уже приехала. Ты что-то засиделась в Париже. Мне хотелось дать тебе телеграмму с советом скорее поехать в Берлин, ведь ты же предполагала последнему больше уделить своего внимания. Но потом не решился это сделать. Во-первых, жалко было лишать тебя возможности хорошенько познакомиться с Парижем, во-вторых, решил, что, если ты задерживаешься в Париже, очевидно, это лучше — есть дела, есть смысл. Ты писала Ритенька, что в Берлине будешь или до 10-го или до Рождества. Конечно, от тебя зависит уложиться в тот или другой срок, при этом без ущерба для намеченной цели. Все зависит от хорошо продуманного плана. Если его иметь, то за две недели можно сделать то, что можно сделать не спеша за месяц.
Весь этот разговор, Ритенька, я веду к тому, о чем я уже тебе писал в предыдущем письме. Ты должна быть готова к тому, что, если я тебе пришлю телеграмму, ты должна дня за два собраться к отъезду. Это может произойти в начале декабря. Дело в том, что, как мы уже тебе писали, Библиотеке предоставлены церкви Никитского монастыря. Собственно говоря, дан месячный срок на приспособление его к переезду. Но это совершенно невыполнимо в такой короткий срок. Вопрос, конечно, затянется, а следовательно, и присутствие твое необязательно. Другое дело, если почему-либо вопрос начнут форсировать. Тогда придется волей-неволей тебя вызывать. Пишу тебе, чтобы ты была в курсе дел, чтобы для тебя не был неожиданностью срочный вызов. Моя точка зрения такая: так как в Германию ездят не каждый год, то прерывать поездку, не закончить намеченного плана, мчаться сюда нет оснований, но готовой надо быть. Полагаю, что раньше 10-го декабря надобности не будет. Как видишь, сроку тебя малый, но ведь ты умеешь быстро организовать свою работу и свое изучение чего-либо путем также быстрого ознакомления. Вспомни наши совместные посещения музеев: сколько тебе надо бывает на осмотр и сколько мне. Но, Риток, среди своих дел не забудь того, о чем я писал тебе в прошлом письме (10-м) — завязать с теми издательствами, через которые можно будет усилить получение Библиотекой общественно- политической литературы. Надо значительно усилить эту сторону работы Библиотеки. Что ты должна или можешь в этом направлении сделать, все сделай. Елена Емельяновна со своей стороны заказы на периодику уже послала. В этом направлении надо много сделать. Это мнение не только мое, но и Елены Емельяновны и Романа Васильевича. Боюсь, что письмо мое ужасно сухое, но душа моя как раз полна самым теплым чувством к тебе. Всегда думаю о тебе, моя родная, и рад, что скоро увидимся с тобой. Уже готов по дням высчитывать, когда ты приедешь. А когда ты поедешь в Дрезден? Какой у тебя Берлинский адрес? Где остановишься?..
Жду твоих писем… Спокойной ночи, дорогая. Уже так поздно, что надо поскорее спать ложиться. Ринок здоров. Тебя, конечно, не забыл. Всегда говорит, что хочет, чтобы скорее вернулась мама. Милый, хороший мальчик.
<…> Люблю, скучаю и хочу поскорее увидеться. Будь здорова. Пиши. Помни, что письма идут не менее 5-ти дней.
Твои В. и Р.
28. XI.28. '15'
Милая Ритенька! Ну, где же ты сейчас? Ты совсем меня сбила с толку, и я не знаю, где ты и когда и куда едешь. <…>
Какие у тебя теперь планы? Письма наши, вероятно, совсем поставили тебя в тупик. Не знаешь, что и делать? Да? Бедненькая! Мне ужасно досадно, что своими письмами мы лишили, вероятно, тебя покоя, столько необходимого при пребывании в чужой стране, да еще и в одиночестве. Но, родная, я считаю, что тебя необходимо держать в курсе дел. <…> Устав Библиотеки еще не рассматривался. Деньги на ремонт твоего помещения и на переезд еще не отпущены и т. д. Все это идет своим чередом, но, конечно, все это разрешалось бы лучше, если бы ты была здесь. <…> Твое веское слово, твое освещение вопроса, это не то, что может дать, например, Елена Емельяновна. Конечно, очень ценно будет в твоем докладе сообщение, что Библиотеку знают в Париже, что к ней относятся со вниманием. Выясни этот вопрос и в Берлине. Конечно, используй свое пребывание получше, чтобы взять от поездки maximum, но долго не засиживайся. Виделась ли ты с Мартелем[12] ? Вероятно, он тебя не застанет! Хорошо было бы, чтобы он или кто-либо другой написал что-либо о своих московских впечатлениях.
Итак, никаких тревог в тебя вселять пока не собираюсь, но думаю, что действительно не стоит тебе особенно пересиживать. Сделай главное, да и обратно. Пиши, когда приедешь.
У нас все по-старому. Здоровы. Риночек здоров, весел. Все расспрашивает: 'А как делается стекло? А как делается железо?' и т. д.
Целую тебя. Очень соскучился.
Хотим поскорее увидеть тебя. Твои В. и Р.
P. S. Была ли у Лёли? Как здоровье?
Твой В.
В свою очередь я старалась держать коллег и близких в курсе моих дел.
Париж, 2-го дек. 28 г.
Милые мои библиотечные, давно Вам не писала и ничего от Вас не имею. Как видите, застряла в Париже из-за тысячи дел. Связалась с Pathe, с граммофоном, специальной мембраной, 'Photoscopie' и др., добилась разрешения Торгпредства. Америк, библиотека в Париже делает нам подарок — 500 английских книг последних изданий и т. д. и т. п. В общем, по-моему, я так работала в 1922 г. Помните, Галина Семеновна
(Орловская. — МР.) и Елена Емельяновна (Киричинская. — МР.), как мы книги таскали? Устала, нанервничаласъ безумно. Об обратной поездке думаю как о ка-ком-то счастье. И с ужасом думаю о Берлине, что там придется это все повторить. Не думаю больше 2-х недель пробыть, плохо со здоровьем, плохо с деньгами.
А что у Вас слышно? Беспокоюсь я здорово о Библиотеке и о Курсах. Уехала в самый разгар и месяц не имею никаких новостей. Не балуете Вы меня вестями! Буду думать, что все благополучно.
Париж более или менее знаю. Успела посмотреть, для моего 'свободного' времени, много. Но я так устаю, что не в состоянии осматривать город и его изучать. Одно время у меня настроение поднялось, а сейчас, наверное, под тяжестью работы опять падает. Но надо сказать, что французы, вопреки
